Страница 10 из 11
***
— Боже, как же приятно пахнет.
Это была наша вторая остановка по списку Сэм: цветочный магазин, где от нас требовалось забрать восемнадцать ваз с сиренью. Женщина за прилавком аккуратно упаковывала их, пока я бродила по магазину и нюхала различные растения.
— Что это?
— Душистый горошек. — Я бережно взяла в ладонь тонкий фиолетовый бутон. — Вот понюхай.
Хантер наклонился и сделал глубокий вдох.
— Пахнет приятно.
— Да. Он напоминает мне о бабушке. Когда мне было десять, мы с мамой ездили к ней в гости в Италию. У бабули весь участок был ими засажен, и они вились по ограде так плотно, что едва было видно деревянные рейки. Подливка по воскресеньям и аромат душистого горошка — это всегда ассоциируется у меня с бабушкой Валентиной. Она скончалась, когда я была подростком. Мама сохранила традицию подливки по воскресеньям, но для душистого горошка в Ховард-Бич слишком холодно.
— У тебя большая итальянская семья?
— Из четырех женщин. Мы собираемся вместе каждое воскресенье за ужином у мамы. У двух моих сестер есть дети, тоже девочки. У нас не так уж много тестостерона в семье.
Позади раздался голос флористки:
— Мы закончили упаковку сирени. Я пробью вашу покупку, и вы сможете подъехать к черному входу, чтобы загрузить цветы.
— Отлично, — сказал Хантер. Он указал на горшок с душистым горошком. — Его тоже берем.
— Надеюсь, это не для меня. Я не смогу взять его в самолет.
— Нет. Это для меня. У меня дома совсем нет цветов. — Хантер подмигнул мне и наклонился ближе, чтобы флористка не услышала его следующие слова: — Плюс я подумал, что когда ты проснешься, тебе понравится этот аромат.
Стоило отдать ему должное: он не сдавался даже спустя почти год.
Хантер загрузил в машину сирень и свое растение и закрыл багажник.
— Что дальше по списку? — поинтересовалась я, пристегиваясь на пассажирском сиденье.
— Мой дом.
— Твой дом? Я так не думаю. У нас есть дела.
— И одно из них — у меня дома. Сэм попросила меня сделать колодец желаний. Утром я покрасил его, но надо было дать ему высохнуть.
По моему лицу Хантер понял, что я не поверила ни единому его слову.
— Нет, правда.
— То есть, это не попытка затащить меня в постель.
— Нет. Но теперь, когда у меня появился шанс впечатлить тебя своим домом, я не могу нести ответственность за твои дальнейшие действия, если ты решишь воспользоваться мной.
— Ты спятил.
— Может и так, душистый горошек. Но дождись, когда увидишь мой дом.
***
Дом Хантера оказался невероятным. И совсем не таким, как я ожидала. В центре большого участка земли, засаженного деревьями, стоял дом в сельском стиле — с панорамными окнами и отделанный промышленными материалами и деревом с камнем. Он был похож скорее на особняк мечты с канала HGTV, чем на жилище такого мужчины, как Хантер Делучия.
Продолжая разглядывая дом, я выбралась из машины.
— Он правда твой? Потрясающе.
— Конструировал и строил сам. На все про все ушло шесть лет.
— Ничего себе. Не ожидала ничего подобного.
— А чего ты ожидала? — Он достал из багажника свой новый цветок.
— Не знаю. Наверное, чего-то более показушного… не такого естественного и красивого. — Мое внимание привлек шелест воды. — У тебя тут настоящий горный ручей. И деревья. Много деревьев.
— Строительство заняло в два раза больше времени, чем обычно: я использовал оборудование небольшого размера, чтобы пришлось выкорчевывать как можно меньше деревьев. Пытался построить нечто такое, что подчеркивало бы красоту природы, а не подавляло ее.
— И у тебя получилось. Кажется, будто этот дом находится в лесу, а не в десяти минутах от шоссе.
— Рад, что ты одобряешь. Пойдем, покажу тебе его изнутри. Это только начало экскурсии. — Хантер открыл дверь и положил ладонь мне на поясницу. — Думаю, больше всего тебе понравится последняя остановка — моя спальня.
Я закатила глаза, пряча веселье.
Интерьер оказался под стать экстерьеру: простым, стильным и на удивление экологичным. Большую кухню с техникой из нержавеющей стали отделяла от гостиной стойка с гранитной столешницей. Через раздвижные французские двери можно было попасть на просторную веранду, выходящую на задний двор, где строился каменный камин.
Хантер указал на задний двор.
— С такими темпами камин может занять у меня еще лет шесть.
— Поверить не могу, что ты построил все это сам. Какая ирония: ты строишь коммерческую недвижимость и возводишь на месте парков торговые центры, но твое жилище отвечает всем эко-стандартам.
— Строительство — моя работа. Не пойми меня неправильно, я люблю ее, но это еще не значит, что я мечтаю жить в одном из построенных мною торговых центров. В Нью-Йорке ты живешь в многоэтажке?
— Да.
— Значит ли это, что ты поддерживаешь загрязнение окружающей среды, поскольку твоя многоэтажка препятствует распространению свежего воздуха и солнечного света?
— Нет. Полагаю, ты прав.
— Я всегда прав.
— Ты нравишься мне больше, когда устраиваешь экскурсию по своему дому и пытаешься впечатлить не языком, а результатами своего ручного труда.
Хантер усмехнулся.
— Ну, тогда продолжим. В следующей комнате я смогу предложить множество способов, которыми мои руки тебя впечатлят. Хотя мне кажется, что мой язык ты полюбишь еще больше.
Следующей остановкой экскурсии оказалась, естественно, его спальня.
— Вау.
Когда он включил свет, я разинула рот. Как и во всем доме, тут было очень просторно. Огромная кровать-платформа была чуть приподнята, и с нее открывался волшебный вид на задний двор, больше похожий на лес. Пейзаж включал в себя скворечник с голубой сойкой, в данный момент восседавшей на крыше. И только подойдя ближе к окну, я заметила, что скворечник там не один. На самом деле их было довольно много.
— Любишь наблюдать за птицами?
— Нет. Моя мама любила. Хотя я всегда мечтал о большом попугае ара. Как только я научился держать в руках молоток, то на каждый мамин день рождения сооружал ей скворечник. Она насыпала туда зерно и наблюдала за птицами на улице, и я втайне надеялся, что она поймет намек и позволит завести птицу в доме. — Хантер подошел ко мне и указал на скворечник, свисающий с ветки дерева справа. — Это самый первый. Я построил его, будучи семилеткой. Если заглянуть внутрь, то можно увидеть, что мама положила туда пластмассовых птичек. Я думал, что она делает это для привлечения настоящих птиц, однако через несколько лет она прекратила, а когда я спросил, почему, ответила, что теперь я наконец-то научился строить хорошие скворечники. Очевидно, пластмассовые птички не имели никакого отношения к привлечению других птиц. Внутри моих первых скворечников торчали гвозди, и мама боялась, что птицы могут пораниться.
Я рассмеялась.
— Забавно. Так мило, что она не хотела тебе рассказывать. Сколько их всего?
— Десять. Я делал скворечники каждый год с семи до семнадцати лет. Она просила только их.
— И перестал, потому что уехал в колледж?
— Нет. Когда мне было семнадцать, она умерла.
— О. Соболезную.
— Спасибо. — Он посмотрел в окно. — Ей бы понравилось это место. Стоит насыпать в скворечники немного корма, и задний двор превратится в птичник.
Я перевела взгляд на Хантера, который еще смотрел за окно. Он выглядел моложе при естественном свете.
— В тебе есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
Он снова повернулся ко мне.
— Именно это я пытался сказать тебе в нашу первую встречу. Ты можешь узнать и увидеть гораздо больше. И сейчас мы находимся в идеальном для этого месте.
В его словах прозвучала шутливая нотка, но когда он положил ладонь мне на бедро и шагнул вперед, то в ощущениях, распустившихся в моем теле, ничего смешного не было.
За последние девять месяцев я ходила на свидания с несколькими мужчинами. И никто из них не воспламенил меня, как одним-единственным простым прикосновением мог воспламенить Хантер. На самом деле, разница между ними была такой колоссальной, что я убедила себя, будто это память преувеличила то, что сделал со мной этот мужчина. Как оказалось, преувеличенной была только степень моего отрицания.