Страница 12 из 18
При хорошем искусственном освещении (совсем иные условия были в затенённом баре и полутемном проулке) я смог уделить внимание деталям этой маски.
Конечно, я мог ошибаться. На это были все причины. Но мне показалось, что маска стала другой.
– Новая маска? – спросил я, усаживаясь на стул напротив Мадлена Пихаевича.
Он не приглашал меня присесть. И всё же я это сделал.
Мне очень хотелось увидеть потупленный взор именно в его исполнении. Но его лицо продолжало прятаться за маской.
– Да?
– Да.
– И в чем смысл?
Я спрашивал, а глаза мои тем временем цеплялись за детали…
Я помнил, что накануне маска была телесного цвета. Сегодня же она имела прозрачно-голубоватый оттенок. В остальном же всё то же самое. Тонкий-тонкий слой синтетического материала поверх кожи, в котором намертво запечатаны приветливые черты лица.
– Зачем этот маскарад?
– А вы не знаете?
– Нет.
Из человека напротив вырвался сдавленный звук. В этот момент под пластиком несомненно пряталась усмешка.
– Вы же знаете, в каком обществе мы живём…
– Знаю.
– Тогда почему спрашиваете?
– Потому что не понимаю.
Мадлен Пихаевич услышал меня. Возможно, он на мгновение зажал во лбу некую мысль. Только вот снова понять это мне не представлялось невозможным. Можно было лишь предполагать и хитро подмигивать вопросом:
– Так что?
Мадлен Пихаевич посмотрел направо, затем налево. Он опасливой осанкой убедился, что кроме нас двоих в прямоугольном помещении больше никого нет. Чуть погодя его тело немного наклонилось в мою сторону, и заговорщицкий шепот сообщил:
– Так чертовы бабы не смогут мне ничего предъявить.
Ясно.
Тело человека напротив вернулось в исходную позицию, осанка выпрямилась.
– Ясно, – произнёс я.
И мы немного помолчали. Это ощущалось нами как краткая дань уважения к правде. А потом очень резко и с прежним задором Мадлен Пихаевич продолжил прежний разговор.
– Ну да ладно, – сказал он, – Вернёмся к нашим баранам.
– Баранам?
– Так точно. Обвинения против вас весьма суровы.
– И что?
– Я могу вас отсюда вытащить.
– Да неужели…
– Все обвинения против вас будут сняты. Вам нужно только попросить.
– И что потом?
– Вы выполните пожелание нашего хозяина. Он всё ещё надеется на вас. Он уверен в ваших способностях.
– Дудки!
– Что?
– Я сказал: «Дудки!»
– Я не понимаю этого вашего лексического эксгибиционизма.
– Ну а если по-простому: «Хрен вам на рыло!»
– Уверенны?
– Совершенно.
– Тогда до встречи.
– Лучше: «Прощай навсегда!»
– А это вряд ли.
– Ну а я говорю: «Да!»
Я злился.
В противовес мне Мадлен Пихаевич оставался непостижимо спокоен. Маска скрывала его истинные чувства. Она приветливо улыбалась мне. Она желала мне счастья, удачи, здоровья… И этим злила ещё больше.
– Прощайте, – потребовал я ещё раз, желая данного абсолюта для собственного горячо искомого успокоения.
Мадлен Пихаевич медленно поднялся из-за стола. Он больше не произнёс не единого слова. Он отодвинул стул, аккуратно задвинул его обратно. Его длинные артистичные пальцы медленно и неторопливо сложили некие заранее приготовленные бумаги обратно в деловой портфель. И после этого его прямая осанка, укутанная в шикарный идеально скроенный костюм темно-синего цвета и утянутая галстуком краснозёмного цвета, величаво направилась к выходу.
Он не обернулся.
И никаких слов больше не было.
Я проводил его взглядом, а потом он исчез за дверью.
Так я остался один в комнате с выбеленными стенами, с выбеленными потолками и с белыми столиками для посетителей.
Стало тихо.
Я вслушался в эту тишину. Не было никаких звуков. Даже часы не тикали и сердце не билось. Мир словно замер на одно короткое мгновение. А затем дверь за моей спиной открылась с тихим шелестом.
– Свидание окончено, – сказал голос за спиной.
Я узнал его. Это была та самая девушка, что назвала меня убийцей.
Почему?
Я не знал ответа. Впрочем, допытываться я не собирался. Как меня только не называли в течение жизни. Зачем удивляться сегодня?
Тяжёлая поступь тяжёлых ботинок медленно приближалась к моей спине.
Наслаждаясь последней секундой уединения, я опустил глаза к белой поверхности столика. Она оказалась не полностью белой. Маленький кусочек был чёрным. И на нем была надпись: «МАДЛЕН ПИХАЕВИЧ. СЕКРЕТНЫЕ КОНСУЛЬТАЦИИ». Это мой непризнанный адвокат оставил мне свою визитку. На всякий случай. Вдруг я передумаю.
– Пошли! – сказала девушка и грубо дернула за локоть.
Я встал и с безразличным выражением лица пошёл к двери. Визитка осталась лежать на столике за моей спиной.
– Вижу, адвокат тебе не помог.
Я не смотрел на конвоировавшую меня девушку, но в голове я всё равно видел её новый образ. Этот образ уже не был ни милым, ни привлекательным. Он был злым, завистливым, мелочным…
Таким его сделало жестокое женское:
– Ха-ха-ха…
– Рад, что тебе весело.
– Иди уже…
Она меня толкнула. Затем ещё и ещё… Так продолжалось, пока она наконец не вытолкала меня за дверь.
Я думал, что снова окажусь в коридоре с выбеленными стенами и выбеленным потолком. Мне казалось, что меня снова ждёт небольшая комнатка с кроватью и телевизором, со старушкой и её милой собачонкой.
Однако вышло совсем не так.
Желтый?
– Не останавливайся! Шагай!
Девушка в светло-синей униформе знала, что растерян и потерян. Мои планы пошли по пизде. И её это забавляло.
Желтые стены. Желтый потолок. Желтый свет. Желтая плитка под ногами. И желтая деревянная дверь в конце коридора.
– Живее уже!
Ей было чуть больше двадцати. Но она уже была такой злой, неудовлетворённой. И главное, я не понимал: почему?
– Что я тебе сделал? – заорал я, когда мне, в конце концов, надоело, что меня всё время шпыняют.
Я же всего лишь пытался сориентироваться во времени и пространстве. Я не пытался устраивать революция. Мне было бы достаточно простого человеческого обращения.
– Почему ты меня ненавидишь? – задавая вопрос, я резко обернулся и посмотрел в надменное лицо своего конвоира.
Я хотел ответа. Я ждал полсекунды. А потом меня ошеломил бескомпромиссный удар в пах.
Я согнулся и захрипел. Не обращая внимания на мои звуки, хрупкая, но сильная женская рука схватила меня за ухо и развернула в нужном направлении.
– Шагай! – потребовала девушка в светло-синем комбинезоне, – Не трать мое время.
Что ж, пришлось подчиниться. Превозмогая острую болевую пульсацию в паху, я чудом добрался до желтой двери.
– Дзын! – раздалось за дверью.
И дверь сама собой отворилась.
На этот раз я не стал ждать ускорения извне и сам переступил через порог. Так я оказался в ещё одном новом помещении.
В этом случае не было монотонности и четких очертаний. Было лишь общее серое впечатление. Да и комнатой собственно назвать это помещение не поворачивался язык.
Скорее закуток. Скромный закуток. Слепая кишка ещё одного коридора.
Дверь за спиной закрылась со щелчком. Мы сделали несколько шагов. Я осмотрелся. Глаза наткнулись на большой металлический люк с задвижкой, что выглядывал из мозаично отстроенной кирпичной стены: были там красные, коричневые, чёрные и серые кирпичи. С двух сторон от люка были установлены металлические стеллажи серой покраски. Их полки были заставлены коробками и свертками.
– Раздевайся!
Приказ меня удивил. Я вопросительно посмотрел на девушку в светло-синем комбинезоне.
– Зачем? – спросил я.
Вместо ответа я увидел, как замахнулась рука. В ней неожиданно появился тонкий металлический прут чёрного цвета.
– Хорошо, – испуганно произнёс я, отступив на шаг от угрозы.
Происходящее было для меня в новинку. Я всё ещё надеялся на то, что скоро окажусь в мягкой уютной камере заключения и буду вести неторопливые экзистенциальные беседы с милой старушкой и её чудной собачонкой. Однако надежда таяла на глазах.