Княгиня Менжинская

– И все-таки, могу я знать, кто только что спас мне жизнь? У меня нет врагов. Каково бы ни было ваше имя, оно не разочарует меня. Итак?

Панна Юлия подала незнакомцу руку. Тот помог ей подняться.

– Я жду, – в голосе панночки прозвучали требовательные нотки.

– Федор Коллупайло, к вашим услугам. Сказав это, незнакомец поклонился в пояс. Девушка не сумела скрыть удивления, хотя и ожидала этого ответа.

– Так это вы забирались к нам в парк? – почти с радостью спросила она. – Очень мило. Объясните, зачем вы это делали? Наступила очередь Федора смутиться.

– Хотел видеть вас, – ответил он. – Клянусь, только в этом причина моего мальчишества.

– Тятенька был зол, – призналась панночка и почему-то улыбнулась. – А мне было любопытно. Ну да теперь я знаю.

Она минуту с интересом разглядывала своего спасителя, потом заметила:

– Значит, это стук копыт вашей лошади я слышала сегодня во время прогулки! Может быть, вы просто ангел-хранитель? – и пошутила: – Дайте посмотрю, нет ли у вас за спиной крыльев.

– Я всегда желал вам только добра, – сообщил Федор. – Кажется, я чувствовала это. И три дня назад, и раньше, – отозвалась панночка и потупила глазки. Обоим сделалось неловко. Оба притихли, сделавшись похожими на двух объяснившихся влюбленных. Чуть позже панне Юлии захотелось помыть руки, и Федор помог ей спуститься к ручью. Им было хорошо вместе, они понимали друг друга без слов. В их душах пробудилось то странное волнение, которое хмелит, как доброе вино. Они брызгались водой и счастливо смеялись.

За этой невинной забавой и застал их пан Фердинанд. Стук копыт приведенных им лошадей вынудил парочку оглянуться. Оба неожиданно расхохотались: их рассмешил откровенно растерянный взгляд панича.

Глава VI. Освободитель

Узнав о том, что произошло, пан Фердинанд наотрез отказался отпустить Федора. Он пригласил его к себе.

Повинуясь не столько настойчивости панича, сколько желанию подольше побыть с панной Юлией, молодой Коллупайло согласился.

За беседой, тема которой, конечно, касалась недавнего происшествия, все трое не заметили, как очутились в Вердомичах. Весть о том, что герутевский пан приближается к воротам усадьбы, опередила мирную троицу. Ворота открыли – и молодые без задержки проследовали до самого дворца.

На крыльце поджидал пан Юзеф. В выпуклых глазах хозяина читались два чувства: удивление и злая радость. Всадники спешились, передали лошадей. Панна Юлия подошла к отцу.

– Тятенька, – сказала она, – это пан Федор, мой спаситель. Прошу любить и жаловать, – и она тут же рассказала о том, что произошло около болота.

Пан Толочко слушал, округлив глаза. Его удивляло то, что, произнося имя ненавистного ему Коллупайло, дочь улыбалась. «Черт ее попутал что ли?» – злобствовал старик. Он оглянулся на сына и вдруг обомлел: его любимец взирал на гостя так, будто был ему должен! Пан Юзеф не знал, что и подумать, – так бедняк, неожиданно получив крупные деньги, остается некоторое время сбитым с толку. Казалось, что он хотел закричать: «Да вы с ума сошли! Ведь это наш враг!» Почувствовав наконец, что пауза затянулась, бедняга распрямился и не без ехидства процедил:

– Пан Федор, говоришь. Ах, ну да, пан Коллупайло. Как же, как же, имели честь слышать.

По всему было видно, что фамилия гостя раздражает его. Неожиданно он отступил на шаг и громко позвал:

– Мостей! Гедька! Терешка! Ну-ка, сюда! Живо! Как сказочный джинн – не успели брат и сестра понять, что задумал отец, – перед ними вдруг возник расторопный Терешка. Он низко поклонился хозяину.

– Зови людей! – приказал ему тот. – Всех, всех сюда! «Волка» поймали! Смекаешь? – и он злорадно хохотнул. – Сам в клетку угодил, по своей воле! – и когда Терешка бросился исполнять распоряжение, добавил, удовлетворенно потирая руки: – Ну, будет потеха!

Догадавшись, что отец замышляет недоброе, панна Юлия повторила:

– Тятя, пан Федор только что спас мне жизнь!

– Молчать! – отрезал хозяин усадьбы. – Знаем мы этих спасителей! Там, где молодая и знатная, они, соколы, готовы на любой обман!

Пан Фердинанд, до этой минуты не принимавший участия в разговоре, вдруг негромко, но уверенно заметил отцу:

– Вы не тронете его!

Он шагнул к гостю, встал перед ним, как бы желая заслонить, и добавил:

– Бога вы не любите, тятенька, зато черта не откажетесь потешить!

– Молчи, щенок, будешь еще брехать, – отмахнулся, словно от назойливой мухи, отец. – Вот упрячу в ледник вместе с этим лешим, будешь тогда заступаться!

Перед хозяином наконец предстали трое дюжих молодцов, в том числе и Мостей. Пан Юзеф без задержки указал на Федора:

– В ледник невежу, живо! Пусть поразмыслит в холодке, стоит ли в следующий раз досаждать пану Толочке!

– Тятенька, прошу вас! – взмолился юный Фердинанд. – Пан Федор – гость! Мы пригласили его! Вы не посмеете!

– Молчать! – рявкнул отец. – Юлия, уведи Фери! Заметив, однако, что дочь не повинуется, он мрачно произнес:

– Да вы сговорились!.. Давненько не снимал я со стены свою плеть! Ну так сегодня сниму! Я покажу вам, как перечить родителю!

Поняв, что его ждет опасность, Федор решительно толкнул одного из подступивших к нему слуг и опрометью бросился к своей лошади, которую уводил в сторону конюшни один из конюхов. Довольно ловкий, несмотря на высокий рост, он, может быть, без особых трудностей выбрался бы из усадьбы, но конюх, желая угодить пану, вцепился в него как клещ. Федор попытался вырваться. Но подоспевшие слуги обхватили беднягу и повалили на землю…

Через полчаса в усадьбе вновь воцарилось спокойствие. Казалось, будто ничего не случилось. Притихла даже панна Юлия, по требованию отца посаженная за капризы в чулан, – поняла, что сегодня просить тятеньку о снисхождении бесполезно. Бедняжка только всхлипывала да тихо жаловалась Господу на бессердечие и несговорчивость родителя. Пан Фердинанд, наговорив отцу грубостей, заперся у себя в комнате.

Чуть позже, еще через час, к юноше вошел слуга и сообщил, что панночка желает его видеть. Отчаявшийся кабалист бросился к сестре.

Увидев брата, панна Юлия стала просить:

– Придумай что-нибудь! Ведь он же замерзнет! – при этом в ее голосе прозвучало искреннее беспокойство.

Фердинанд пообещал. Понимая, что к отцу обращаться бесполезно, он решил действовать на свой страх и риск. Обдумав нехитрый план, панич вызвал Терешку.

– Ну вот что, Терентий, – сказал он, когда они с ключником остались с глазу на глаз. – Знаю, что златом-серебром тебя не купить. А потому предлагаю тебе нечто более магическое: две бутылки самого дорогого вина из тятиного погреба. Расплачиваюсь сразу после твоего согласия, – и пан Фердинанд для большей весомости своих слов вытащил из стола две высокие черные бутылки с сургучовыми пробками. – Ты в жизни не пивал такого вкусного и хмельного напитка.

– С чем же я должен согласиться, пане Фердинанд? – Терешка недоверчиво покосился на юношу. – Кажется, я с вами и без того всегда в согласии.

– Не со мной, а с тятенькой, – поправил молодой дипломат. – Теперь же послужи мне. Прошу о сущей безделице: мне нужен ключ от ледника…

– Ой, пане! Что вы! Нет-нет, никак нельзя! Их милость пан Юзеф просто прибьют меня, как какую муху, когда узнают. Разве я смею их ослушаться!

– Да ты не бойся, чудак, тятенька не станет на тебя сердиться. Вся вина ляжет на меня, – и панич поведал ключнику план, который придумал несколькими минутами раньше.

Неизвестно, что подействовало на Терешку сильнее – бесхитростный план или две привлекательные бутылки, но после короткого раздумья он согласился.

– Только уж вы, пане Фердинанд, их милости – ни-ни. Ни слова. Христом Богом прошу.

– Что ты, Терешка. Будто не знаешь меня. Всю вину вали на меня. Я отказываться не стану, – обнадежил барчук. И, уже смеясь, добавил: – Разве могу я продать такого неподкупного служаку!

Сейчас же пан Фердинанд приступил к осуществлению своего замысла. Сначала он привязал щуплого ключника к креслу и, чтобы тому было легче оправдаться перед хозяином, запихнул ему в рот платок. Затем, забрав ключ от ледника, отправился выручать Федора.