Страница 14 из 16
Она всегда выглядит безупречно, всегда любезна, холодна и деловита. Слышит и контролирует все. У нее имеются доверенные товарищи. Некоторые из них известны, но наверняка есть и тайные доносители.
Она незаметно проводит политику удушения, подавляет любую инициативу, устраняет все, что выходит за рамки обычного.
Я сказал Эфье, что, если она хочет, я пойду с ней.
– Зачем? – спросила она.
– Да так. Стелваген – тетка жесткая. Она с милой улыбочкой может унизить каждого.
– Увидим. Спасибо за предупреждение. Я учту.
Эверт спросил, не пора ли нам устроить акцию, сравнимую с печеньем в аквариуме. Опять ему приспичило развлекаться.
– Немного острых ощущений пошло бы на пользу этому бардаку.
Я не мог с ним не согласиться, но боюсь, что веселые акции всего лишь скрывают печальные симптомы.
Реальная проблема неразрешима.
Мой анализ: старение – процесс, противоположный взрослению ребенка. Вы были самостоятельны, а становитесь физически все более и более зависимыми. Искусственное бедро, корсет, здесь таблетка, там пилюля… Все это обои на треснувшей стене. Когда смерть слишком долго заставляет себя ждать, ты превращаешься в капризного старого младенца с подгузником и сопливым носом. Путь наверх, от нуля до восемнадцати, великолепен, удивителен, увлекателен: ты стремишься определить свою жизнь. В возрасте около сорока ты силен, здоров и неотразим. Пора расцвета. Как ни досадно, понимание того, что пик жизни пройден, в большинстве случаев приходит уже на спуске, когда перспектива медленно и бесшумно сужается и жизнь становится праздной. Ежедневная цель – найти пропорцию между куском торта и чашкой чая. Погремушка старика.
Не обижайтесь на меня. Сорвалось с языка.
А пока я предпринял важные шаги, чтобы отправиться на тот свет с удовольствием. Обзавожусь новыми друзьями и строю безумные планы. У-у-ух!
Пишу немного позже, чем обычно: хотел узнать, как прошла аудиенция Эфье у директрисы. Перед этим мы с ней пили кофе, и, когда она уходила, я пожелал ей твердости и силы. Она вернулась через четверть часа. В ней появилась какая-то решительность. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Может быть, увидел по глазам.
– Мои комплименты вашей проницательности, Хенк. Она бьет наотмашь.
И Эфье рассказала, что госпожа Стелваген для начала справилась о ее здоровье, а потом как бы вскользь заметила, что “в нашем доме” не принято “принимать по вечерам гостей”.
– Вы намекаете на меня? – спросила Эфье.
– Я не имею в виду никого персонально. Но мы не одобряем, когда после десяти люди еще расхаживают по коридорам.
– Лично я еще никогда не замечала никакого превышения уровня шума.
– Зато другие замечали.
– Сочувствую. Впрочем, при чем здесь я?
– Я слышала, что несколько дней назад вы принимали гостей.
– Действительно. Спокойные, культурные люди. На всякий случай я на следующий день спросила своих соседей, но им мы не помешали. К счастью.
Это было гениально. Я поставил Эфье пять с плюсом. Первый раз в моей жизни. Откуда она вдруг взялась, такая отчаянная, не знаю. Стелваген на миг опешила, а потом любезно распрощалась. Как ни в чем не бывало.
– Этим дело не кончится, Хендрик, – сказала Эфье. – Я чувствую.
Потом мы с ней немного прогулялись по саду. Воздух уже пахнет весной. Среди пластикового хлама и пустых консервных банок цветут подснежники.
Мы чувствовали, что готовы к сражению. По крайней мере, я думаю, что могу сказать это и от ее имени.
Я купил в нашем магазине брошюру о скутмобилях. Мне необходимо увеличить радиус перемещения, иначе я просто окажусь самым слабым звеном нашего клуба “Старые-но-не-мертвые”.
Граме объявил, что в четверг 11 марта состоится наша первая вылазка. Собираемся у входа в 13.00. Я ломаю голову, что бы придумать такого интересного. Дальше Государственного музея я еще ничего не придумал, а идея его посещения не принесет мне награды за оригинальность. К тому же Государственный музей чаще закрыт, чем открыт.
Только без паники. В моем распоряжении еще шесть недель, чтобы придумать что-нибудь получше.
Эфье дала мне послушать часть двойного диска “100 птичьих голосов”. Под номером 6 – садовая славка (никогда о ней не слыхал и ее не слышал), под номером 5 – королек, под номером 4 – малиновка (я думал, что они просто тюкают), под номером 3 – певчий дрозд, под номером 2 – соловей. Золотую медаль получает черный дрозд, единственная птица, которую я узнаю по голосу. А на диске еще 94 певчие птицы. У каждой свой репертуар.
После десяти птичек Эфье просекла, что мой интерес ослабевает.
– Тебе не нравится? – спросила она из вежливости.
Я покраснел:
– Нравится.
– Позволь тебе не поверить, Хендрик.
– Нет, мне в самом деле нравится, но, честно говоря, птицы интересуют меня только в жареном виде. А в этом виде они уже не чирикают.
К счастью, она рассмеялась.
Может, съездить в Кёкенхоф[8]? Есть большая вероятность, что до этого додумается кто-то еще. Через шесть недель – самое подходящее время.
Март
Господин Кёйпер нашел в библиотеке, в папке с вырезками, газетную заметку и вывесил ее на доске объявлений: “Медики выступают за извлечение почек у живых безнадежных пациентов”.
Госпожа Брандсма немедленно отказалась от предстоящей госпитализации.
– Оставьте в покое мое бренное тело. Я не дам вскрывать себя заживо. В конце концов все мы здесь безнадежные! – вскричала она.
И была в этом смысле совершенно права. По-моему, средняя продолжительность жизни – 89 лет. А потом толкуйте о статистической безнадежности. Изъятие органов у живых пациентов оправдывают тем, что в таких случаях органы более свежие. Не знаю, можно ли рассуждать о нашей свежести. Почкам тоже стукнуло 89. Не знаю, как обстоит дело со сроком годности органов.
В общем, мрачноватая заметка. Не дай бог, произойдет медицинское чудо: против всякого ожидания кто-то выживет после безнадежного сердечного приступа, а из него только что вытащили почки.
Со скутмобилями все не так просто, как можно подумать. Имеется множество моделей и размеров. Например, с большим и маленькими кругом разворота, а это важно знать, если хочешь ездить по своей комнате.
Есть скутмобили большей и меньшей дальности пробега. Как далеко ты собрался?
С тремя или четырьмя колесами. Как быстро ты поворачиваешь?
Еще немаловажный вопрос: насколько ты рисковый? Как резко сможешь затормозить?
И, наконец, самый типичный голландский вопрос: сколько стоит такая вещь?
В ближайшее время я побеседую с господином Хоогдаленом. Он в этом деле дока. И к тому же славный дядька.
Женщина, которая некоторое время назад ложкой прорыла туннель и таким образом бежала из тюрьмы, все еще в розыске. Великолепно, что такие вещи все еще происходят в действительности. А как было бы шикарно, если бы кто-то из жильцов таким же образом удрал из этого дома. Речь идет, конечно, о символическом акте, потому что он или она может просто выйти через парадную дверь. Правда, потом возникнут трудности – большинству жильцов просто некуда идти. Детям они совершенно не нужны.
– Привет, сынок, я пришел к тебе жить.
– Ну, папа, как же ты некстати.
Ничего больше короткой передышки в гостинице на Велюве удравшему старику не светит. А потом, когда кончатся деньги, он уныло побредет обратно в дом престарелых или в Армию спасения.
Между прочим, в Нидерландах значатся “в розыске” тринадцать тысяч человек, которые, собственно говоря, должны сидеть в тюрьме. Впечатляет. Похоже, полиция не умеет хорошо искать.
Память слабеет. Легкий альцгеймер становится все тяжелее. Я попробовал воспроизвести десять первых птичьих голосов, но не продвинулся дальше четырех. Интересно, почему некоторые люди, не способные запомнить список из трех поручений, могут спеть сотню песенок, услышанных по радио? Каким образом эти мотивчики застревают в памяти? Память и музыка наверняка как-то связаны. Как связаны немецкие музыкальные кроссворды – и закон сохранения энергии? Какой-нибудь мюзикл – и все даты истории Нидерландов?
8
Кёкенхоф – королевский парк цветов в городке Лисс, между Амстердамом и Гаагой.