Севейна

И зачем всё делать рядом с домом… Но дом ли это теперь? Ничуть.

Я почему-то помню эти события как незабываемый урок. А наши обширные возможности, выраженные в опыте и желании развиваться, как-то прогресс двигать, – это премиальные к зарплате. И так сложилось, что мы поставили вопрос человечеству ребром: полетите в космос с нами? Согласилось всего около двух миллиардов, но теперь именно их потомки владычат этими просторами. А связь с Землёй мы не держим, хотя и во Млечном Пути есть наши системы…

В общем, Солнечная Система стала своеобразным заповедником. Заповедником тех, кто отказался. Может, испугался. Энтузиазма не столь много было. Кто ж знает тех людей, которые не хотят космоса? Холодный и угрюмый ли он на деле? Опасный? Вот где и соглашусь, так здесь. Но не всегда, не всегда…

Взмыв в воздух, я активировал "железные крылья". Они появились из-под плаща, просунувшись в специальные прорези, как и реактивная установка, поднявшая меня ввысь.

Наконец атмосфера осталась далеко позади, а спереди был крестокрыл. Отключив крылья, я в невесомости почувствовал себя невероятно хорошо. Я обожал космос, несмотря на скрытые опасности. Но для меня многих таких опасностей не было, на мне всегда была "вторая кожа". В ней меня восхищал интегрированный шлем из мягкого стекла. Хотя она ещё и защищала и от радиации, и от вакуума, и от перепада температур. Как бонус – увеличивала выносливость благодаря интегрированным аккумуляторам. Но главенствующие возможности ей придавали особые протоисточники, взаимодействующие с электрическими полями. Очень слабенькая, но защита от пульсаров… Нет, нет, стоп! Пульсары, магнетары – смертельны абсолютно! Был случай: выпрыгнул транспорт из гипертоннеля возле такой милой звёздочки… и больше никто никогда его не видел. Только свет дошёл, в телескопы увидели: упал он на магнетар.

Преодолев некоторое расстояние, я наконец схватился за поручни крестокрыла. Он открыл кабину, и я, будто размышляя, повис в невесомом пространстве. Выдвинулась кабина, я сел в неё, пристегнулся. Она втянулась обратно и захлопнулась.

Крестокрыл был моим компасом в космосе. Именно мой являлся последней концепцией подобных аппаратов, и теперь их заменяли новыми транспортами. Но я не смог отвязаться от крестокрыла. Он был мне как верный питомец (причём если бы я установил в него нейронную сеть, он был бы питомцем) – держал в себе карты всех исследованных Сфер, огромное количество координат для гипердвигателя и был манёвреннее даже планетных эскортов Альянса. Вооружение было оптимальным – нейтронные торпеды, самонаводящиеся торпеды средней дальности, турболазеры в количестве четырёх, и, наконец, рейлган, заряд в котором хранился, как правило, на волю случая.

Теперь дело оставалось за малым. Я по датчику малой дальности внёс ему координаты, которые он подтвердил, уведомив меня о старте, и весь мир погрузился во тьму, оставив лишь единственную, крайне яркую фиолетовую точку прямо по курсу.

Продлилось это путешествие момент, после чего последовало ещё несколько десятков таких же прыжков, и я вышел на орбиту А-230. Такие же ощущения от прыжка, что и в XD-режиме: изначально ничего не понимаешь, потом твои ноги вытягиваются и резко уменьшаются, а потом вырастают в гигантские, и в конце ты совсем немножко вздрагиваешь.

XD-режим был миром внутри вычислителя. Подключаясь через глазные нервы, он временно перемещал человеческое сознание в свою оперативную память, а точнее – в виртуальные миры. Время для пользователя замедлялось в тысячи раз, так как шейдерные вычислительные блоки ускоряли работу сознания благодаря высоким частотам обновления. Рендеринг виртуальных миров был поразительно реалистичен… да только реальность куда чудесней!

Передо мной виднелась тёмная сторона первого гиганта триады. Но постоянно тёмной как таковой она не была, просто так материнская звезда расположилась в данное время суток. На этой стороне были только ядовитые пустоши, а часть планеты, прилегающая к транспортным путям Узла, была усеяна сплошными городами с небольшими пролесками. Агломерации окружались Барьером, который поддерживал внутри постоянную температуру, не пропускал внешнюю атмосферу и защищал от напастей природы.

Однако я направлялся не на саму планету. Моей целью был Узел, где располагалась местная администрация Альянса Ксалле. Я должен был забрать важные материалы и одну непростую вещицу, которая легче лёгкого могла вершить судьбы Вселенной.

Начали мелькать корабли Соколовского – те самые транспорты, которые перемещали информацию по Вселенной. Они были быстрее обычных радиосигналов, так как перемещались на сверхсветовых скоростях благодаря гипердвигателям, и информация доставлялась почти мгновенно.

Чуть поодаль виднелся Аванпост – тот самый корабль, с которым я попал из Млечного Пути на дальние рубежи космоса. Проектировали его четыре человека, но поэтому он был оригинальной формы – вытянутый в высоту, с пунктом вооружения снизу и пассажирскими помещениями вместе с командным центром сверху, он внушал уважение к технологиям того времени.

Наконец, по датчикам длинной связи мне разрешили сделать посадку в Брифинге – транспортном коллекторе. Я оставил свой крестокрыл и направился к Узлу А-230.

Уже в помещении герметизации я встретился со своим сыном – Треем. Он меня поприветствовал, также упомянув, что меня ждут (будто я не знал), а заодно отдал документацию по "ассигилятору" и каким-то другим разработкам. Я поздравил его с прошедшим юбилеем, сказал, что собираюсь затереть личность через несколько крэтов, и пошёл по коридору к искомому кабинету.

Что значит "затереть личность", а точнее – мировоззрение? После реконструкции генома люди стали жить намного дольше, но ведь чем больше живёшь, тем более устоявшиеся взгляды человек имеет. Из этого вытекают следствия: он постепенно сходит с ума и ничего нового всерьёз не воспринимает. Это хуже всего – он-то может считать, что его мозг много чего повидал на своём веку, но на самом деле он подвергся сильной деградации! К примеру, наши родители читали исключительно бумажные и электронные книги, а мы могли мгновенно усваивать их через нейроинтерфейсы. Для недопущения таких возрастных реалий мы нашли способ раскреплять сплетения нейронов, но именно такие, которые отвечают не за накопленные знания, а за точку зрения, за привычки. После раскрепления мозг обретает вторую жизнь, человек как бы становится другой личностью, начиная реагировать на события по-другому. Это даже интересно – иногда выходит так, что один человек встаёт на место другого, случайно приобретя его качества! Но всё-таки интенсивность этих процедур мала – один раз в полвека, или двадцать раз за Поколение лет.

Выйдя из помещения герметизации, я попал в огромный зал. Людей было несчитано. Из зала вели в разные стороны шесть белоснежных коридоров, причём во всех были обыкновенные двери с офисными помещениями, а в одном – исключительно бронированные, на табличках у которых – только "ALIANCO XALLE – NE ESTAS ENIREJO!". Но я как раз направлялся в одну из таких дверей.

Вот и нужная. Открыл, зашёл и закрыл.

– Наконец-то! Вот и ты, Экз! – произнёс Оскар.

Я осмотрел кабинет – не для того, чтобы на что-то либо поглядеть, а для видимости, – и, еле сдерживаясь, ответил:

– Да, и я ненадолго.

– Я и не собирался тебя задерживать.

Сделка начала подготавливаться к осуществлению. Я достал из кармана имнитовую пластину – карту оплаты. Показал ему:

– Здесь находится счёт на пятнадцать миллиардов предметов для покупок в Альянсе.

– Чудно, а вот и то, что я обещал.

С этими словами он достал бокс, раскрыл его и показал наличие Миндмапа. Я скептически взглянул на него, и он произнёс:

– Я тебя уверяю, это он.

Мы провели обмен. Эмоции захлестнули Оскара, и он произнёс:

– Извиняй, здесь ты и ляжешь.

В руках его уже виднелся бластер, но я достал плазменный меч и принял стойку. Он выстрелил три раза, и я еле увернулся, прокатившись под столом. Затем выпрыгнул, разрезал бластер на две части и направил меч на Оскара: