Страница 19 из 26
Святослав стал раздумывать вслух, и это, как ни странно, помогало ему прийти в себя. «Наверное, в домике было тепло, вот молнии и захотели залететь сюда, – рассуждал он. – Если бы печь не была затоплена, то «шарик» сразу вышел бы наружу через задвижку, но так как печь, вероятно, сильно топилась, то от её накалённого металла молния и взорвалась под потолком, и он начал гореть. А Фёдор, видя всё это и напугавшись, что скоро загорится весь дом, и что все вещи в нём тоже сгорят, подумал о нас с Кузьмой и стал быстро всё выбрасывать на улицу. Потом, наверное, горящие бревна с потолка упали прямо на него, отчего Фёдор потерял тут же сознание, и огонь сразу переметнулся на одежду и далее – на стены. В это время, скорее всего, начался сильный дождь со снегом, который просто валил с неба и сбивал пламя. А так как до дождя ветра на улице, видимо, не было, то не было и никакого «поддувала», и огонь от потолка шёл прямо вверх. С началом дождя стены вмиг потухли и стали дымится, намок и пол. От воды то, наверное, Фёдор и пришёл в себя».
Мужчина еще долго стоял бы в раздумьях, если бы подошедший Кузьма, словно чувствуя состояние Святослава, не прижался своими ручонками к дорогому ему человеку.
– Сынок, никогда не забывай дядю Фёдора. Он любил тебя, как своего внука, – горько, но в то же время веско сказал Святослав. – Дядя Фёдор боялся, что ты останешься на зиму без одежды и еды. Он знал, что для тебя, ребёнка, в суровой тайге, в холода, без всего этого – верная смерть и поэтому погиб, сумев сохранить для нас всё самое необходимое. А домик мы поправим.
– Да, папа, не забуду. Он очень хороший был, – тихо произнёс малыш.
* * *
Наблюдавший за этой сценой медвежонок вразвалочку подошёл к Кузьме и, ласкаясь, ткнулся мордочкой ему в ладонь, а затем боднул лобастой головой колени Святослава. Зверь мало что понимал в горе людей, но чувствовал, что им сейчас нужна поддержка.
– Киса, дорогой ты наш, хоть ты не оставляй нас с Кузьмой, – погладил медвежонка Святослав.
Тот, словно поняв слова человека, поднял мордочку к небу и протяжно заревел. Вслед за ним этот рёв подхватил и Кузьма, который за время их дружбы хорошо научился копировать звериные звуки.
Три существа, по воле судьбы обречённых жить вместе, стояли среди таёжной глуши и каждый по-своему предавались чувствам от отчаяния и душевного одиночества. Двое стонали по-медвежьи, а третий с трудом сдерживал рыдания, боясь напугать своими слезами Кузьму. Сейчас эти трое особенно хорошо понимали друг друга. Так случилось, что Кузьма потерял маму в авиакатастрофе, мать медвежонка погибла, придавленная тяжёлым деревом, а Святослав навсегда попрощался с Фёдором, оставшись без друга.
Очень тяготила его и смерть Никиты. Странно, но за то совсем короткое время, что он провёл с этим «снежным человеком», Святослав успел почувствовать в нём родственную душу, каким-то образом понял и близко к сердцу принял его одиночество и его страдания. Роднило их и то, что пещерный житель, как и он сам, был художником – существом, обладающим потребностью творить, – Святослав это понял, подержав в руках созданные тем скульптуры.
Мужчина снова почувствовал себя обделённым. Это состояние началось тогда, когда ему остро стало не хватать материнской любви. «За что?», – по-прежнему задавал он себе этот постоянно его мучающий вопрос. Почему его родная мать, которую он так любил, которой всегда нежно и искренне помогал, за которой бережно ухаживал во время её болезни, в одночасье предала его, растоптав душу и сделав изгоем? Ведь именно тогда и был дан старт его мучениям и тяжёлым потерям.
В этот трудный для себя час трое таёжных жителей, оставленных один на один с судьбой, понимали, насколько они сейчас нужны друг другу. И плач, который сейчас раздавался в сгоревшем домике, звучал, словно клятва верности и обещание выносить все невзгоды вместе, чтобы не погибнуть поодиночке.
* * *
Пока Кузьма и Киса возились у покинутого домика, Святослав похоронил Фёдора. У края могильного холмика он вкопал скамеечку, и, сев на неё, завел с покойным другом душевный разговор. Он действительно открывал Фёдору душу, но не жаловался, не ждал сочувствия, а искал у друга понимания.
Краем глаза мужчина, конечно, следил за тем, чтобы сын с медвежонком не убежали в лес. Наблюдая за тем, как они резвятся, он невольно улыбнулся. Беззаботная детская пора – самая счастливая пора в жизни любого человека. Он и сам был бы не прочь стать снова ребёнком и просто наслаждаться тем, что есть рядом любимый папа, есть надежный и верный друг.
И этой детской непосредственности совсем не мешает то, что рядом в могиле лежит человек, которому тоже присущи были земные желания и радости, но которому теперь уже неведомыми стали земные заботы и радости. Всё ушло в небытие…
Как часто от пожилых людей нам приходится слышать, что, мол, скоро отмучаюсь, и заберёт меня, наконец-то, Господь под своё крылышко. Такие мысли о покое и радости всегда нравились Святославу, он любил в них погружаться, но сейчас у него были другие заботы.
Становилось всё холоднее и холоднее, и надо было подготавливать зимовку в пещере. А это требует времени, которого никогда не хватает, а тут еще и осенняя непогода подгоняет, принося приметы надвигающейся зимы. И зима эта обещала быть суровой – это чувствовалось по всё чаще начинающему задувать морозному, пронизывающему северному ветру, а в безветрие, по ночам всю округу окутывал холодный туман. Даже после нескольких минут пребывания в такую погоду на открытом воздухе тело начинало коченеть. «Так, все вещи, в основном, собраны, – подумал Святослав. – Главное взять то, что необходимо для начала. Всё остальное, даст бог, потихоньку, ближе к концу зимы, буду перетаскивать. А ранней весной, в память о Фёдоре, надо будет начинать восстанавливать домик. За лето, надеюсь, что-нибудь да отстрою, благо, что инструменты сохранились. Дом будет для всех: и для Кузьмы, и для медвежонка, и для меня, грешного. Всем места хватит».
* * *
Как Святослав был благодарен Никите, что тот встретился на его пути именно сейчас! Не случись этого, что бы он делал, как и где им с Кузьмой пришлось бы зимовать? Охотничьего домика уже нет, помощи от Фёдора тоже больше не будет, а вот-вот нагрянут настоящие холода. Жилище Никиты, пещера, вроде бы и не настоящий дом, но всё равно крыша. Там не так холодно, к тому же просторно. Перезимуем!
Словно почувствовав оптимистические мысли Святослава, к нему подбежал Кузьма, и, не раздумывая прыгнув на папины руки, рассмеялся. Вслед за Кузьмой подбежал и медвежонок. Задрал голову вверх, посмотрел на Кузьму и завистливо зарычал. Поняв просьбу медвежонка, мужчина осторожно опустил сына на землю, подхватил Кису и, хотя с трудом, но тоже приподнял его, ласково приговаривая:
– Ты, Киса, бутуз этакий, тяжеленный-то какой стал! Скоро вообще от земли оторвать тебя не смогу, – и аккуратно поставил медвежонка на ноги.
– Пойдёшь завтра с нами? – подмигнув, спросил Святослав.
– А куда мы пойдём? – решил в свою очередь уточнить и Кузьма.
– Завтра мы пойдем туда, где недавно были, в пещеру. Зиму проведём там. А как только начнет теплеть, обратно сюда вернёмся, – пояснил мужчина.
– Вместе с Кисой?– поинтересовался мальчик, надеясь услышать положительный ответ.
– Ну, конечно, вместе с твоим другом. Куда мы теперь без него, а он без нас? Зимой он здесь один, боюсь, не выживет, ведь он тоже почти как ребёнок и не окреп пока. Обязательно возьмем туда и твою игрушку – гитару, и будете меня вдвоём развлекать. Ох, как весело мы там заживём втроём! А ещё возьмём ружьё Фёдора, на всякий случай, для защиты от хищников, его фонарик и, конечно …
– Кушать, – подсказал малыш.
– Верно! Возьмём с собой одежду и продукты, что Фёдор нам привёз, – обрадовавшись смекалке сына, подтвердил отец. – Всего этого на эту зиму нам хватит, а с лета будем сами себе запас собирать, – пояснил Святослав.