Страница 4 из 10
Надоело дороге быть тонкой чёрточкой на карте, захотелось сольного проекта, захотелось стать шоссе с индивидуальным номером.
Напитавшись растущими потребностями новых жилых кварталов, дорога раздулась, как прожорливый питон.
И придавила соседский участок.
Землю под ларьком изъяли. Велели переезжать в сторону, туда, где саженцы.
И вот экскаватор равняет борозды с прикопанными деревцами. Крупномеры сберегли, а мелочь поленились.
Поставив ногу на хилую перекладину, я что-то заметил.
Блестит. Подполз – монета.
Два крыла, две лапы, две башки.
И другие чеканные красивости с обратной стороны.
И тяжёленькая.
Ай да находка, сороки, что ли, обронили?
Сунул в карман, поставил на лесенку обе ноги, гляжу – череп.
C крупную сливу.
Лежит в жёлобе кровельного покрытия.
Я взял череп.
Челюсть с остренькими клыками забавно щёлкает.
Я устроил сам себе кукольный театр – цапнул сам себя за палец.
На пальце выступила красная капля.
Выдавил для дезинфекции, а глаз оторвать не могу.
Капля мерцает и притягивает.
И тут у меня закружилась голова.
От вида крови.
Реально замутило.
Как бы не кувырнуться.
Совершенно незапланированная тема.
Упал с крыши от вида капли крови на собственном пальце.
А кровь откуда?
Сам себя укусил крысиным черепком.
Величественная смерть, что и говорить.
Нет уж, у меня ещё вся книжка впереди.
Я крепко схватился за лесенку, прижался к ней, зажмурился.
Копёр забивает сваи уже не на повороте, а внутри меня.
Стучит гулко, с низкими басами, и весь окружающий мир долбит в такт.
Лес,
дома,
заборы,
колокольня
и колокольчики.
Плюс дачные кооперативы.
Плюс сельскохозяйственные угодья.
Плюс участки под ИЖС.
Плюс колодцы-скважины.
И растревоженные сваями мертвецы вторят из-под земли.
Стук начал удаляться и вернулся на стройплощадку.
Я растёр кровь по ладони, положил черепок на место и пополз вниз.
Глава 1
Спускаясь, я наступил на голову печника, который залип в телефоне.
Голова оказалась покатой и скользкой, такой же ненадёжной, как и перекладины лесенки.
Вернувшись на твёрдую почву, я взял лопату и поспешил туда, где сосед орудовал на экскаваторе.
Экскаватор многое успел: вместо борозд с нераспроданными деревцами теперь плоскость, им изъезженная.
Все деревца были с изъянами, несимметричные, неразвившиеся, вот сосед и не стал с ними церемониться.
Я стоял как на месте казни инвалидов. Здесь и там виднелись останки калек.
Хотя нет.
Вон что-то жизнеспособное. Кора ободрана, веточки обломаны, но жизнь ещё теплится.
Вблизи сосед оказался таким же, каким я увидел его с крыши, – маленьким.
И экскаватор маленький. Маленький и жёлтый.
Впрочем, а какой же ещё? Не синим же ему быть, в самом деле.
– Классная машинка. – Я похлопал разогретую крышу кабины и постучал ногой по гусенице.
Желая всего лишь ухарски похвалить экскаватор, я не рассчитал силы. От дружественного пинка маленький жёлтый экскаватор повалился на бок. Сосед матерно выругался.
Принося извинения, я немедленно поставил машину как была. Сосед, к счастью, не пострадал, только слегка ушиб локоть.
Отношения с соседями – хрупкая вещь.
– Можно я её заберу? – спросил я, указав лопатой на деревце.
– Нормальную покупай, – кивнул сосед на пышные саженцы в горшках.
Чтобы загладить инцидент с опрокинутым экскаватором, я должен был бы у соседа что-нибудь приобрести.
И я бы приобрёл.
Только денег у меня нет.
Я так соседу и сказал. Денег нет. Беру то деревце, которое он всё равно раздавил.
По маленькому лицу соседа, как по электронному табло, пробежала мысль, что за раздавленное деревце надо бы заплатить. Но мысль эту он не озвучил, а я сделал вид, что ничего на его лице не прочёл.
Лопата плохо вонзается в грунт.
Мало того, что укатанный, так ещё повсюду камни и куски резины.
Раньше тут свалка была.
Сюда свозили отходы резинового завода.
Потом завод закрыли, свалку присы́пали, размежевали и продали.
Так деревня и получилась.
Всё как бы ничего: лес, пруд, инфраструктура – только вглубь особо не копнёшь.
Когда засыпа́ли, обломки с городских строек использовали вперемешку с глиной.
О камни инструмент тупится, от резины отскакивает.
Я выковырял деревце вместе с колтуном почвы и понёс.
Будет Кисоньке сюрприз – она любит деревья.
Сама любит и меня приучила.
Раньше я любил только вещи, любил умерщвлённое для моей пользы, превращённое в искусные изделия и красивые предметы. А теперь люблю живое.
Вот, например, деревце. Его тоже люблю. Не успел выкопать, уже полюбил.
Глава 2
От ворот до самого нашего дома тянется лужайка.
Кое-где кустарник и цветы.
На противоположной стороне лужайки дом с флигелем.
Перед крыльцом, в кресле, полулежит богиня Инста.
Убрана богиня сдержанно. На лице очки от солнца, на бёдрах лоскут от взглядов. Ногти богини покрывает лак, губы – помада.
Из кустов выскочила собака и бросилась мне навстречу.
Я не боюсь собак, тем более это моя собака. Она существовала с самого начала, просто ползала под террасой в поисках ящериц, поэтому я её не упомянул.
Собака преданно заглянула мне в глаза, обнюхала клок корней и успокоилась – дерево ей не конкурент.
Я оставил ношу в тени у забора, помыл руки под краном и подошёл к богине.
Собака бежала впереди, изображая дозор.
Собака облизала богине ноги, и та захихикала.
Так хихикают те, кто не прочь, но всё равно артачатся.
Я склонился к богине, чтобы поприветствовать её поцелуем, но меня остановил и даже заставил вздрогнуть звук удара.
Десятилетний мальчишка, сын богини, пнул футбольный мяч в стену дома.
– Ты с ума сошёл? – спросила богиня сына.
– Мне скучно! – крикнул мальчишка.
– А ну-ка, повтори по-немецки! – велела богиня.
Сын богини изучает немецкий, и она не упускает возможности заставить его практиковаться.
– Их вермиссе! – гаркнул мальчишка и, пиная мяч, побежал по лужайке. Собака с лаем бросилась следом.
Ни богиня, ни тем более я не знаем немецкого, но звуки, которые издал её сын, показались вполне немецкими. И неудивительно, ведь слова он произнёс с гавкающей интонацией, а в конце выбросил вперёд правую руку на манер Гитлера. Речи последнего сын богини непрерывно смотрит в интернете и уже научился неплохо подражать кумиру. Богиня не осуждает привязанность мальчишки к тирану – иностранный язык лучше всего усваивается в игровой форме.
Не успели мы с богиней налюбоваться резвящимся малюткой, как он издал истошный вопль, которым подкрепил попытки пнуть собаку. Собака уворачивалась, не выпуская из пасти мяч, утративший круглую форму.
– Она его прокусила! Прокусила своими мерзкими зубами!
Непреклонная богиня даже не повернула голову.
– Я понимаю только по-немецки.
– Дерхундбисдинбаль! Дер хунд бисс дин баль! – проорал маленький фюрер сквозь слёзы.