В поисках рая

– Тебе это надо?

– Сейчас не надо. А в будущем – кто знает? Главное, я проверил себя. Теперь я могу владеть душами людей.

– Я готова поставить тебе оценку «пять», но есть одно обстоятельство.

– Какое?

– Ты говорил, что у тебя есть неразделенная любовь. Как твои дела с этой девочкой? Над ней ты тоже одержал победу?

– Ах, Инга… Мои чувства к ней как-то поблекли после всего. Не знаю, хочу ли я каких-то отношений…

– Мне подключить детектор? Или сам сознаешься?

– Не надо детектор. Да, с Ингой – большой привет.

– Не получается?

– Нет.

– А что ты делаешь для того, чтобы получилось?

– Ничего. Я не знаю, что делать. Она даже и разговаривать со мной не желает.

– Плохо. Получается, что ты справляешься только с теми задачами, которые не так уж и трудны для тебя.

– Что же мне делать?

– Видишь ли, Юра тебе безразличен, потому ты так легко завоевал над ним власть. Тебе не жизненно важно было устроить его встречу с такими же, как он. А потому ты отнесся к этой задаче, как к игре, как к разминке. А Инга тебе небезразлична. Овладеть ею – жизненно важно для тебя. К тому же ты уже потерпел поражение. Это уже не разминка. Написать сценарий – тоже было жизненно важно для тебя. Но там ты при помощи наших сеансов обрел уверенность в себе. В случае с этой особой ты в себе не уверен. Делаем выводы: почему задача кажется тебе невыполнимой? Потому что этот человек небезразличен тебе, а значит, сам имеет над тобой власть. Это во-первых. Потому что ты не уверен в себе. Это во-вторых.

– А нельзя сделать так, чтобы я и тут обрел уверенность?

– Каким образом?

– Ну, путем сеансов.

– Нельзя. Понимаешь, написать сценарий ты смог сам, используя свои способности, свой потенциал. В любовных делах ты не имеешь ни способностей, ни потенциала, ты – ноль. Потому что неопытен. Тебе надо приобрести опыт. С более взрослой и опытной женщиной. В то же время связь с такой женщиной отвлечет тебя от этой девчонки, она потеряет для тебя былую значимость. Вот тогда и можно будет действовать. Да и она сама поймет, что уже якобы безразлична тебе. А потому, прими во внимание, эта связь должна быть у нее на виду.

– Но я даже не знаю…

– И я не знаю. Мое дело – задавать задачи, твое – решать их.

Глава 5

…Эрика Ивановна преподавал немецкий язык. Для подростков она была тем, что называется «женщина под 30», то есть женщина еще молодая, но уже не первой свежести, давно распрощавшаяся с той порой бесшабашной юности, в которую только вступали они, пятнадцатилетние. Она не была красавицей. Лицо у нее не то, чтобы страшное, а серое, незаметное, словом, никакое лицо. Да к тому же плотно обсыпанное веснушками, хотя Эрика была не рыжая, а темноволосая. Фигура тоже – не фонтан, какая-то доскообразная. И вот эта Эрика Ивановна стала с некоторых пор как-то странно относится с Максиму. Посыпались тройки по немецкому. Он, конечно, не мог это терпеть, подошел к ней, чтобы разобраться. Она любезно согласилась позаниматься с ним в свободное время. И велела подойти прямо к неmй домой. Видя его удивление, она веско возразила, что в школе шумно, да и помещений свободных нет, словом, полноценных занятий не получится.

И вот в один прекрасный, как говорится, день, он отправился к Эрике Ивановне. Она жила одна в двухкомнатной квартире, которую оставила ей мать, выйдя замуж. Мать надеялась, наверно, что в собственной квартире дочь тоже в девках не засидится, однако время шло, а женихи не появлялись.

Эрика Ивановна встретила Максима в длинном, с легкомысленными рюшками, халате, нелепая яркость которого несколько рассеяла рабочий настрой, с которым он пришел.

– Проходи в комнату, а я пока поставлю чайник, – прощебетала Эрика и легкими прыжками умчалась в кухню, обдав его необыкновенно сильным и приятным ароматом духов. И эта легкомысленная, порхающая, пахнущая тепло и вкусно женщина являла такой контраст с чопорной, замороженной, неприступной учительницей, что он растерялся.

Эрика Ивановна разрушила сложившийся в воображении Максима образ педагога, заставила его увидеть в учительнице – женщину. Словом, он чувствовал себя так, как чувствовал бы себя на его месте любой мальчик, впервые в жизни оставшийся наедине с женщиной.

– Максим, пожалуйста, помоги! – раздался из кухни ее беззаботный голос. Она вручила ему поднос с пирожками и отправила в спальню, где уже был сервирован чайным сервизом журнальный столик. Тяжелые бордовые шторы были плотно занавешены, из-за чего в комнате стояли красноватые сумерки. Впорхнувшая следом хозяйка дополнила натюрморт двумя рюмками.

– Сейчас мы немного перекусим.

– Эрика Ивановна, спасибо, я пообедал дома.

– Сейчас мы перекусим, а потом займемся немецким. И еще не мешало бы немного расслабиться, а то ты совсем замороженный, бедолага. Тебе что – вино, коньяк?

Он не знал, шутит она, или нет, а потому молчал.

– Слушай, Максим, мы с тобой взрослые люди, так зачем нам лицемерить, притворяться, что я – училка-ханжа, а ты – зеленый школьник, у которого на языке ничего крепче материнского молока не было. О, наши нравы! За границей стереотип «Учитель-ученик» давно разрушен, там ученики ходят в школу в любой одежде, а не в форме, как у нас. Форма обезличивает и не прививает вкус. За границей учительнице не надо притворяться бесполым существом, заходя в класс. И многие проблемы между преподавателем и классом решаются в баре за чашкой пива… Так что тебе – вино или коньяк?

– Коньяк.

Пили за удачу. Потом – за демократию в отношениях между учеником и учителем. Потом – просто за дружбу. Потом – за любовь. Максим пил много, желая преодолеть неловкость, которую продолжал ощущать в ее присутствии, и это ощущение злило его. Повелитель душ не должен пасовать перед женщиной. Коньяк ударил в голову, расслабляющим теплом разлился по телу, однако внутреннее напряжение осталось. Эрика включила кассетный магнитофончик, заиграла какая-то очень популярная музыка, которую он не раз слышал в «Патефоне». Он удивился. Она возразила, что, если она – учитель, то это не значит, что она принадлежит к отсталым слоям населения. Потом она угостила его хорошей сигаретой и закурила сама. А когда он назвал ее по имени-отчеству, она сказала:

– Мне же не сорок лет, а… чуть за двадцать. Мы оба молоды, так зачем этот официоз! Мы же не в школе. Зови меня просто Эрика.

Короче говоря, Максим изрядно опьянел и впал в то состояние блаженства, которое бывает на начальных стадиях опьянения. Это ощущение любви ко всем, а к собутыльникам особенно. Напряжение перешло в волнение. Медленная композиция торжественными аккордами наполнила комнату, возвышая душу и настраивая на романтический лад. В сгущающихся сумерках вульгарно накрашенное лицо Эрики казалось незнакомым и соблазнительным. Багрово красные влажные губы складывались как для поцелуя, выдыхая сигаретный дым. Халат сполз с одного плеча, обнажив бретельку черного бюстгальтера, однако Эрика казалась настолько поглощенной музыкой, что не замечала этой небрежности. Зато он все замечал, задыхаясь от сладкого запаха ее духов, который казался ему ароматом ее тела. «Как она, оказывается, соблазнительна, черт возьми!» – лениво шевельнулась мысль. И вдруг Максима осенило: вот он, Его Величество Случай, так вовремя предоставленный судьбой!

– Нет! – решительно заявила Эрика. – Под такую музыку надо танцевать!

Он слегка обнял ее талию, она прижалась к нему всем телом, так что и танцевать-то было невозможно, и они просто пьяно раскачивались, прижавшись друг к другу. Ее плечо было так близко, что он поцеловал его, не думая, что делает. Она тут же поцеловала его в губы и увлекла на кровать. И хотя он был новичок в любви, ему не пришлось краснеть за свою неопытность перед первой женщиной, поскольку она совершенно не оставила ему простора для инициативы…

* * *

…– Браво! Ты делаешь успехи! Ну, и как эта девочка? Сдалась?

– Нет.

– Нет? В чем же дело? Она знает о вашей связи?