Скиф

Чуть позже изрядно поредевшее стадо Андарин и Фароат погнали к центру городка мимо низких, обмазанных глиной полуземлянок пахарей и срубов ремесленников к усадьбе Силака. Ему принадлежала большая часть урожая и оставшиеся в стаде коровы были его.

Силак вершил суд. Андарин сетовал в мыслях: «Когда я был в возрасте Фароата, все было по-другому. Урожай делили по ртам, оставшийся хлеб меняли на эллинское вино и масло, бронзовые изделия мастеров из Гелона. Золота не видели, зато ели хорошо, пили, охотились в лесу и на озерах, пахали землю и воевали по нужде и в охотку. Гончар лепил и обжигал глину, женщины вместе валяли овечью шерсть, пряли, дубили конские и коровьи шкуры. Хорошо было, пока нравы архонтов понтийских городов из сколотских родов не перекинулись в Гелон и его окрестности. Архонт требовал часть урожая, приплода и золота, обещал защитить от кочевников-людоедов. Что же, защитил. Такой силы и эллинским архонтам собрать нынче не по силам. Прогнали дикарей за реку, но жить стали хуже…»

Фароат плохое настроение отца воспринял иначе: «Кончится дождь, соберет Хазия воинов на охоту и меня возьмет. Кто отцу поможет со стадом управиться?» Так, думая каждый о своем, добрались они до плетня усадьбы Силака. Сармийка[12] Соня, приговаривая по-своему, забрала коров. Фароат, который раз подивился тому, что многое из языка сармиев ему понятно. «Вот ведь как! Что эллины говорят, не понять, а сармии тоже говорят не так, как мы, но все понятно!»

Прислужница Силака – Ани отвела их в дом, стоящий неподалеку от летнего загона. Накормила вареным мясом, налила кислого вина. Быстро захмелев, Фароат прилег у очага. От вымокших под дождем штанов и куртки повалил пар. Ему не хотелось идти в их с отцом лачугу, где еще нужно было разжечь огонь в очаге, почистить кобылу и, может быть, отцовского Муртака. Нащупав в кожаном мешочке, который он всегда носил на шее, несколько пшеничных зерен, бросил их в огонь и попросил богов о благе для себя и отца. Едва прилег, как сразу уснул.

Мокрым утром, еще до зари, его разбудила Ани. Конь отца и пегая кобыла пофыркивали за тонким глиняным простенком. Отец отдыхал на овечьих шкурах, там, где обычно спала служанка.

– Фароат, проснись, если еще не передумал стать охотником. – Услышав Ани, парень вскочил с земляного пола. – Беги за луком и акинаком, – улыбаясь, прошептала женщина.

– А как же отец? – встревожился Фароат.

– Беги, я позабочусь о нем.

Он выбрался из лачуги и, поскользнувшись в грязи, упал. Моросил редкий дождик. В непроглядной тьме слышались стуки и далекие голоса. Фароат вывел из хлева кобылу и, держась плетня усадьбы Силака, медленно пошел к выходу.

В отцовской лачуге пахло сыростью. Оставленная снаружи кобыла похрустывала сухой лепешкой. Фароат на ощупь нашел сверток из мягкой шкуры ягненка и, достав из него огниво, поджег сложенный в очаге костерок. Рядом стоял древний, обитый потемневшей медью эллинский сундук. В нем хранились богатства рода Нотона: горит с луком и стрелами, акинак, египетские и персидские стеклянные бусы матери, десяток заморских ракушек, за которые теперь и барана не купишь, монисто из серебряных драхм – все, что смог накопить отец для него. Обтянутый кожей быка щит и короткое копье с железным наконечником лежали у входа на земляном полу.

Фароат достал из сундука оружие, натянул на лук тетиву, подпоясался широким кожаным поясом с большой, в виде головы птицы, бронзовой пряжкой, обулся в мягкие, но затертые, в черных жирных пятнах, чувяки и, не гася огонь, покинул лачугу.

Пегая заупрямилась, едва Фароат взял ее под уздцы, забила копытом и заржала. Фароат, вспомнив, как отец без узды, одними коленями, лихо правит своим конем, приуныл. Услышав, как заржали в ответ кобыле жеребцы охотников, в сердцах ударил ее кулаком по мохнатой морде. Обиженно всхрапывая, пегая бестия позволила Фароату сесть на себя.

Прося прощения у богов за обиду, нанесенную лошади, юноша шагом поехал к охотникам.

– Фароат, Фароат… – уже на окраине городка, у самых повозок воинов Хазии его позвала Алиша – дочь Артаза. Тихо, таясь от родни, звала. Свернув к повозкам, он подъехал к той, за которой она спряталась. Девушка поспешно забросила на холку кобылы переметные сумы и, ласково коснувшись руки Фароата, ушла, растворившись в предрассветных сумерках, не сказав больше ни слова.

– Спасибо! – крикнул он ей вслед и услышал вдалеке многоголосое: «Хей!»

Отряд охотников выступил в поход. Фароат не беспокоился о том, что Хазия его не дождался: два десятка повозок будут на протяжении всей охоты сопровождать охотников. Если повезет, то вернутся, груженные тушами лосей и кабанов.

В прошлом году к воинам присоединились шестеро юношей. Двое из них не вернулись в Ильмек уже после своей первой охоты. Хазия напал на небольшой отряд воинов царя Боспора, сопровождавший какого-то архонта из эллинов. Он рассчитывал поживиться золотом и серебром, а потерял семерых воинов. Опасаясь мести владыки, Хазия отменил охоту и повел свой отряд к Гелону. Там, столковавшись с торговцем из Ольвии, нанялся охранять его товары.

В этом году Фароат был единственным, кто пополнил отряд воинов. И он радовался, что его не дождались: слишком убог его наряд и оружие, строптивая пегая кобыла под ним только добавила бы поводов посмеяться над бедностью рода Нотона.

Выехав за ворота, Фароат пустил кобылу в галоп. Он быстро догнал повозки и всадников Хазии. Навстречу ему выехал сам предводитель. Его черный сармийский конь-великан потянулся было к морде пегой, но Хазия, натянув твердой рукой повод, заставил жеребца попятиться.

– Если твоя кобыла захочет любви, останешься в степи сам, – вместо приветствия проворчал воин. – Садись в повозку к Афросибу и не путайся под ногами… – приказал он и ускакал вперед.

Афросиб правил третьей повозкой. Его конь шел следом.

– Здравствуй, Фароат! – старый воин обрадовался, увидев своего последнего и, пожалуй, самого талантливого ученика. Он знал, что у юного Фароата твердая рука и меткий глаз. Юноша поклонился учителю и слез с лошади. Пегую пришлось привязать к деревянной раме повозки. – Не грусти, моему коню твоя кобыла по вкусу, – Афросиб рассмеялся. Заметив, что на Фароате лица нет, погладил его по спине и обнадежил: – Еще добудешь себе коня.

Глава 2

Отряд Хазии направлялся к дану, так скифы называли все реки. Там, на реке и больших озерах, тысячи диких гусей ставили на крыло свое потомство. Успешная охота – это когда охотники с добычей вернутся в Ильмек: и удовольствие от меткого выстрела, и много хорошей еды, что позволит не забивать скот до наступления холодов.

Афросиб в который раз рассказывал Фароату о том, как надлежит себя вести на охоте:

– Не шуми, первым не стреляй, бей тех, что сидят на воде. – Фароат кивал в ответ, а когда старый Афросиб угостил кислым вином, выпил и, захмелев, к удовольствию старика, уснул.

Проснулся он, когда кибитка остановилась.

– Мы не пойдем к реке, – прошептал Афросиб, – Хазия разрешил охотиться всем по умению.

Фароат с грустью посмотрел вслед уходящим к реке охотникам, но промолчал.

– Река широка. Птица любит гнездиться на островах далеко от берега. Им придется очень постараться найти глупых гусей, что плавают у берега. Лето выдалось сухим. Болота вокруг высохли, – Афросиб многозначительно посмотрел на ученика. – Пойдем.

Фароат кивнул и пошел за стариком. Казалось, старый Афросиб знал наверняка, что за стеной осоки и камыша на высохшем озере еще осталось достаточно воды, чтобы гуси предпочли именно это место широким водам реки.

– Шу, – учитель взмахнул рукой, – обойди это высохшее болотце и приготовь свой лук. Гуси полетят к воде. Бей без промаха, – старик глухо засмеялся.

Фароат кивнул и побежал.

Он остановился, когда понял, что находится в точности напротив крутого речного берега. Юноша стоял среди высокой травы, перевитой вьюнками, смотрел на плывущие по небу косматые облака, пока не услышал голоса охотников Хазии. Только присел, как воздух засвистел от хлопков крыльями сотен поднимающихся в лёт птиц. Он поднял лук, но сдержался, увидел, что над его головой летят утки. Тут же запели стрелы, выпущенные из лука Афросиба. Лоб Фароата от напряжения покрылся капельками пота. Наконец он услышал тяжелые хлопки крыльев: «Гуси!»

12

Сармийка, сармии – тут сарматка, сарматы – кочевые племена, существовавшие параллельно со скифами, в описываемый период – за рекой Дон и на Кубани.