Волшебные неудачники

Картер помог госпоже Залевски убрать со стола и помыл посуду, пока старушка рассказывала ему историю о своём детстве в Польше и России, а затем – о путешествии в Америку на корабле.

– Сколько же на борту было людей: как хороших, так и всяких жуликов. Бриллиант, который я ношу, принадлежал моей матери, а прежде – её матери, и матери её матери до этого. Я провезла его в матрёшке. Ну, знаешь, эта русская кукла, внутри которой кукла и так далее. Этот крошечный бриллиант – единственное, что напоминает мне о доме.

– И у меня был когда-то дом, – прошептал Картер.

– Что, дружок?

Картер покачал головой и не сказал ни слова. Он любил, когда госпожа Залевски говорила о доме. И ему было наплевать, что дядюшка Проныра считал это сентиментальным. Картер частенько задавался вопросом – как бы это было: снова иметь дом? Определённо, это было бы куда лучше, чем новая кровать в новом городе каждую неделю.

Вдруг в кухню ворвался дядюшка Проныра. Он сел и натянул для госпожи Залевски свою знаменитую фальшивую улыбочку.

– Мог бы я получить горячего супа и чашечку кофе, дорогуша?

– Конечно, родной, – отозвалась госпожа Залевски уже на полпути к погребу. – Позволь только принести побольше кофейных зёрен.

И как только она скрылась из виду, дядюшка Проныра наклонился к Картеру и прошептал:

– Сегодня произошла какая-то путаница, поэтому я хочу, чтобы ты всё исправил. Ты должен стащить у старухи бриллиант.

– Я не ворую, – ответил Картер. – И она не старуха. Она наш друг и кормила нас всю неделю.

– У нас нет друзей, – сплюнул дядюшка Проныра. – Разве я тебя ничему не научил?

– Ничему хорошему, – прошептал Картер.

– Что ты сказал? – прорычал Проныра. Он схватил Картера за руку, впившись ногтями прямо в кожу, но быстро отпустил, поскольку из погреба вернулась госпожа Залевски, держа в руке жестяную банку.

– О-о-о, спасибо, дорогуша, – его голос звучал необычайно сладко. – Ты лучше всех.

Когда дядюшка Проныра хотел чего-то от людей, он разыгрывал перед ними настоящее шоу. Его улыбка, которая выглядела довольно искренней, и неиссякаемые комплименты могли одурачить кого угодно. Но Картер видел его насквозь. К сожалению, госпожа Залевски была не настолько проницательна. Улыбнувшись, она принялась варить кофе для дядюшки Проныры.

Когда Картер думал о том, как легко его дядюшка дурачит людей, ему становилось тошно. Как и волшебство, улыбки могут растопить любое сердце – но за ними можно спрятать тёмные намерения.

Ночью Картер проснулся от скрипа двери. Он лежал на холодном деревянном полу, и, хотя ещё было темно, он увидел, как дядюшка плюхнулся неподалёку, любуясь маленьким, сверкающим бриллиантом на тоненькой цепочке. Картер мгновенно его узнал. Это был бриллиант госпожи Залевски.

Мальчику стало не по себе. Гнев распирал его всё больше и больше, он весь дрожал от возмущения и не смог сдержаться. Картер закричал:

– Зачем ты это сделал? Обманывать людей игрой в скорлупки – это одно, но воровать что-то дорогое у человека, который был к нам так добр, – это совсем другое! Госпожа Залевски этого не заслужила! Она хороший человек. А тебе наплевать на всех, кроме себя самого!

Дядюшка опустил цепочку в карман, перемахнул через комнату и толкнул мальчика, впечатав в стену.

– Я вырастил тебя, заботился о тебе, научил тебя всему, что знаю сам, и вот как ты мне отплатил? – прорычал Проныра, обдавая Картера кислым дыханием. – Если ты думаешь, что без меня справишься лучше – пожалуйста, вперёд! Сейчас тебе кажется, что ты такой хороший – посмотрим, как ты заговоришь, когда твой желудок взвоет от голода, и ты будешь настолько слабым, что не сможешь даже ноги таскать. Вот тогда ты сам пустишься во все тяжкие – и дело цепочкой не ограничится!

– Нет, ни за что, – воскликнул Картер. Оттолкнув дядюшку, он схватил сумку и выбежал из комнаты. И только на полпути к лестнице он разжал кулак, чтобы посмотреть на цепочку с бриллиантом госпожи Залевски.

Дядюшка Проныра был не единственным, чьи руки были необыкновенно ловкими.

Когда Картер вбежал в кухню, он увидел рыдающую старушку.

– Ох, Картер, – всхлипнула она, – пропал мой семейный бриллиант. Должно быть, это случилось перед тем, как я отправилась в кровать. Не мог бы ты помочь отыскать его?

– Я только что нашёл его в коридоре, – соврал Картер. – Вот он.

Госпожа Залевски с благодарностью взглянула на мальчика. По щекам ручейками потекли слёзы.

– Давай-ка я угощу тебя молоком и печеньем, – сказала она.

– Нет, спасибо, – ответил Картер, пытаясь сохранить самообладание. – Я спешу.

– Спешишь? Куда? – спросила госпожа Залевски. – За окном ещё такая темнота!

Картер пропустил вопрос мимо ушей.

– Берегите себя. И не спускайте глаз с моего дяди. У него липкие пальцы.

Картер вытащил из рукава букет из бумажных цветов и вручил его доброй старушке, которая застыла от удивления. А затем Картер исполнил свой первый одиночный трюк по исчезновению: он сбежал.

(И вот так, мой друг, Картер оказался в станционном парке, убегая прочь к новой – и, будем надеяться, лучшей жизни.)

Три

Прошёл не один час с тех пор, как Картер запрыгнул на разноцветный поезд и заснул, но когда проснулся – обнаружил, что состав остановился. В панике он начал собирать вещи. Опыт подсказывал, что кондуктор или полицейский в конце концов пройдут от вагона к вагону в поисках нежелательных пассажиров. Будет лучше, если его не поймают. Он не хочет оказаться в приёмной семье или, что ещё хуже, – вернуться к дядюшке Проныре. Картер осторожно раздвинул металлические двери, чтобы посмотреть, куда его забросила судьба. Перед ним лежал буйный зелёный лес, который простирался, как ворсистый ковёр, до горного хребта, маячившего где-то вдалеке. Солнце только что закатилось за горизонт, окрасив несколько полупрозрачных облаков в прекрасный фиолетовый цвет, а купол голубого неба уже темнел в ожидании вечера. Видимо, Картер проспал довольно долго.

Указатель, стоявший у дороги неподалёку, гласил: «Добро пожаловать в Минеральные Скважины».

Картер вскарабкался вверх по лестнице на крышу вагона, чтобы лучше разглядеть городок. Оттуда он смог увидеть укромное поселение, накрытое одеялом мерцающих огоньков, которое растянулось к северо-востоку от железной дороги. В отдалении от сетки улиц, на холме, растянулась вереница белых строений. Свечение исходило из окон домов, словно они были освещены миллиардами светлячков. Неподалёку от станционного парка, по другую сторону от широкой платформы и к западу от мерцающего городка располагалась огромная ярмарочная площадь, на которой только начали загораться огни бродячего цирка. Оттуда волнами доносились самые разные звуки: смех, музыка и восторженный визг.

Он собирался было спрыгнуть с поезда, когда на платформе показалась маленькая красная машина. Картер прижался к крыше поезда. Ему очень не хотелось быть замеченным.

На какой-то момент мальчик вдруг подумал, что ему померещилось. Из крошечной машины начали выпрыгивать люди, переодетые клоунами, – один за другим, пока дюжина разномастных мужчин и женщин не сбилась в пёструю кучу, в которой образовался причудливый узор из горошка и полоски. Развернувшись к чёрному одинокому вагону, который стоял на дальних рельсах, они уставились на него. Вместо улыбок на лицах клоунов были гримасы. Каждый сжимал в руке сумку.

Картер вздрогнул. Он вовсе не был поклонником клоунов. Где бы он ни встречал их – в рекламе или в книгах, – их фальшивые выражения напоминали о дядюшке Проныре.