Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 8



Если посмотреть на карту, то видно, что вскоре после Икши река Яхрома, использование которой планировалось в том проекте, подходит очень близко к каналу и идёт параллельно ему почти до самой Волги, недалеко от которой впадает в реку Дубну. Правда, русло её довольно извилистое, канал же проведён исключительно прямолинейно.

Немного помолчав, я добавил:

– Чтобы завершить эту тему, надо сказать, что на строительстве канала работало много заключённых, – называли их каналоармейцами, в разные годы их было от десяти до двухсот тысяч. За время строительства погибло более двадцати тысяч. После окончания стройки 55 тысяч заключённых были досрочно освобождены, им выдали проездные билеты и деньги от ста до пятисот рублей. С тех, кто остался работать на канале, была снята судимость. Вольнонаёмных наградили ценными подарками и денежными премиями.

После Икши до самой Яхромы деревень почти нет, дорога становится спокойнее, и мы с Верой можем продолжить наши разговоры.

Поезд Савёлово – Калязин

Сегодня я почему-то вспомнил нашу первую с Верой поездку в Кулему, знакомство с этой деревенькой и её жителями, и обратился к жене:

– А ты помнишь, как мы впервые приехали в Кулему?

Железнодорожный мост через Хотчу

Вера тут же откликнулась:

– Ещё бы, это была незабываемая поездка! Особенно на рабочем поезде из Савёлово до Белого Городка, вернее, станции Приволжская. Два старых-престарых вагончика, и поезд ходит всего два раза в сутки – туда и обратно.

Я продолжил:

– А потом пешком по железнодорожному полотну, по мосту через Хотчу.

– Да, а как мы с этой железнодорожной насыпи спускались, почти кубарем, зацепиться не за что, и высота метров пять, – Вера чуть помолчала, а потом продолжила воспоминания. – К тому же было грязно, это было ранней весной, снег уже сошёл, но земля ещё не просохла. Мы все перемазюкались.

– Когда же пришли в деревню, зашли в избу – там холодрыга, за зиму все вымерзло. Мы с Антоном Модестовичем тут же стали таскать в дом из сарая дрова, он растопил печку, но прошло несколько часов, прежде чем мы сняли верхнюю одежду, – я даже поёжился, вспоминая.

Вера вздохнула:

– А уговорил нас поехать туда Антон Модестович, мы сначала сопротивлялись, поэтому зимой поездка не состоялась, но весной он нас уломал.

Для лучшего понимания приведу, как бы за рамками нашей поездки, небольшой рассказ об этом интересном человеке.



Православный мусульманин

Антуан Модестович, которого все, в том числе жена Виктория Сергеевна, от Антуана сокращали до Антона – коренной москвич, родился в Москве, и родители его жили в этом городе, по-видимому, с рождения. Его мама, Натали Савельева, русская с французскими корнями, вышла замуж за татарина Модеста Тимуровича Тенишева. Антон Модестович внешне не слишком похож на татарина, а, скорее, совсем не похож, хотя, по правде говоря, редко можно безошибочно отличить татарина от русского.

Антуан Модестович гордится своей фамилией, говорит, что Тенишевы древнего рода и уже давно разделились на несколько ветвей: часть богатых, другая – бедных.

– Так вот, мы, – вздыхает он, – представители бедной ветви Тенишевых, хотя, по преданию, и княжеского рода.

Посмотрел я информацию в Интернете. Действительно, Тенишевы – татарский княжеско-мурзинский род, происходят от темниковского князя мурзы Тениша Кугушева через его двух сыновей – Исяша-мурзу и Ямаша-мурзу Тенишевых. Возможно существование одноимённого мурзинского рода Тенишевых ногайского происхождения, так как общее родство пяти веток Тенишевых пока не доказано. Род князей Тенишевых внесён в V и VI части родовой книги Тамбовской, Казанской и Московской губерний.

Татар было довольно много на русской службе, особенно увеличилось их количество после подчинения Иваном Грозным Казанского ханства, которое в то время называлось Волжской Булгарией. Большинство татар со временем переходило из мусульманства в православие, женились или выходили замуж за русских, возникали русские роды с татарскими корнями. Но были и татары, не пожелавшие перейти в христианство, у большинства из них поместья переходили под царскую опеку, сами они становились служилыми людьми или государственными крестьянами.

Коротко надо сказать о том, откуда мы узнали Тенишевых и с чего увязались за ними на их дачу. Причиной послужила женитьба нашего сына на их дочери, мы в один миг стали родственниками. Отсюда и мой интерес к родословной Антона Модестовича. К тому же они затеяли реконструкцию своей дачи, а родственникам принято помогать. Правда, произошло это не сразу. Первый год мы присматривались друг к другу, затем пару лет добирались на дачу поездом, а потом я купил автомобиль, сразу стало добираться легче.

Дача деревянная, так что почти все работы связаны с деревом. На металлической лодке с мотором – «казанке» – выезжали с Антоном Модестовичем на Волгу, в лесочке находили сухостой. Спилив пять-шесть брёвнышек, погружали их на лодку и привозили в Кулему, потихоньку набирая стойки для пристройки к дому. Был у меня небольшой стационарный станочек, который мог и строгать, и пилить; привезли мы его в Кулему и принялись обрабатывать древесину.

Соорудили каркас, а для облицовки купили вагонку, которую на моей машине и перевозили из магазина по частям.

Кроме строительных дел, надо же было и отдыхать. Как правило, это выливалось в застолья с участием чуть ли не всех жителей Кулемы. И тут выявилась любопытная особенность Антона Модестовича. Я знал, что он крещёный: мама покрестила его ещё в детстве. И вдруг в процессе приготовления выяснилось, что он не ест свинину, и для него персонально всегда готовили порцию шашлыка из говядины.

Эта религиозная раздвоенность была, на мой взгляд, странной. Я не видел, чтобы Антон Модестович исполнял хотя бы какие-нибудь мусульманские обряды (а я имел возможность наблюдать их, особенно во время работы на целине), впрочем, так же как и православные. В то же время из всех моих знакомых он единственный, кто не пропускает ни одного православного праздника и всегда в этот день нас (и, наверное, не только нас) поздравляет. Правда, церковные службы, насколько я знаю, он не посещает.

Видно, были в его душе какие-то струнки, которые заставляли держаться хоть некоторых традиций представителей второй половинки своего кровного родства. Про себя я стал называть его православным мусульманином.

Вскоре после нашего породнения я уже знал, что он работает в научно-исследовательском институте Министерства внутренних дел и имеет чин полковника. Его жена, Виктория Сергеевна, тоже работала в этом же министерстве в звании подполковника в отделе вычислительной техники, который вёл картотеку ведомства. Рассказывая об этом, Виктория Сергеевна уточнила:

– Модест Тимурович тоже работал в Министерстве внутренних дел, так что Антон пошёл по стопам своего отца.

Происходило это в начале девяностых годов. Жизнь большинства наших сограждан летела под откос. И у нас на предприятии, и в министерстве, где работали оба Тенишевых, зарплата мало того, что при бешеной инфляции уже ничего не значила, но даже эту мелочёвку не платили. Все занимались поисками средств к существованию.

Параллельно шла немыслимая «прихватизация» государственной собственности, исчезали старые предприятия, возникали новые. Антон Модестович каким-то образом устроился заместителем генерального директора в недавно созданное акционерное общество, которому удалось получить в собственность Дом Хаммера. В самом центре Москвы, недалеко от правительства, престижное здание привлекало к себе многочисленных нуворишей, с удовольствием размещавших здесь свои офисы. Антон Модестович рьяно исполнял свои новые обязанности, оставаясь в то же время действующим полковником.