***надцать лет спустя

- Ты… когда приехал? – В горле пересохло, пришлось сглотнуть, чтобы суметь задать вопрос.

- Сегодня ночью.

- Ааа… А чей это офис? – понимая, что спрашивает какую-то ерунду, она не могла остановиться. Потому что, если задаст тот самый вопрос, возможности перевести дыхание больше не будет.

- Мой, - он наклонился чуть ниже, глядя так серьезно и сосредоточенно, что отвести взгляд было совершенно невозможно. – Ты была права насчет работы. В Питере всё было бы так, как и раньше.

- Ты что, уволился?! – зная его трудоголизм, Лариса даже сначала не поверила.

Чернышов безразлично пожал плечами:

- Да. Сумел подняться там, здесь и вовсе не пропаду, опыт есть. Это будет даже интересно. Правда, иногда мне придется на несколько дней уезжать в командировки. Один-два раза в месяц, не чаще.

- Ага. В командировки. А…

- Ларис. – Сашка положил пальцы на её щеку так, чтобы при всем желании не могла отвернуться. – Мы немного попозже это всё обговорим, ладно? Начиная от моей работы и заканчивая школой, в которую пойдут наши дети. Я тебя люблю. Выходи за меня.

Когда-то давно, когда он говорил эти слова в первый раз, Лара даже немного расстроилась, что всё было не так торжественно, как ей представлялось. Не было опускания на одно колено и клятв, сказал, как отрезал, нечем и перед подружками похвастаться. Вообще за эти годы Саша всё больше склонялся к лаконичности. И сейчас это её абсолютно устраивало.

- Я тебя с девятого класса люблю, - она с деланым безразличием пожала плечами. – Конечно выйду.

Потянулась к его губам, но, не встретив ответного движения, удивилась. Особенно тому, каким сначала сосредоточенным и потом раздосадованным стало выражение его лица.

- Я кольцо в машине забыл.

Они оба замолчали, глядя друг другу в глаза, а потом расхохотались. Эхо тут же подхватило это звук, разнося по пустующему этажу.

Два года спустя

Звук хлопнувшей двери был раскатистым и громким. Можно сказать, показательным. От него поморщилась и Лариса, мучительно пытающаяся подобрать такое сочетание плитки для ванной, чтобы выглядело классическим, но при этом не избитым, и Ира, прижавшая пальцы ко лбу, в попытке унять головную боль.

- Я знала, что переходный период это сложно, но не настолько же… - она расстроенно вздохнула. – Иногда мне кажется, что Мартышка делает это мне назло.

Лариса отвлекалась от планшета и попыталась сесть удобнее. С каждым днём это становилось всё сложнее, утешала только мысль, что осталось потерпеть недели три, а там уже и роддом. Терпение категорически истощалось, чему немало способствовал тот факт, что у Сашки развилась паранойя на тему её самочувствия. Почему-то он был уверен, что, стоит ему выйти за порог, Лариса если не начнет преждевременно рожать, то хотя бы шлепнется в обморок. Вслух он этого не произносил, но обеспокоенный взгляд мужа вызывал в Ларисе муки совести. Поэтому выезды на объекты в должности вольной птицы-дизайнера, работающего самого на себя, пришлось сократить, зачем лишний раз супруга тревожить? Откуда у него такие дикие мысли, она так и не поняла, но для его и своего спокойствия согласилась – не зря даже наше во всех смыслах бережливое государство признает, что женщине нужен дородовой отпуск, так что с восьмого месяца трудовую деятельность она снижает до минимума, лишь бы мозги от безделья не атрофировались. А когда Саша уезжает в свои командировки, она будет жить или у Ириши с Мартой, переехавших в её девичью квартиру, или у родителей. И одни, и вторые были ничуть не против, так что проблема временно разрешилась.

Временно по двум причинам – август выдался очень жарким, и на даче было адское пекло. У Ларисы же начали появляться отеки, поэтому пришлось резко снижать количество потребляемой жидкости, что и при нормальной температуре становилось пыткой, а когда на улице около сорока, а в доме нет кондиционера, и вовсе. И хотя сам факт беременности благотворно повлиял на отношение Лариной мамы к зятю, оно оставалось достаточно сухим и прохладным, и, будь возможность конвертировать его в электроприбор, с успехом использовать в качестве холодильника. Но уже не морозильной камеры, как было сразу после свадьбы, так что надежда, что рождение внучки ещё более смягчит сердце новоиспеченной бабушки, была жива. Самого Сашу это не особо волновало, тем более что с Ларисиным отцом у него сложились вполне мирные и дружественные отношения, но Лариса же испытывала иррациональный стыд за мамино поведение, о чем не призналась бы даже под пытками.

У Ириши же нарисовалась другая проблема. Даже не проблема, а проблемища! И носила она гордое название «пубертатный период». Ларе иногда казалось, что их Мартышка заполучила раздвоение личности – то это была привычная Марта, понимающая и не по годам рассудительная девочка, то будто с цепи срывалась и скандалила до крика. В первый раз став свидетельницей такой метаморфозы, Лариса поначалу оторопела, а потом только вздохнула, понимая, что им это тоже предстоит. Не так, чтобы прямо совсем скоро, но когда-нибудь так точно – врач, делавший узи, гарантировал девочку.

- А она и делает это назло, вспомни себя в это время.

- Да не дай Бог! – ужаснулась Ириша, припомнив собственную юность. – Я уже и так пытаюсь с ней поговорить, и так… Она то грубит, то плачет. Говорит, что я выйду замуж, рожу себе нового ребенка, а она будет никому не нужна.

Проблемы начались не сразу после развода, но Ира подозревала, что тут не обошлось без влияния Валерки. Просто поначалу не обращала внимания, что каждый раз, как Марта встречается с отцом, девочка потом допытывается – а мама любит её всё так же сильно? Точно-точно? И ни на кого её не променяет, да? А когда дошло, стало уже поздно с ним разговаривать, чтобы прекращал настраивать дочь против матери.

Поэтому и старалась как можно дольше не выдавать, что у неё роман. Как водится, чем больше стараешься что-то скрыть, тем хуже оказывается результат. Вот и получился у них большой скандал, закончившийся тем, что Марта заявила – уйду жить к отцу. И хотя Ира и сама была близка к тому, чтобы биться головой о стену, решила проявить мудрость и не препятствовать. Видимо, в том, чтобы брать дочь на несколько часов, и в постоянном проживании с ребенком в период гормональной нестабильности, была очень большая разница. Поэтому через три дня, в течение которых Ирина почти довела себя до гипертонического криза и нервного припадка, Валерка привез удивительно тихую, но очень хмурую Марту обратно. И, посетовав, что вот прямо завтра уезжает по делам на две недели, поэтому за ребенком смотреть некому, быстро удалился. Не сказать, что с тех пор Мартышка сильно присмирела, но и таких показательных демаршей больше не устраивала. Ира, как могла, пыталась сгладить этот момент, разговаривала, уговаривала, даже пыталась льстить – бесполезно.

- Я не знаю, как мы дальше будем, - она взлохматила свои ультра-короткие волосы и скривилась от прострелившей висок боли. – Макс предложил съехаться, а тут…

То, что началось, как стеб и шутливая интрижка, за год переросло в нечто гораздо более серьезное. Такое, что Ира уже перестала быть настолько категоричной по поводу места мужчины в своей жизни. В том смысле, что место это где-то на задворках. Оказалось, что оно намного ближе и важнее. Вот Марта и психовала, почему-то уверившись, что Максим подвинет её в материнском сердце. Тот в ответ только посмеивался и уверял Иришу, что уж он-то закален в этих боях – два пацана характерами в папу это вам не одна вполне мирная и даже трогательная в попытках щерить зубки на «оккупанта» девчонка. И уверял, что ждать всего ничего, ещё год-другой, и перебесится. У Иры от такого утешения почему-то задергался глаз.

- Ну, хочешь, я ещё раз с ней поговорю? – Лариса уже предприняла одну попытку, кстати, вполне успешную. Во всяком случае, после той их беседы Марты пару недель вела себя вполне нормально. И хотя Лара и сама понимала, что реального и однозначного решения нет, остается только ждать, но ситуация её огорчала.