Под звон мечей

Но асам не было дела до этого проклятия… Они наполнили золотом всю шкуру выдры, и им же засыпали её сверху. Отец наш Хрейдмар стал внимательно осматривать шкуру со всех сторон и указал асам ещё на один волосок, торчавший из-под золота: – он потребовал, чтобы и этот волосок был прикрыт… Тогда Один вынул из-за пазухи волшебное кольцо карлика Андвари и им прикрыл волосок.

Уплатив таким образом пеню, асы удалились из дома моего отца. Локи приостановился на пороге и сказал на прощанье Хрейдмару:

– Не жди добра ни от кольца, ни от клада! Твои сыновья поплатятся за обладание им!

Увы! Предсказание злого Локи сбылось прежде, нежели мы того могли ожидать! Когда асы удалились, мы с братом Фафниром стали требовать от отца, чтобы он отделил нам наши доли из пени, полученной за убитого брата; но отец отказал нам наотрез. Тогда брат Фафнир вступил с отцом в горячий спор и в раздражении нанес ему смертельный удар… Когда отец пал мертвый, Фафнир, в свою очередь завладел всем кладом и не уделил мне из него ни крупицы. Я хотел настаивать, хотел требовать; но вспомнил о проклятии карлика, и сдержал себя… К тому же и сестры умоляли меня не враждовать с братом… Пришлось на всё махнуть рукою. А Фафнир, чтобы лучше охранить клад, принял на себя образ страшного змея и залег на холмах Гнитахейда, где и устроил себе жилье».

Сигурд слушал Регина с большим любопытством и при этом припоминал предсказания вещего Грипира. Регин ничего об этих предсказаниях не знал, и, пылая затаенною злобою против Фафнира, старался много раз заговаривать с Сигурдом о сокровищах клада, говорил не раз, что их нетрудно добыть, что он знает очень легкий способ справиться с страшным Фафниром и что он не отказался бы помочь Сигурду, если бы тот задумал отнять клад у змея и поделиться с ним, Регином. Чтобы ещё более раззадорить Сигурда, Регин даже выковал ему в дар дивный меч Грам, которому не бывало подобных ни прежде, ни после.

Однако же Сигурд не склонялся на все его уговоры п не соблазнялся его обещаниями и посулами. Он отвечал Регину, что прежде всего считает своим долгом последовать примеру брата Гельги и поразить сыновей Хундинга, продолжая таким образом мстить за смерть своего отца, Сигмунда.

– Если я, прежде отмщения за отца, стану добывать клад от змея, то все скажут, что золото мне дороже, чем честь моего рода, – сказал Регину Сигурд.

И действительно, он пошел сначала походом против сыновей Хундинга, поразил их, опустошил их область и с торжеством вернулся домой.

Тогда настойчивый и мстительный Регин опять стал напевать ему ту же старую песню и вызывать его на борьбу с Фафниром. На этот раз Сигурд не устоял против его увещаний и согласился вместе с Регином отнять клад у змея Фафнира.

С этою целью Сигурд с Регином вдвоем пустился в путь к тем холмам, где змей Фафнир залегал на своем золоте, и, внимательно осмотрев всю окрестную местность, прежде всего обратили внимание на тропинку, которая была им проложена к воде. По совету Регина, Сигурд выкопал на этой тропинке яму, и в ней засел, держа наготове свой славный, неотразимый меч, Грам.

«Как только он поднимется со своего золота, – так научал Сигурда Регин – и станет переползать через яму на пути к воде, так ты и ухитрись всадить ему меч в самое сердце».

Преподав Сигурду это наставление, сам Регин поспешил укрыться подальше от всякой опасности; а Сигурд в точности последовал его совету… Фафнир, переползая через яму, накололся на меч Сигурда и получил смертельную рану. Издыхая от страшной раны, змей вступил в разговор с Сигурдом, упрекал его в том, что он, подстрекаемый Регином, решился на убийство, и затем добавил:

– Регин точно так же предаст тебя другому, как и меня предал тебе: верь мне, что нам обоим суждено быть добычею смерти…

Сказав эти слова, змей издох; тогда и коварный Регин тотчас же вышел из своей засады. Между ними вскоре завязался спор о том, кто из них обоих может назвать себя победителем? Сигурд приписывал эту честь себе и своему мужеству, и упрекал Регина в трусости; а Регин отвечал ему:

– Если бы я не выковал тебе твой дивный меч, да не научил тебя, как следует справиться с змеем, так ты бы не много сделал, при всей твоей храбрости! Ну, да что спорить? Я вот поотдохну немного, а ты, тем временем, вырежь сердце Фафнира, изжарь его на огне – и мы съедим его пополам.

Он и действительно прилег в стороне и вскоре заснул. А Сигурд стал жарить сердце Фафнира на огне… Несколько времени спустя он пожелал удостовериться – насколько оно изжарилось: коснулся его пальцем, обжегся, и сунул палец в рот… И едва только капля крови из Фафнирова сердца попала на язык Сигурду, как произошло нечто необычайное: он стал понимать то, что говорили около него птицы!

Прислушавшись внимательно к языку пернатых, он расслышал, как орлицы, сидя на ветвях деревьев, беседовали между собою о коварстве Регина, о его злоумышлениях против Сигурда и об опасностях, каким Сигурд подвергнется, оставив его в живых.

– Убив Фафнира, – так говорила одна орлица – безрассудно было бы Сигурду щадить коварного Регина.

– О, конечно! – добавляла от себя другая орлица. – Он не должен забывать, что, покончив с Регином, он один будет владеть всем кладом Фафнира.

Выслушав эти речи орлиц и припомнив предсказания вещего Грипира, Сигурд убил Регина и съел изжарившееся на огне сердце Фафнира. Тогда ему открылся широкий путь к жилищу змея – к тому месту, гдe он весь свой век залегал на грудах золота и сокровищ; он направился туда по тропинке и увидел, что все железные двери змеева жилища отворены настежь и что все в нем сделано из железа: и столбы, и своды, и стены, а клад посредине жилья зарыт в землю. Сигурд отрыл этот клад, насыпал два ящика золотом до верха, и кроме того добыл в кладе драгоценное оружие и знаменитый шлем Эгира, который мог служить ему шапкою-невидимкою. Bce эти богатства свез он в дом своего отчима, а сам поехал на юг, к франкской земле, искать новых опасностей и новых случаев для проявления своей силы и мужества.

Однажды, едучи по этому пути, он заметил в стороне от дороги яркий свет, и направил своего коня в ту сторону. Подъехав ближе, он увидел на высокой горе замок, а над ним развевающееся знамя; около стен этого замка горело яркое пламя, поднимаясь от земли и пылая до самого неба. Смело направляя коня к замку, он невредимо проехал через пламя, и въехал внутрь замка, где ему тотчас бросился в глаза воин, спавший непробудным сном, в полном вооружении. Сигурд подошел к спящему, снял с него богато-изукрашенный шлем – и вдруг чудные, густые волосы золотистой волной рассыпались по его плечам… Юный богатырь понял, что перед ним была воинственная дева, погруженная в волшебный сон, и что ему предназначено пробудить её от этого сна. Он попытался снять с неё броню, но увидел, что броня сидела на ней так плотно, как бы приросла к её телу… Тогда он решился рассечь эту броню своим мечем Грамом, и вещая дева разом проснулась от своего долгого и тяжкого сна… Открыв прекрасные очи, она спросила:

– Кто рассёк мою броню? Как я проснулась? Кто избавил меня от оков?

– Я, Сигурд, сын Сигмундов, рассёк твою броню моим мечем! – отвечал ей юный богатырь.

И тотчас же сел с ней рядом, и стал расспрашивать, и захотел узнать её имя.

– Когда я была валькирией, – отвечала вещая дева, – то звали меня Сигурдрифой; тогда на конях, темных, как ночь, и быстрых, как в ветер, я носилась по воздуху, в кольчужной броне, со щитом и копьём, над полями битв, ободряя храбрых витязей и вселяя в них мужество, пока смерть не смежит им очи, и затем провожала их души в место вечного успокоения героев. Но вскоре всё изменилось; Один на меня прогневался и наказал меня долгим сном за ослушание его воле. Сверх того, он мне предсказал, что я уже никогда не буду более участвовать в битвах и провожать души храбрых в Валгаллу. Мне суждено выйти замуж за смертного, и отныне я буду «называться Брингильдой».