Страница 4 из 65
2. В целях обеспечения режима секретности данная часть должна представлять собой объект Ракетных войск стратегического назначения. Об истинном предназначении части должны быть осведомлены исключительно её командир и начальник особого отдела…..
Дальнейшее несущественно.
8 сентября 1984 г.
Южный Урал, Башкирская АССР
Командир воинской части № 52205 – высокий, худощавый подполковник – посмотрел на циферблат и решил, что на сегодня хватит. Двадцать часов двенадцать минут.
Только что подполковник выслушал доклад дежурного по части, из коего явствовало: на территории всё обстоит благополучно, за исключением того, что начальник технического склада прапорщик Дудаков втихаря нажрался казённого спирта, в данный момент пребывает в состоянии полного недоумения на одном из стеллажей своего склада, и привести его в какой-то более или менее вразумительный вид не представляется возможным.
Прапорщик Дудаков являл собой редкий случай в этой дивной касте военнослужащих: за пятнадцать лет службы он не украл и не потерял ни одного винтика, ни одной канцелярской скрепки, на складе и в документации у него царил идеальный порядок. Что же касается спирта, то, очевидно, прапорщик воспринимал его не как материальную, но как духовную ценность. Но и её он не украл ни грамма за эти пятнадцать лет! Всё добросовестно потреблялось им на территории части. За недостачу не волновался: знал, что начальство его ценит и в любом случае покроет.
Новостью это не было, потому подполковник выслушал спокойно, кивнул и распорядился так:
– Запереть паразита! Сообщите жене, что живой. А как проснётся, не открывать, опохмелиться не давать. Будем воспитывать.
– У него там наверняка заначка есть, – грустно сказал лейтенант, дежурный по части.
– Ну чёрт с ним, всё равно пусть сидит.
И вот теперь, кажется, можно идти домой.
Командир запер кабинет, стал спускаться по лестнице. От какого-то неловкого движения кольнуло в животе, подполковник покривился: проклятый гастрит! Так и не удалось залечить.
Идя по коридору, он с горечью думал о том, что по-настоящему лечиться некогда, даже в отпуске; а этот чёртов гастрит того и гляди перерастёт в язву, и как тогда быть?.. Да как! Никак. Кому, на хрен, нужен полковник, а тем паче генерал с язвой желудка! Да ещё на такой службе…
На выходе дневальный вскинулся, засуетился:
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
– Здрав, – ответно буркнул командир. – Все ушли?
– Никак нет, товарищ подполковник! Начальник особого отдела у себя.
Ничего странного. Особист большую часть служебного времени проводил в кабинете и частенько задерживался по вечерам. Командир секунду поколебался…
– Зайду к нему, – решил он вслух.
Особый отдел находился, разумеется, в самом дальнем и тёмном углу штаба. Полы там были страшно скрипучие: чтобы даже через дверь было слышно, что по коридору кто-то идёт.
Подполковнику таиться не было нужды, он прогрохотал по доскам точно рота почётного караула, и не успел стукнуть в обитую железом дверь, как та распахнулась.
Командир хотел было пошутить насчёт особого чутья особистов, но все шутки мигом замерли на языке, когда он увидал лицо товарища по службе.
– Заходи, – чуть заплетающимся языком выговорил капитан и пропустил командира к себе.
Впрочем, ничего капитанского сейчас в особисте не было. Расстёгнутый воротник, рубашка без погон, скособоченный галстук, светлые волосы растрёпаны, глаза воспалены… «Пьян», – понял командир и как-то сразу понял, отчего тот пьян.
И это понимание накрыло подполковника такой тёмной, глухой и беспросветной тоской, от которой никакого спасения, и никакая водка, никакой коньяк…
– Понял, значит, – хмельно усмехнулся капитан.
– Чего ж не понять, – подполковник присел к столу, снял фуражку. – Сведения точные?
Вопрос пустой, и командир сам это знал. Спросил от тоски. Капитан тоже знал это, он усмехнулся вторично.
– Вчера запросил лабораторию. – Он сел. – Сегодня получил ответ. Предположения мои, узы, подтвердились.
– «Седьмое небо»?
– Да.
На несколько секунд повисла пауза. Командир взял из письменного прибора карандаш, стал бессмысленно вертеть его в пальцах.
– Выпьешь? – запросто предложил особист.
– Нет. – Подполковник мотнул головой. – Гастрит, зараза… Обострение, что ли.
– А-а, – с сочувствием протянул капитан. – А я смотрю, что-то ты похудел. Заметно.
– Ну а с чего жиреть-то! – с. неожиданной злобой сказал командир. – То нельзя, это нельзя… Одни каши жру, как младенец какой сраный… чтоб его!
Карандаш громко хрустнул. Командир удивлённо посмотрел на обломки, понял, что сломал хрупкий предмет и устыдился.
– Извини. – Он бросил обломки в урну.
– Да чего там. – Особист махнул рукой. – Ясно всё… Ну а я тогда, с твоего позволения…
– Давай.
Капитан вынул из сейфа бутылку, стакан, налил.
– Ух-х, – выдохнул он. – Хотелось бы сказать, да нечего…
И запрокинул стакан.
После этого он долго нюхал корку чёрного хлеба, глаза покраснели. Подполковник же стал смотреть на голую стену, потекли вялые мысли о том, что, может, удастся слинять в госпиталь, там отлежаться, благо повод есть…
– Что ты предпринял? – спросил он, не глядя на капитана.
– Что и всегда, – ответил скучный голос. – Сообщил своему начальству. Теперь, думаю, надо ждать варягов.
– Замаскированных?
– Ну конечно.
– Ясно. Всё на этом?
– А что ещё остаётся?..
– М-да, – Подполковник взглянул на капитана. – Не пей больше. Заметно.
– Знаю. – Капитан откусил полкорки. – А почему ты спросил: всё, мол, на этом?
– А что, не всё?
Капитан пожал плечами.
– Да нет, всё, – и увёл взгляд.
Командир не пожелал знать, чего там темнит особист. И без того тошно.
– Ладно, – сказал он. – Закрывай свою лавочку, и идём по домам.
ГЛАВА 2
…Этому не было названия. Можно сказать, что это было невыразимо прекрасно. Теплый, неуловимый для глаз свет, куда более нежный и утонченный, чем солнечный, – он сам был целым миром, бесконечным и безграничным. И оттого, что он есть, сердце обмирало и хотелось плакать от счастья…
Впрочем, какое-то название все же было. Правда, оно никак не вспоминалось. Что-то очень знакомое, много раз слышанное и читанное, оно крутилось, крутилось рядом, но так и не вспоминалось. А кроме того, в этот дивный и счастливый свет вкралось какое-то недоразумение. Что-то стало не так в чудесной бесконечности, а что – никак не угадывалось, только раздражало…. Но вот зазвучало отчетливее и наконец оформилось в дребезжание, издалека идущее сюда, ближе, ближе….
Егор проснулся.
И понял, что это звонит телефон.
Он понял это ещё с закрытыми глазами. Открыл – и увидел знакомый потолок над собой. «Побелить бы…» – рассеянно подумал он.
Телефон упорно звонил. Егор протянул руку, взял трубку:
– Слушаю, – сказал хрипловатым со сна голосом.
– Дрыхнешь долго, князь! – радостно заорали на другом конце провода.
Это был Пашка Забелин – старый, еще со школы, друг.
Прокашливаясь, Егор покосился на часы. Будильник показывал 8.20.
– Пусть пролетарии встают с зарей, – ответил он.
Пашка там, у себя, громко захохотал:
– Кто рано встает, тому Бог подает! А ты, блин, так все на свете проспишь.
– Все не просплю, – буркнул Егор. – Ладно, ты чего в такую рань трезвонишь, война началась?
– Ну, скажем, не война, а поход! Труба зовет! Трум-турум-турум!
– Слушай, трубадур, – сказал Егор с неудовольствием. – Ты опять за свое. Я же тебе сто раз говорил…
– Э, нет, нет! – Пашка даже слушать не захотел. – Это я тебе сто раз говорил, что я тебя, байбака, из твоей норы вытащу, и я вытащу…