Противостояние империй

– Вот мой план, Фоли. Входи, парень!

На пороге показался перепачканный Гибби. Капитан бросил неодобрительный взгляд на старого друга, но промолчал.

– Гибби, расскажи капитану то, что говорил мне.

– Этот меч мне подарила девушка. С ней я познакомился в таверне, я правда не крал его, – запел испуганный гном.

– Что за вздор?! Какая еще таверна? – вскрикнул Фоли.

– «Сытый рудокоп». Я отмечал отъезд сюда. И познакомился с девушкой, ее зовут Мэл. Позже она пригласила меня домой. Ее отец не имел ноги и рассказал мне, что служил в королевской гвардии. Меч я не крал. Утром, когда Мэл провожала меня в поход, она отдала мне клинок, сказав, что отец хочет, чтобы я хранил его.

– В гоблинский разлом твою историю! – вскочив, закричал Фоли. – Албор, ты, видно, совсем одурел, раз веришь этому гаденышу! Как складно поет, мерзавец! Перережу-ка я ему глотку, – капитан взялся за нож.

– Прошу, Фоли, остынь.

– Даже если я тебе поверю. Мне нужны доказательства! – успокоившись, заговорил капитан.

– Я помню адрес, где они живут. Отправьте туда гнома. Он подтвердит мою историю, – взревел Гибби.

– Я так и сделаю, не сомневайся. Какой адрес?

– Третий горный переулок, дом справа от резной колонны, с зеленым забором, – глядя в пол, промямлил гном.

– Поживешь пока в хлеву, за скотом требуется уход. Если все подтвердится, будем думать, что с тобой делать. Пошел вон, щенок! Не спускать с него глаз! – отдал приказ капитан стоявшему рядом стражнику.

Фоли вновь сел за стол и закончил донесение, записав указанный Гибби адрес.

– Албор, я надеюсь, змееныш говорит правду и наш друг и вправду жив.

– В любом случае мы это скоро узнаем, – сказал седой гном, похлопав Фоли по плечу.

Одинокий путник

В тот несчастный день, когда стало совершенно ясно, что с Мэлин дело неладно, старина Брэджин побледнел и затрясся в лихорадке. Горе одолело его, и он пребывал в совершенной нерешительности, стараясь убедить себя не поднимать шум. Считая за благо обождать недельку, а может быть, и месяц-другой, не выяснится ли чего, не объявится ли она сама и объяснит происходящее. Под влиянием сильного горя в действиях многих часто наблюдается склонность временить и откладывать вопреки здравому смыслу. Хочется просто лежать на боку, приумножая скорбь, боясь любого поступка. В доме справа от резной колонны по Третьему горному переулку царила гробовая тишина. Одинокий стук разверзся эхом по пещерному залу: тук-тук. Стук умолк. Снова «тук-тук-тук», но уже настойчивее.

Третий стук показался хозяину наглостью, которую он выдержать не смог.

– Какого черта ты колотишь в дверь?! Ясно же: не открывают – значит, никого нет дома.

Опухшее от пьянки рыло выглянуло из-за массивной двери.

– У меня послание для семьи тана Брэджина.

Все то же пьяное существо жадно отхлебнуло из початой бутылки мутную жидкость и, вмиг поперхнувшись, выплюнуло ее в сторону курьера.

– Ну-ка повтори, я не уловил мысли.

– Вы родственник Брэджина? – отойдя на несколько шагов от неприятной личности, промолвил курьер, но, не дождавшись ответа, вручил пьянице бумажку и поспешил удалиться.

– Ну и пошел вон! – прокричал вслед удаляющемуся курьеру пьяный старик и, захлопнув дверь, в один глоток опустошил бутылку крепкого пойла. Бросил письмо на грязный, засаленный стол. Собираясь достать следующую порцию алкоголя, Брэджин направился в чулан, но, поскользнувшись на пустой таре, хаотично разбросанной по полу, упал и, сильно ударившись головой о пол, отключился. Очнувшись от сильного запаха горелого, Брэджин увидел над собой плотную завесу дыма. Поняв, что дело неладно, старый вояка дополз до двери и с силой толкнул ее. Дым повалил на улицу, переполошив соседей, решивших, что произошел пожар. Несколько жителей соседних домов прибежали и залили водой тлеющие тряпки, загоревшиеся от свечки, которую уронил хозяин дома при падении. Соседи вытащили убогого калеку на улицу и, облив холодной водой, чтобы привести его в чувство, оставили сидеть на пороге, отвесив массу отборных ругательств.

В этом положении Брэджин и просидел много часов, держась за голову. Одному Ауле известно, о чем думал старый гном. С трудом встав, старик вошел в дом и, подняв с пола колченогий стул, присел на него. Взгляд остановился на письме.

«Как оно сюда попало?» – подумал старик и, разорвав конверт, бегло прочитал несколько строк.

Брэджин почувствовал, как боль сжимает горло, дышать становилось все труднее, слезы давили на глаза, грозя пролиться горной рекой. Он не понимал природу нашедшего состояния. Но ему вдруг снова захотелось жить, обида и горечь перевернули душу. Встав со стула, Брэджин сжал письмо и бегло огляделся по сторонам, все еще смутно понимая, что должен сейчас делать.

Выйдя на улицу, старик несколько раз окунул голову в стоящую на заднем дворе бочку с ледяной водой. А позже погрузился в нее весь в надежде, что ледяная вода вернет трезвость тела и духа. После гном подошел к запылившемуся зеркалу, смахнул рукой паутину и, достав из шкафчика ножницы, принялся приводить в порядок бороду. Придав ей ухоженный вид и надев чистую одежду, Брэджин снял зеркало и оторвал несколько досок за ним. В образовавшейся нише гном нащупал дорожную торбу и вывалил содержимое на кухонный стол, предварительно смахнув с него на пол все ненужное.

После Брэджин сел на стул и отсоединил ножной протез, взяв другой, выполняющий роль походного. Открыл отверстие в хитроумном приспособлении и спрятал в него небольшой самопал, присоединив протез на место. Развернув лежащую на столе карту, гном нашел маршрут, которым можно добраться до поселения капитана Фоли, и, свернув ее, положил в торбу вместе с остальным скарбом.

Подойдя к стойке с доспехами, Брэджин снял кирасу и, надев на себя, с трудом устоял на ногах. Попытавшись сделать пару шагов, старый воин понял, что отвык носить такие вещи, и, вернув нагрудник на место, начал выкидывать на пол содержимое шкафа, пока не нашел легкий кожаный доспех. Облачившись в него, Брэджин выполнил несколько движений и, поняв, что эта тяжесть ему под силу, затянул ремни. Затем снял со стены ножны с полуторным мечом и, захватив рюкзак, отправился вниз по улице в сторону выхода из города.

Подойдя к соседскому дому, Брэджин с силой позвонил в колокольчик. На пороге показался лысый пузатый гном.

– Рудвин, у меня к тебе просьба: если увидишь мою дочь, скажи, что со мной все в порядке, пусть ждет меня дома.

– Черт возьми, я тебя не узнал, – проворчал лысый и усмехнулся, так что стали видны его кривые зубы: – Куда это ты намылился, не на войну ли?

– Может, и так! – Брэджин поспешил удалиться, вспоминая, сколько лет назад он шел куда-то, одержимый целью.

К утру следующего дня путник брел по пещере, ведущей к болотам. За годы безделья гном успел отвыкнуть от таких прогулок и, понимая, что в топях заночевать не удастся, а ночь страшна и полна опасностей, искал место, подходящее для ночлега. Вскоре немного поодаль от дороги ему приглянулся камень. Усевшись за него, Брэджин задремал. Сон то и дело нарушала бесконечная вереница рабочих, слоняющихся по пещерному тоннелю взад и вперед с телегами, груженными камнем и прочим хламом. Понимая, что больше поспать не удастся, Брэджин поравнялся с одной из групп работяг и, чтобы не вызывать подозрения, последовал за ними. Спустя несколько часов пути влажный, затхлый воздух ударил в лицо, и вскоре взору гнома предстал большой деревянный щит с красовавшейся на нем надписью: «Эту дорогу для блага подгорных жителей возводит престол. Да откроются для вас новые горизонты».

Небо впереди стелилось свинцовыми тучами. Брэджин ступил на мощенный булыжником тракт и, вдохнув полной грудью стылый воздух, на мгновение задумался, почему он раньше не отправился прочь из задымленных пещер.

Спустя десять километровых столбов взору путника предстал палаточный лагерь рабочих, а впереди виднелись болота. Сойдя с мощеного камнем помоста, вояка ощутил всю прелесть гномьих технологий. Крайне тяжело было пробираться по зыбкой почве на одной ноге. Протез то и дело проваливался в зыбкий грунт. Гном не мог этого предусмотреть, но делать было нечего. Приходилось двигаться вперед, несмотря на все трудности.