Страница 34 из 65
Пашка сделал умное лицо.
– Так значит, возмущение поля и сказывается во всяком таком: смещении расстояний…
– …Глушении мобильных телефонов, радио– и телеприемников, – подхватил Сергей Аристархович, – и компасы здесь, бывает, с катушек сходят…
– Хм! – Забелин вывернул нижнюю губу, со скепсисом. – А эти призраки сволочные, они откуда берутся? Туман! Панцирные волки, провались они?!
Беркутов признался, что об этом он может лишь догадываться: вероятно, призраки вообще суть промежуточное состояние между физическим полем и веществом, ну а поскольку для окрестностей Зираткуля такое диковинное состояние является нормой, то и понятно, что где же им, призракам, еще водиться, как не здесь. И они, конечно, служат инструментом воздействия на людей… Реакция на это разная. У кого-то механизм душевной защиты срабатывает более или менее надежно: человек приобретает некоторые неожиданные качества, умеет с ними совладать и даже подчинить их себе…
– Например! – воскликнул Егор, ткнув пальцем в сторону рассказчика.
– Отчасти так, – вежливо согласился Беркутов.
Он действительно, вернувшись сюда, стал замечать в себе обостренное восприятие происходящего. Он предугадывал перемены погоды. Он мог почувствовать чье-нибудь настроение, почти заглянуть в чье-нибудь духовное нутро – узнать, что за страсти бурлят, кипят там. Мог вдруг ни с того ни с сего угадать, что случилось в тайге, скажем, километров за двадцать отсюда… Наверное, он стал даже более чутким, нежели коренные жители, ибо стремился быть таким. Он мог почувствовать страх и отчаяние человека, заплутавшего в тайге, – и спешил на помощь. На его счету было уже с десяток таких спасенных им горе-охотников или туристов… Призраки в тайге? Мелькало что-то смутное, но до прямых конфликтов или нападений дело не доходило. Так что с волчьим туманом он и сам столкнулся впервые. Но оказался к нему готов.
И только таинственный Зираткуль так и не дался – черная клякса на открытой Сергеем Беркутовым странице познания.
– Смею думать, – Сергей усмехнулся, – что я не совсем уж скверный тип. И потому не впал в зависимость от точки. Скорее даже наоборот, кое-что могу выправить. Хотя немногое.
– И Клавдия Макаровна, – сказал Егор полуутвердительно.
– И она тоже.
– И она… – протянул Забелин. Он что-то прикинул мысленно, и это соображение повернуло его к Аркадию. – Ну, товарищ младший ефрейтор, теперь-то ваша очередь пришла? Что скажете?
– Кое-что скажу, – согласился Аркадий.
И не стал гнуться-ломаться да жеманничать, а просто рассказал то, что с ним здесь происходило и чего он до конца не понимал, а потому и помалкивал… О разговоре у костра он поминать не стал, а Княженцев решил, что это правильно, – чего пустословить зря.
И вот этот рассказ.
Когда они вчетвером – еще с Виталием, но уже без Семена – оттолкнулись от берега и поплыли навстречу деревне Метеля, о которой ровным счетом ничего не знали, уже тогда, лишь колыхнулись волны под резиновыми днищами, Аркадий с невероятной остротой, почти болью ощутил, что не столько к Метеле, сколько навстречу странному, тайному чему-то понесла их эта странная река.
То не был просто этакий душевный всплеск. Нет, все куда серьезнее.
– Ну, собственно, это можно, пожалуй, назвать ясновидением, – сказал Аркадий.
Что не значит, конечно, – мол, он стал все будущее знать насквозь. Нет, это было б слишком. Но восприятие обострилось: словно раздвинулся мир для Аркадия Кауфмана, вдруг показал ему свою неведомую прочим глубину…
– У вас похожее что-нибудь было?
Павел с Егором переглянулись.
– Нет, наверное, – подал за обоих голос Княженцев. – По крайней мере… Нет. Так явно – нет.
– А ты у нас, значит, выходит экстрасенс. – Пашка сказал это без зависти, без иронии, вообще безо всяких колыханий в голосе. Отметил факт. Но Аркадий почему-то разволновался.
– Нет! Не так.
Он вскочил. За столом ему стало тесно. Он мотнулся туда-сюда по избе.
– Ч-черт… – с досадой вырвалось у него. – Трудно объяснить! Это не то, не совсем то, что обычно понимают… Я… ну, как бы…
– Попал в резонанс с точкой, – подсказал Егор.
Аркадий остановился, посмотрел серьезно.
– Да, наверное, – сказал он. – Этим тоже все не выразишь, но, наверное, так ближе всего. Как-то она задела меня, что ли… Я этого Юру когда там на пристани увидел, меня хорошо так тюкнуло, ощутил… Но не успел, удрал он. Вы Юру знаете?
– Дурачка? Конечно, – спокойно сказал Сергей Аристархович. – Что-то в нем есть, правда. Но вот что?.. Не знаю.
– А Пыжов? – мгновенно спросил Аркадий. – Вы его разгадали?
– А вы? – Беркутов улыбнулся.
– Я испугался, – честно сказал Кауфман. – Как бы он сам меня не раскусил. Стоял в сторонке тихо, смирно. Глаз не поднимал.
Пашка едва не поперхнулся.
– А-а, вон оно что! А я-то думаю, что это ты такой тихий!.. А ты…
– Ты его глаза видел? – перебил Аркадий.
– А что? – опупел Павел.
– Да то, что пустые они. Понимаешь? Пустые, как у зомби! Бездна!
Вот так. Интуиция Аркадия вздрогнула от пыжовских глаз – и не ошиблась. А Беркутов – тот понял давно.
Точка по-разному влияет на разных людей. Теперь уж бог весть, каким человеком был служащий МВД Пыжов, присланный участковым в эти края. Был ли он мужчинка с гнильцой, с вонючкой в душе?.. Не знаем. О покойниках – либо хорошо, либо никак.
– Покойниках?.. – с сомнением переспросил Егор…
Да. Именно так. Понятно, что участкового никто официально не предупредил о «Седьмом небе» – чином не вышел. Но, будучи, видимо, неплохим опером – на свою голову! – он сам быстро сообразил, что к чему, и решил сыграть в свою игру.
Опять же мы не знаем – отправился он к Зираткулю, начал какие-то иные действия… Тайна. А результат налицо: чужая сила поймала в сети не в меру любопытного старлея. И поглотила его душу. Может быть, сразу. Может, по частям. Но как бы ни было – та сила влилась в физическую оболочку бывшего Пыжова и заполонила ее всю.
– Глаза! – твердил Аркадий. – Вы заметили какие они? Жора?
– Ну какие, – неуверенно произнес Княженцев. – Какие-то… серые такие, бесцветно-серые.
– Да, да, верно. Но не в этом дело! Неподвижные они. Стеклянные. Как у мертвеца! Ходит, говорит, улыбается – все как человек. А глаза – не человеческие. Никакие!
Павел хмыкнул.
– Глаза – зеркало души, – аккуратно напомнил Егор.
– Да! – подхватил Аркадий. – Да в том-то и дело! Если глаза такие, что же там с душой?!
– Что? – глупо спросил Пашка.
– А ничего. В буквальном смысле. Ни-че-го! Нет в этом теле никакой души. Ни бессмертной, ни хоть бы смертной. Мрак!
Крепко сказано. Все примолкли.
– Весело, – наконец, молвил Княженцев. – А я-то… Хм! Но тогда…
Тут он почувствовал, что заплутал в собственных мыслях. Заглох. Мыслить, однако, продолжал напряженно, аж ушам жарко стало.
Павел хмыкнул.
– А чего ж сразу не сказал нам? Чего молчал, ежова голова?
Кауфман улыбнулся:
– Я, каюсь, соврал тогда – когда сказал, что бабку хочу раскрутить на откровенность. Хотя и это тоже; только она не очень-то повелась, это правда. Но мне хотелось сначала самому в себе разобраться.
– Ну и? – сказал на это Павел. – Успешно?
– Не знаю. – Аркадий не пожелал заметить иронии, даже если она в этой реплике и была. – Я ощущал тревогу, но смутно так, неконкретно. А если так, то чего ж зря пургу подымать… Но при том точно знал, что завтра все решится. То есть теперь уже сегодня.
– Сбылось… – пробормотал Егор. Он все был занят своими мыслями.
– Боком вышло, – косо усмехнулся Аркадий.
– Раком… – вновь пробормотал Егор.
Пашка поморщился.
– Ну, блин, что за гнилой базар!..
– Нет, – сказал Княженцев уже твердо. Раздумье кончилось. – Нет, – повторил он.