Ведьма и зеркало

А там, может, все само собой и решится.

— Уже два года не видела моря, — устало улыбнулась я. — И никогда бы не подумала, что придется снова уезжать к нему по такой жуткой причине.

Стоило принять решение, как заметалась по квартире Яна, собирая мне в дорогу травы.

— Главное, не забудь отвести глаза на таможне, Соня, — наставляла она меня, строго поджимая губы. — Вечно ты деликатничаешь.

Заказать билеты и забронировать отель оказалось делом пяти минут. Получив подтверждение по электронной почте, я с облегчением выдохнула, а после все же решила позвонить матери. Уж об отъезде моем ей точно следовало знать.

Матушка пребывала в плохом настроении после того, как утром я не ответила ей, а уж когда я сообщила о своем намерении отбыть сегодня же в теплые края, она разъярилась еще больше.

— Опять ты вляпалась в историю, — принялась мама выговаривать мне. — Сколько раз я тебя просила? Вот скажи мне? Сколько раз я повторяла тебе быть осторожной.

С каждым произнесенным словом голос матери звучал все громче и громче, а мне хотелось нажать на отбой и сделать вид, будто этого разговора не было вовсе.

— Я и была осторожной. Более чем осторожной, — тихо возмутилась я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

В чем я провинилась, в самом деле? Все случившееся — просто череда нелепых случайностей, которые опутали меня цепью и потянули на дно.

— Тебе нельзя никуда уезжать, — твердо сказала мать. — Даже не думай об этом, Соня. Бегут только виновные. Так ты убедишь Инспекцию окончательно в том, что убила того человека. Ты сейчас же едешь прямиком ко мне. И мы все решим.

Господи, ну что она может решить? За пять лет я успела неплохо понять, что за человек Левин, ничего нельзя с ним решить. А прошлой ночью он уже ясно дал понять: моя судьба для него — дело решенное, и мне не стоит надеяться на благополучный исход.

— Мы ничего не решим, мама, — едва слышно отозвалась я и уже тверже добавила: — Я еду сегодня же.

Снова одеться и подхватить неразобранную сумку, в которую щедрая Яна засунула запас трав, было делом нескольких минут. Хотела вызвать такси, но подруга легла костьми и не позволила это сделать, все твердя, что тогда я просто не доеду. И я, поразмыслив, даже согласилась с ней. Наверняка помешать моему исчезновению захотят и Левин, и мама, а как легко вертит миром вокруг себя надзирающий инспектор, я уже поняла. Матушка же… Подчас мне казалось, она действительно могла перевернуть мир, стоит только ей заполучить ту самую злосчастную точку опоры. Машина может сломаться по дороге, такси попадет в пробку, что угодно может произойти. И вряд ли мне удастся с успехом противостоять хотя бы одному из таких противников. Но вот с помощью Яны крохотный шанс на побег оставался.

В машине я прикрыла глаза, и перед мысленным взором встал пляж с белым песком и волны, бьющиеся о берег. Практически рай по сравнению с поздней сибирской осенью, надежда на безопасность и покой. Только бы выбраться отсюда, сбежать хотя бы ненадолго.

Мы уже переехали на другой берег реки, одолев весомую часть пути до аэропорта, когда я ощутила пресс чужой силы, которая пыталась перемолоть волю. Это была магия, бездушная машина, подчиненная правилам и законам. Левин действовал резко и бесцеремонно, как и следовало из его натуры. Мама пыталась заморочить, закрыть путь непреклонно, но все же мягко, не желая даже в малом навредить своим колдовством единственному ребенку. И две эти равновеликие силы мешали мне осуществить задуманное.

— Да сопротивляйся же ты, — прикрикнула на меня побледневшая Яна, с отчаянием глядя на стоящий перед нами ряд машин.

Я сжала кулаки, с отчаянием призывая на помощь те самые потусторонние силы, которые были даны мне от рождения. Мне никогда не составляло труда обратить свое ведьминское мастерство ради чужого блага или чужой выгоды, однако использовать чары для себя так и не научилась. Видимо, пришло время.

Ведьмам подчас не нужны заговоры, заклинания, как нечто устоявшееся, проверенное поколениями предшественников, пусть маги заковывают себя в оковы косности, нам достаточно порой воли, вдохновения и… времени, чтобы сформулировать свое желание.

— Скатертью дорога… На все воля моя… — проговаривала я отрывки, кажется, не особенно связные, даже не вдумываясь в то, как звучала моя полубезумная тарабарщина. Главное, пробки перед нами начали рассасываться, автомобиль Яны не вело так сильно на покрытом ледяной коркой асфальте, и уже не казалось, будто нас в любой момент может раздавить чужой враждебной силой.

— Вот можешь же, когда хочешь, — довольно фыркнула подруга, чуть прибавляя скорости. — Как ты вообще дожила до своих лет, такая безответная?

Если бы мне еще самой знать. Выросла и выросла.

— Долго еще? — хриплым шепотом выдохнула я.

Кровь набатом стучала в висках. Сколько мне еще удастся сдерживать натиск и надзирающего инспектора и собственной матери разом? И что будет, когда силы меня все-таки оставят?

— Не так чтобы долго… — проворчала Яна. — Но вот в терминале нам точно не удастся спрятаться. Это тебе не Домодедово и не Пулково. Прятаться особо негде. А до рейса… до рейса еще нужно дотянуть.

Не дотянем. Точно не дотянем, в терминале нас наверняка найдут быстро, или мать, или Левин, или оба разом. И не понять какой вариант для меня окажется худшим. Их паспортный контроль не остановит. Да и вообще их вряд ли что-то остановит.

— Они приедут раньше, — тихо вздохнула я. — Все это глупость. Меня все равно не выпустят из страны. Не выпустят — и все тут.

Бессмысленность попытки побега с каждой секундой становилась все очевидней. И, кажется, теперь мое и без того печальное положение только усложнится еще больше, и придется долго объясняться как минимум с одним только Левиным, а он и так меня подозревает во всех смертных грехах разом.

— Почему ты всегда ожидаешь самого худшего?

Яна была неисправимым оптимистом, по жизни не шла — танцевала, сияя ослепительной улыбкой. А я… Не то, чтобы моя жизнь была сплошной черной полосой, больших трагедий в ней не случалось, но и чудес ждать я уже отвыкла. Если и бывали перемены — то к худшему. Спокойная рутина текла изо дня в день.

Не стоило надеяться, что сейчас появится какой-то невероятный счастливый шанс, который поможет осуществить наш с Яной план. В итоге меня и подругу просто загонят в угол — и на этом героическая эпопея о ведьме в бегах будет трагически окончена.

— Взбодрись уже, наконец. Что за постоянное упадничество? — распалялась Яна все сильней. — Прорвемся. Обязательно прорвемся. Ты только дотяни до аэропорта. Нам совсем недолго осталось, вон и Медвежье уже справа виднеется. Потерпи немного, Сонька, в терминале я уже тебе помочь смогу.

Легко говорить "потерпи", а вот мне казалось, что вот-вот глаза взорвутся. Или мозг начисто выгорит. Уже не удавалось разобраться, кто и с какой силой давит на меня, чья сила мешает Яниному автомобилю двигаться вперед.

Мама много лет не переносила даже одного упоминания имени Кирилла Левина. Тот платил ей полной взаимностью. Однако теперь эти двое, сами того не ведая, объединились друг с другом с одной только целью: испортить мне жизнь. Какая злая ирония.

Как я дожила до заветного шлагбаума, ведал только господь бог. Сама я думала, что к терминалу Яна доставит уже хладный труп, но когда казалось, что больше мне уже не вынести, давление чужой силы падало. Оба моих преследователя желали чего угодно, но не моей смерти. И если милосердие со стороны матери было объяснимо, то с чего так "заботился" о моем благополучии надзирающий инспектор, понять не удавалось.

— Давай, милка, давай, — приговаривала как заклинание Яна, вытаскивая меня из машины.

Подруга моя была на полголовы ниже меня, тоньше в кости, да еще и на высоких каблуках, но не иначе как чудом волокла меня с уверенностью муравья, готового поднять любой груз ради блага родного муравейника.

— Ноги переставляй бодрей, горе луковое, — пыхтела верная Яна, волоча меня вперед. — Ну же, я же так сломаюсь. Отъелась на мою погибель… А ведь такой тоненькой кажешься.