Лароуз

– Спасибо, – сказал он, повернувшись к Отти.

– За что?

– Я не знал, что ответить Бап на ее вопрос, как у нас дела. Мы с женой как раз на той стадии, когда просыпаемся, вспоминаем и хотим снова уснуть.

– Думаю, ты больше никогда не станешь охотиться.

– Сжег ружье. Ну ту часть, которая сгорела.

– От этого никому не станет лучше, – вздохнул Отти. – Где ты теперь добудешь столько протеина, чтобы твои дети росли большими и сильными?

– Будем ставить силки, – ответил Ландро. – Жарить мелкую дичь.

– Почти как моя диета, – хмыкнул Отти. – Могу подкинуть еще таблетки, какие захочешь.

Ландро не ответил.

– Но я буду скучать по твоей оленине, – продолжил Отти. – Думаю, тебе непросто будет от нее отказаться. Если к ней привыкнешь, то уже никуда не денешься.

– Бывает и так, – заметил Ландро. – Может, позже раздобуду для тебя где-нибудь. Но лично я в ней не нуждаюсь.

Увы, это было не так.

В баре на заправочной станции Уайти продавались куриные крылышки, желудочки и ножки, жаренные во фритюре, пицца и горячие турноверы[25]. Ромео Пуйят увидел, как Ландро подъехал к заправке и припарковался за ней, у зарослей бурьяна. Ромео был тощий человек с близко посаженными, пронзительными глазами, который ходил, сгорбившись и подволакивая ногу. Правую руку он всегда близко прижимал к телу – она была сломана во многих местах, и в ней сидело несколько скреплявших кости штифтов. Его правая нога находилась в не лучшем состоянии. Но, несмотря на это, он мог ходить довольно быстро. Думая, что Ландро останется в баре перекусить, Ромео схватил шланг и ярко-красную пластиковую канистру. Он бойко проковылял к машине Ландро и установил свое нехитрое оборудование. Ромео давно набил руку на такого рода проделках, так что бензин скоро потек через резиновую трубку из бензобака Ландро в канистру.

Ландро вышел из магазина, неся в руке небольшую картонную коробку. Его глаза сузились, когда он увидел Ромео. Причины ненавидеть друг друга появились в жестокие времена их детства. Они оба перестали общаться еще в школе-интернате. Однажды ночью Ромео даже пытался убить спящего Ландро. В ту пору им едва перевалило за двадцать. Так случилось, что у Ландро было при себе много денег. Поскольку именно они послужили главной причиной, Ромео было обидно, что Ландро перестал доверять ему после того инцидента. Правда, нужно сказать, с тех пор Ромео больше не покушался на жизнь своего бывшего однокашника.

Ромео выдвигал не совсем правдоподобную версию, будто Ландро похитил у него первую любовь, Эммалайн, которая, похоже, на самом деле никогда не любила Ромео. Тот нехотя согласился на то, что Ландро и Эммалайн без колебаний приютили его сына Холлиса, в свое время ставшего большим сюрпризом для отца. Ромео говорил себе, что этот поступок принес им большую выгоду, потому что Холлис был первосортным мальчуганом. И все-таки он вынужден был признать, что они не поскупились на его содержание. Но теперь главная его претензия состояла в том, что Ландро не хотел с ним делиться. Как человек, занимающийся личным уходом, Ландро, конечно, был хорошо известен в больнице и, несомненно, имел доступ к обезболивающим. Почему бы ему не услужить старому другу? Облегчить его страдания? Да, у Ромео имелся и собственный рецепт, но на слабый обезболивающий препарат, который ему порой приходилось продавать, чтобы купить что-нибудь получше.

Ландро прошел к своему автомобилю.

– Ну и ну, – произнес Ромео, смотря вниз на бензин, текущий по трубке. – Давно не виделись.

Ландро не слишком обрадовался, глядя, как старый одноклассник ворует его бензин. Впрочем, он давно решил: любой ущерб, который причинит ему Ромео или кто-то еще, объясняется исключительно его невезучестью. Поэтому он не стал устраивать однокласснику разнос, а только сказал:

– Мне надо ехать. Мои сырные палочки остывают.

– Сырные палочки, – скривился Ромео, и на его лице появилось брезгливое выражение.

– Для детей, – пояснил Ландро.

– Ух ты, – удивился Ромео, как будто услышал что-то мудрое и удивительное. Он отпрянул, нахмурился и спокойно убрал трубку. – Хочешь мне что-то сказать, старина?

Ромео похлопал трубкой по машине Ландро, потом заткнул красную пластиковую канистру, завинтил пробку бака и захлопнул его крышку.

– Нет, – отрезал Ландро.

– Что ж, я свою работу закончил, – сказал Ромео.

Забрав канистру, он весело и вызывающе салютовал и вышел на дорожку, ведущую к его собственной машине с пустым бензобаком.

– Передавай привет Эммалайн, – крикнул он через плечо.

Ландро бросил на него острый косой взгляд и поставил коробку с сырными палочками на крышу своего автомобиля. Когда он в сел в машину, отданный Ромео салют пробудил в нем множество воспоминаний, главное из которых было связано с ножом Ромео, ударившим в предплечье, а затем в бицепс, оставив заметный шрам. Просто удивительно, что во сне Ландро перевернулся на бок и потянулся рукой, чтобы почесать нос, в тот самый момент, когда Ромео нанес удар. Углубившись в мысли, Ландро забыл коробку на крыше машины и поехал мимо Ромео, который как раз заправлял свой бак краденым бензином. Когда Ландро резко свернул, сырные палочки слетели с крыши под таким углом, что соскользнули на капот автомобиля Ромео. Когда его бак уже не был пуст, Ромео потянулся к коробке и достал сырную палочку. Он откусил только один кусочек – палочки остыли и стали резиновыми на вкус. Ромео подъехал к бару и пожаловался.

– Я вам их подогрею, – сказала девушка за прилавком.

– Лучше верните за них деньги, – попросил Ромео.

После первых недель Лароуз старался не плакать, по крайней мере, в присутствии Нолы. Мэгги снова выложила ему факты, поясняющие, почему он теперь живет с ними. Его родители ему уже объясняли, но он по-прежнему не понимал. Он должен был слышать все снова и снова.

– Ты даже не знаешь, что такое умереть, – сказала Мэгги.

– Это когда не шевелишься, – догадался Лароуз.

– Это когда не дышишь, – пояснила Мэгги.

– Дышать – это тоже означает шевелиться!

– Послушай, давай выйдем на улицу, – предложила Мэгги, – и я убью какое-нибудь животное, чтобы тебе показать.

– И кого ты убьешь?

Они выглянули в окно.

– Вон того пса, – решила Мэгги и указала на него пальцем.

Тот лежал на краю двора, греясь на солнце. Это был тот самый пес, которого подкармливала семья Лароуза. Мальчик не сказал, что узнал его, и только пробормотал:

– Ты, наверное, злая. Никто не убивает собак просто так.

– Твой папа убил моего брата просто так, – возразила Мэгги.

– Случайно.

– Какая разница, – фыркнула Мэгги.

У Лароуза на глаза навернулись слезы, а потом они показались и у Мэгги. Его несчастный вид подействовал и на девочку. Дасти приходил к ней во сне и показывал плюшевую собаку, которая выглядела, как она сейчас поняла, в точности как тот рыжий пес. Она обернулась, чтобы еще раз поглядеть на пса, но тот исчез. Потом Мэгги пришло на ум, что она может попросить кое-что у Лароуза. Он мог ей помочь.

– Ладно, маленький придурок.

– Не называй меня так.

– Я не буду называть тебя придурком, если ты сделаешь так, чтобы мама перестала быть злой, как сейчас, и стала доброй. Ты сможешь? Думаю, о тебе могли бы снять телепередачу.

– Что мне надо сделать?

– Чтобы она стала доброй?

Мэгги посоветовала спросить, не хочет ли ее мама, чтобы он размял ей ступни, но Лароуз смутился.

– Делай все, что она говорит, – наставляла Мэгги. – Ешь торты. И не забывай про объятия.

Лароуз стал ждать, когда Нола попросит его что-нибудь делать. Позже, в тот же день, Нола сказала, что Лароуз должен звать ее, Нолу, матерью.

– Хорошо, мама.

– А обнять меня?

Он и это сделал.

Нола пригладила малышу волосы и посмотрела ему в глаза. Она расплылась в улыбке и залилась румянцем. Казалось, женщина вот-вот расхохочется.

25

Турновер – кондитерское выпечное изделие из слоеного теста с разнообразными начинками, сладкими и солеными.