Страница 9 из 12
– Станешь еще красивей, – подмигнула мама.
– А разве это возможно? – сухо спросил Джонатан.
Алек рассмеялся. Джонатан удивился, словно до сих пор он Алека и не замечал. Изабель решила, что он вряд ли заметил кого-то, кроме ее матери.
– Дети, поздоровайтесь с Джонатаном, – велел папа Изабель.
Макс в восхищении уставился на Джонатана, уронил плюшевого кролика на бетонный пол, просеменил вперед и обхватил Джонатана за ногу. Тот снова вздрогнул, хотя на этот раз это больше было похоже на попытку защититься. Видимо, этот гений не сразу осознал, что трехлетний ребенок на него вовсе не нападает.
– Привет, Джонатан, – несколько невнятно произнес Макс, уткнувшись его в штанину.
Джонатан нерешительно похлопал Макса по спине.
Братской солидарности с Джонатаном братья Изабель совершенно даже не пахло. Когда они вернулись домой и принялись за неловкую светскую беседу – хотя на самом деле все хотели лишь снова отправиться спать – стало еще хуже.
– Джонатан может спать у меня в комнате, потому что мы друг друга любим, – предложил Макс.
– У Джонатана есть своя комната. Скажи Джонатану: «Спокойной ночи», – велела Мариза. – А когда мы все немножко отдохнем, сможешь снова его увидеть.
Изабель же направилась в свою комнату, но она все еще гудела от возбуждения и никак не могла уснуть. Она как раз красила ногти на ногах, когда до нее донесся тихий скрип двери ниже по коридору.
Изабель подскочила – ногти на одной ноге были накрашены черным с блестками лаком, а другая так и осталась в пушистом розовом носке – и бросилась к двери. Она приоткрыла ее на узенькую щелочку, высунула голову в коридор и увидела Алека, который точно так же выглядывал из своей комнаты. Оба они смотрели, как Джонатан Вейланд крадется по коридору. Изабель разразилась сложным набором жестов, чтобы узнать, не хочет ли Алек проследить за ним вместе с ней.
Алек таращился на нее в полном недоумении. Изабель любила старшего брата, но порой впадала в полное уныние, думая о предстоящей им когда-нибудь в будущем совместной охоте на демонов. Алек был не в состоянии запомнить ее крутые, по-военному четкие сигналы.
Изабель сдалась, и оба они поспешили вслед за Джонатаном, который не был знаком с планировкой Института, и поэтому мог только вернуться по собственным следам в кухню.
Там они его и нашли. Задрав рубашку, Джонатан промокал мокрым полотенцем красный порез на боку.
– Ангел помилуй! – ахнул Алек. – Ты ранен! Почему ты не сказал?
Изабель стукнула Алека по руке: своим возгласом он их выдал.
Джонатан виновато посмотрел на них: как будто его застали за воровством печенья из банки.
– Только не говорите своим родителям, – сказал он.
Алек бросил Изабель и подбежал к Джонатану. Он осмотрел порез, затем подвел Джонатана к стулу и заставил сесть. Изабель вовсе не удивилась. Стоило ей или Максу упасть, как Алек начинал суетиться.
– Рана неглубокая, – немного погодя сказал Алек, – но вообще-то родителям стоило бы сказать. Мама может наложить ираци – или что-нибудь еще…
– Нет! – запротестовал Джонатан. – Вашим родителям лучше вообще не знать, что так вышло. Мне просто не повезло, что один из них меня достал. Я – хороший боец.
Он говорил с такой страстью, что это почти пугало. Не будь ему всего десять лет, Изабель подумала бы, что он боится, как бы его не отослали прочь, сочтя негодным солдатом.
– Видно же, что ты крутой, – возразил Алек. – Просто нужно, чтобы кто-то прикрывал тебе спину.
Говоря это, он положил руку на плечо Джонатану. Это был скромный жест, которого сама Изабель даже не заметила бы. Вот только она никогда еще не видела, чтобы Алек так тянулся к кому-нибудь, кроме родных, – а Джонатан Вейланд в этот миг замер как вкопанный, словно боялся спугнуть его.
– Очень больно? – сочувственно спросил Алек.
– Нет, – прошептал Джонатан Вейланд.
Изабель подумала, что если бы Джонатану Вейланду отрубило ногу, он и тогда сказал бы, что ему не больно; но Алек был наивен.
– Ну, ладно, – сказал ее брат, ободряюще кивнув раненому. – Я сейчас кое-что принесу из лазарета. Разберемся с этим сами.
Он отправился за перевязочными материалами, оставив Изабель и странного истекающего кровью мальчика вдвоем.
– Вы с братом, кажется… очень близки, – заметил Джонатан.
Изабель заморгала.
– Ну, конечно.
Тоже мне новость – а кто не близок со своими братьями? Но Изабель воздержалась от сарказма, поскольку Джонатан был гостем, и, к тому же, раненым.
– Так, значит… вы станете парабатаями? – рискнул спросить Джонатан.
– Ой, нет, не думаю, – покачала головой Изабель. – Парабатаи – это немножко старомодно, разве нет? К тому же, мне не нравится, что для этого нужно пожертвовать своей независимостью. Я прежде всего принадлежу себе, и только во вторую очередь я дочь своих родителей и сестра своих братьев. Я и так уже много кому кто. И не хочу никому быть кем-то еще – во всяком случае, надолго. Понимаешь?
Джонатан улыбнулся. Один зуб у него был сколот. «Интересно, как это случилось?», – подумала Изабель. И тут же подумала, что зуб ему откололи в какой-нибудь эпической драке.
– Не знаю, – ответил Джонатан на ее вопрос. – Я-то никому никто.
Изабель закусила губу. До сих пор она не осознавала, что принимает чувство защищенности как должное.
Пока Джонатан говорил, он смотрел на Изабель, но стоило разговору прерваться, как он снова уставился на дверь, за которой исчез Алек.
Изабель не могла не отметить, что Джонатан Вейланд провел у них в доме меньше трех часов, но уже явно пытается подыскать парабатая.
Затем он раскинулся на стуле с прежним видом «я-слишком-крут-для-вашего-Института», и раздраженная его позерством Изабель забыла об этой мысли. Только ей, Изабель, позволено быть позером в этом Институте.
Они с Джонатаном играли в гляделки, пока не вернулся Алек.
– Ой… тебе как лучше, чтобы я тебя перевязал? Или хочешь сам?
Лицо Джонатана оставалось непроницаемым.
– Я сам могу. Ничего мне не нужно.
– Ой, – с несчастным видом сказал Алек.
Изабель не могла понять, чем объясняется это деланое безразличие Джонатана – желанием оттолкнуть их или стремлением защититься. Но он был ранен. Алек все еще стеснялся чужих, а Джонатан явно был человеком замкнутым, так что между ними будет одна сплошная неловкость, хотя Изабель уже видела, что на самом деле они друг другу понравились. Она вздохнула. Мальчики – это нечто. Придется взять ситуацию в свои руки.
– Сиди смирно, идиот, – велела она Джонатану, выхватила у Алека мазь и принялась наносить ее на рану. – Побуду ангелом милосердия.
– Э-э-э… – протянул Алек. – Кажется, многовато мази…
Действительно, все выглядело так, как будто кто-то слишком сильно сжал середину тюбика с зубной пастой. Но Изабель считала, что если боишься запачкать руки, результатов не жди.
– Все нормально, – быстро сказал Джонатан. – В самый раз. Спасибо, Изабель.
Изабель подняла глаза и усмехнулась. Алек быстро размотал бинт. Заметив, что мальчики вышли из ступора, Изабель отступила. Родители не обрадуются, если она нечаянно превратит их гостя в мумию.
– Что тут происходит? – раздался в дверях голос Роберта Лайтвуда. – Джонатан! Ты же сказал, что не ранен!
Обернувшись, Изабель увидела на пороге кухни и маму, и папу – руки сложены на груди, глаза прищурены. Она предположила, что у родителей имеются возражения против того, чтобы они с Алеком играли с новичком в доктора. И возражения весьма серьезные.
– Да мы просто слегка его подлатали, – встревоженно объяснил Алек, загораживая от них стул, на котором сидел Джонатан. – Так, пустяки.
– Я сам виноват, что меня ранили, – сказал Джонатан. – Я знаю: оправдания – это непрофессионально. Такого больше не повторится.
– Не повторится? – переспросила мать. – Все время от времени получают ранения. Что, собираешься сбежать в Безмолвные Братья?
Джонатан пожал плечами.