Исповедь нелегала

Ребята ошарашенно на него посмотрели, но слабость не дала им высказать все, что они в этот момент о нем думали. Они были ближе с погибшим парнем, пока торчали в Бишкеке, ожидая самолета, успели стать друзьями, и теперь было нетрудно понять их чувства. Почувствовав, что именно ребята хотят высказать ему, Айбек поднял руку и сказал:

– Что вы предлагаете? Умереть, как он? Чтобы нас также кто-то разделал и выбросил в мешках! Как хотите, я не собираюсь здесь умирать! С этими словами он подошел к столу и взял огромный нож. На несколько секунд его снова охватил ужас, и страшная тошнота подкатила к горлу. Но он справился. Сделал глубокий вдох и, схватив Кубана за волосы, отрезал голову, найдя как раз нужное место в позвоночнике. Кровь, как из брандспойта, брызнула на его одежду и лицо, издавая свистящий звук. Трясущимися руками он засунул голову в мешок, крепко его завязал и отнес в дальний угол комнаты. Затем сел на корточки и тихо прочитал поминальный Коран. Как это делают на любых похоронах в мусульманском мире. Он просил для Кубана мира на небесах и прощения для себя за то, что он сделает с его телом. Айбек хотел верить, что его простят, что не по своей воле он будет делать то, что должен, и что высшие силы примут в свои объятия душу несчастного Кубана. Проделывая все это, не мешал слезам литься из глаз, они капали на его окровавленную рубашку и постепенно намочили почти всю грудь. Пролив весь запас своих слез, Айбек обещал себе больше никогда не плакать, он не хотел страдать так, как страдал в эту минуту. Он закрыл все щели к своему сердцу и выбросил ключи, мысленно отрезая все доброе и хорошее, что в нем было. В этот миг он стал взрослым бесчувственным мужчиной.

Все. С этого момента все последующие его действия не сопровождались приступами страха и отчаяния, он выполнял работу методично и тщательно. Аккуратно отделял мясо от костей, начав с конечностей, в принципе это занятие и впрямь чем-то походило на разделывание туши барана или лошади, которых так часто режут кыргызы на свои торжества. Ему еще с детства довелось принимать участие в жертвоприношении, он видел, как режут баранов и лошадей, для мальчишки тогда это казалось увлекательным и захватывающим.

Двое остальных тоже присоединились к Айбеку. Глядя, как он спокойно разделывает еще недавно такого живого и смелого Кубана, они пришли в ужас, но страх за свои жизни пересилил, и они взялись ему помогать. Помощник из Турата вышел совсем бесполезный, после каждого надреза его рвало в ванну. Поэтому двум остальным пришлось делать всю самую грязную работу. Совершенно невыносимым было вынимать внутренности, на это у них ушло очень много времени, так как их самих то и дело выворачивало наизнанку от запаха и вида человеческих кишок. Как бы то ни было, друзья справились с работой, и очищенные кости и голова лежали в мешках, а все остальное заняло собой четверть ванны. Потные, заляпанные кровью и продуктами жизнедеятельности, они теперь отмывали руки под шлангом, стараясь хоть чуть-чуть избавиться от этого страшного запаха, въевшегося в кожу, который, казалось, будет их преследовать всю жизнь.

За ними пришел Богдан, как только они закончили умываться. Улыбаясь и одобрительно кивая головой, он похлопал Айбека по плечу.

– А ты молодец! Видите, нет ничего страшного, очередная туша. Теперь мы знаем, кто из вас, чем будет заниматься, – он повернул голову в угол комнаты и, указав на небольшой круглый предмет высоко в углу, похожий на камеру наблюдения, добавил, – хозяин видел, как ты ловко расправился с телом, теперь ты будешь на разделке. А эти двое, – он кивнул на Турата и Алмаза… – им тоже есть работа. Пошли за мной.

Он повел их к столу, на котором уже стояло блюдо с таким же варевом, что им давали вчера, хлеб и вода. Когда Турат увидел еду, его вновь стошнило, и он весь зеленый сел на траву не в состоянии пошевелиться.

– Эй, – крикнул Богдан, – вы должны это сожрать, иначе хозяин разозлится. У нас есть правило. Все мы едим все, что нам дают, до последней крошки. Хозяин не любит, если еда остается. Со временем вы привыкнете. Тем более, что для работы нужна сила, а откуда вы ее будете брать, если ничего не есть? Так что соберись, боров, и уплетай за обе пухлые щеки, – он пнул Турата под зад и, рассмеявшись от его вскрика и боли, которую он причинил, ушел довольный.

Ребята взяли под руки совсем расклеившегося Турата, подвели к столу и усадили, налив кружку воды.

– Ты не ешь, – шепнул ему на ухо Алмаз, – мы тебя прикроем.

Они сели по обе стороны от друга и принялись за еду, это было похоже на тушенку, только не из мяса, а из ненужных отбросов от целой туши и внутренностей.

– К этому запаху, наверное, можно привыкнуть, – сказал Айбек, макая хлеб в соус и рассматривая мякиш.

Алмаз только кивал головой, продолжая впихивать в себя еду, краем глаза поглядывая на больного Турата. Доедали молча, стараясь не думать о том, что только недавно делали, тревога за будущее и мысли об их злосчастной судьбе помогали в этом, и им удалось в относительном спокойствии съесть все, что им подали.

Пришел Богдан и разделил их по обязанностям. Турата отправили в поле, где он должен был собирать кукурузу, косить сено и какие-то еще злаки. Алмаза посадили в ангар с курами, где он должен был отрывать им головы и потрошить тушки.

Айбека же отвели в самую большую постройку на территории, с потолка которой свисали огромные крюки, и всюду болтались туши свиней. Пройдя в глубь, Айбек увидел гигантские деревянные тумбы, на которых лежало множество топоров и ножей.

– Я буду убивать и разделывать свиней? – спросил Айбек у рядом идущего Богдана.

– Угу, – радостно сказал он, – здорово, правда? Тебе понравится. Это очень увлекательная работа, ко всему прочему здесь еще есть шанс вырасти, как я, стать надсмотрщиком. А это почти хозяйская обязанность. Меня босс берет с собой в город иногда, так что, думаю, тебе повезло.

Айбек так и не понял, шутит ли Богдан или на самом деле говорит то, что думает. Если он не шутил, то ситуация еще хуже, чем он думал, этот человек стал рабом не только физически, но рабом моральным, почти сторожевым псом для своего хозяина.

– Но я не умею разделывать свиней, – сказал Айбек, глядя на висящие повсюду туши.

– Это не трудней, чем разделать человека, – он подмигнул парню и стал объяснять, что именно ему придется делать.

– Потом подвязываешь тушу к крюку и начинаешь отделять по частям, схема частей висит на стене, – рассказывал мужчина. – Главное, ровно разделать самые дорогие куски, если испортишь хоть один, хозяин тебя накажет.

– Как накажет?

– Обычно, это порка плетью или палкой. Но, бывает, к нему приезжают друзья, так вот они любят поразвлечься с тем, кто часто ошибается. Поэтому не рекомендую тебе ошибаться, если не хочешь стать здешним петушком.

– Петушком? – в недоумении спросил растерянный парень.

– Ну, петушком, проститутом, надувной куклой для извращенных игр.

– Я не понимаю, – откровенно сказал Айбек.

– Ты тупой? – с удивлением спросил Богдан. – Насиловать тебя будут, понял?

Кулаки Айбека непроизвольно сжались, и он глубоко вздохнул.

– Понял, – сказал он коротко.

– Вот и отлично, – продолжал надсмотрщик. – Давай я покажу тебе, как отделить самые ценные куски.

Через полчаса Айбек, стоя с ножом в руках и каплями крови на лице, откидывал филе на большую телегу, которую каждый час забирали какие-то мужчины, увозя в большой дом. Остаток дня он провел, не выходя из здания, до самой темноты продолжал разделывать, срезать и отделять свинину. В сарай иногда заходили мужчины, иногда женщины, что удивило его, потому что он не думал, что здесь могут быть еще и женщины. Как заметил Айбек, здесь никто ни с кем не разговаривал, не смотрел друг на друга. Все молча делали свою работу и старались держаться от людей подальше.

За ним пришли и отвели к шлангу с водой, дали старые вещи и кусок мыла.

– Мойся, потом можешь идти ужинать и спать, завтра подъем в пять утра. Мы идем на бойню, – сказал Богдан и оставил его.