Строптивая для негодяя

Катя уже почти неделю живет в доме Артема, и в качестве наказания или просто чтобы позлить парня, а может, даже проверить на прочность, притащила его в автосервис. Еще и Анька отдала его мне в напарники. Прямо всю жизнь мечтала поработать в паре с кем-то из мажоров!

Вишневский стойко выдержал все тяготы и лишения, а также мои командирские замашки, за что заработал лишние очки в моих глазах. А вечером пригласил нас в клуб отметить его новую карьеру автослесаря. Еще и по домам после развез, как единственный трезвый водитель, предложив на следующий день приехать к нему в гости.

И вот мы с девочками, что называется с бодуна, лежим в шезлонгах возле бассейна и сплетничаем о своем, о женском, перемывая кости мужикам. Больше всех, конечно же, достается Вишневскому, но ему-то об этом знать не обязательно.

Светлана Петровна, милейшая женщина, зовет нас обедать, и мы втроем направляемся в дом. И тут меня ждет сюрприз в виде несносного негодяя.

— Какие люди, — слышу за спиной мужской голос, поставив ногу на первую ступеньку, и резко разворачиваюсь. — Дарина Александровна собственной персоной!

— Балабанов, твою мать, ты что здесь делаешь? — шиплю в ответ, и делаю два шага в сторону Артема и Пашки.

Последний стоит и скалится, как будто заняться больше нечем. И какого лешего его сюда принесло? Если бы я знала, что приедет Балабанов, в жизни бы не приперлась в дом Вишневского!

Настроение резко падает, и ничего не остается, как язвить этому наглецу в ответ. Несколько раз повторяю свою любимую фразу о том, что непременно посажу Пашку, но он только улыбается на мои колкие реплики. Вот же паразит!

Еще и на татушки мои так тонко намекает, что расскажет об этом каждому. Видимо, чтобы позлить меня. И постоянно подмигивает исключительно мне, хоть с Анькой он, как оказывается, знаком давно, а Катю ему любезно представил Артем.

— Не знал, что у строгой прокурорши есть маленькие тайны, — ухмыляется Балабанов.

— Ты о чем? — я хмурюсь, но после следующей фразы начинаю постепенно выходить из себя.

— Дашь почитать, — продолжает Балабанов, — что там у тебя на спине и на боку написано? Обожаю баб с татушками. А у тебя их целых две!

— Три, — тихо произносит Аня, за что получает испепеляющий взгляд от Кати и стон от меня.

— Балаболка! — произносим с Миланской одновременно, а Анечка в ответ краснеет, пряча свои бесстыжие глаза.

— Третью покажешь? — Пашка поднимает одну бровь вверх.

— Ты бы такой словоохотливый у меня в кабинете был, — уже завожусь не на шутку. — А то там слова не вытянешь, один адвокат вечно распинается. А тут, я смотрю, смелым стал, прямо заслушалась. Еще не весь свой словарный запас истратил?

— Катюха, — говорит спокойно Паша, правда, продолжая пристально смотреть мне в глаза, — поможешь статью в Интернете разместить о маленьких шалостях лучшей помощницы прокурора?

Но тут влезает в нашу “милую” беседу Петровна, раздавая Пашке легкие подзатыльники, чем вызывает у нас смех, и мы с девочками отправляемся наверх.

— Я его когда-нибудь точно прибью, — шиплю, когда мы втроем заходим в комнату на втором этаже. — Или придушу. Катя, только без обид, — тычу пальцем в девушку. — Я не выдержу весь оставшийся день, видя перед собой наглую рожу Балабанова. Лучше домой поеду.

— Дарин, ну ты чего, — канючит Анька, но под моим испепеляющим взглядом замолкает.

— А ты вообще молчи, предательница, — грозно произношу, после чего подружка начинает краснеть. — Ничего тебе доверить нельзя.

— Дарин, ты бы, правда, не горячилась, — произносит спокойно Миланская. — Не такой уж он плохой, — делает паузу, но, видя мой грозный взгляд, тяжело вздыхает и заканчивает: — Хоть на обед останься.

Мы спускаемся вниз, и я наблюдаю, что у Артема улыбка на все тридцать два зуба, а у Пашки, наоборот, вид какой-то пришибленный. Смотрит на меня, как побитая собака, чем вызывает недоумение. Что тут успел ему Вишневский наболтать?

Начало обеда проходит в довольно спокойной атмосфере, но Балабанов никак не хочет и дальше сохранять тишину. И снова меня провоцирует на колкости.

— Помолчи, ради Бога, — поднимаю на него глаза и кривлюсь после очередной его ехидной реплики. — И так тошно, еще и ты перед глазами маячишь.

— Дарина, милая, — произносит Павел елейным голосом. Девочки прыскают от смеха, а Вишневский пытается подавить улыбку, но это получается с трудом. — Завязывай на меня дуться. Я же просто пошутил.

— Так я тоже пошучу, — складываю руки на груди и смотрю на Пашку. — Сейчас влеплю тебе статью за оскорбление чести и достоинства, будешь знать. У меня куча свидетелей, Балабанов. Ты не думай, что раз Катюха сейчас живет с Артемом, то меня не поддержит, потому что он твой друг.

Еще и Петровна входит в столовую, принимая мою сторону. А я ей предлагаю прийти ко мне в прокуратуру, если вдруг решит написать заявление на этого хама. Вроде как шутка, но Балабанов хмурится, а потом и вовсе выходит из столовой.

Иногда меня несет, не спорю. И сейчас я, кажется, перегнула немного. Но он меня бесит, хоть вроде как и извинился за свои колкости и непонятные намеки.

Встаю со своего места через пару минут, когда девочки уходят помогать Петровне с посудой.

— Пойду мириться, а то надулся, как индюк, — смотрю на Артема и тяжело вздыхаю. — Обещаю сильно не бить, — усмехаюсь напоследок и выхожу из столовой, направляясь на улицу, где курит Балабанов.

Желание ехать домой пропадает, и я решаю все же поговорить с Павлом, чтобы он перестал дуться, а также дальше не портил мне и окружающим настроение. И я в ответ что-нибудь не ляпнула, а то могу в порыве гнева столько наговорить лишнего, что самой потом становится стыдно.

— Сигаретой не угостишь? — начинаю первой, после того как Пашка сначала переводит на меня взгляд, наблюдая, как я останавливаюсь рядом, а после отворачивается.

Лезет в карман брюк, достает оттуда пачку с зажигалкой и протягивает мне. Подкуриваю сигарету, после чего легонько бью его в плечо, чтобы обратил на меня внимание.

— Это можно расценить, как легкие телесные? — поднимает обе брови вверх, а на лице играет ехидная ухмылка.

— Это можно расценить, как извинение. Согласна, перегнула немного палку, — делаю невинные глаза. — Но ты сам меня спровоцировал.

— Больно надо, — фыркает Павел в ответ, убирая пачку с зажигалкой в карман.

— Завязывай, Балабанов, портить мне отдых. Я понимаю, что тебе не нравлюсь. Но давай как-нибудь сами разберемся, — смотрим друг дугу в глаза. — Без посторонних. Мир?

И я протягиваю ему руку, не прерывая зрительного контакта. Несколько секунд продолжается эта игра взглядов, после чего Пашка пожимает мою руку своей широкой ладонью.

— Перемирие, — бурчит себе под нос.

— Но только на сегодняшний день, — удерживаю его руку в своей, а он начинает смеяться.

Все-таки он забавный парень, с таким точно не соскучишься. То язвит, то строит глазки — и как можно понять или предугадать его дальнейшие шаги?

Пашка кладет свою руку по-хозяйски мне на плечи и ведет в дом. Вообще-то не так я себе представляла наше временное перемирие, но рушить хрупкое взаимопонимание не буду.

После обеда возвращаемся к бассейну. Остаток времени проходит в веселье. Пашка пристает, чтобы дала почитать ему надписи под лопаткой и на боку. Ведет себя идеально, вызывая у меня постоянно улыбку на лице. Как мальчишка, честное слово!

Но когда я переворачиваюсь на живот, чтобы Балабанову было удобнее читать, дотрагивается пальцами до надписи. А меня бьет током. На пару секунд зажмуриваю глаза, чтобы никто не заметил моей столь бурной реакции.

А Пашка, как назло, еще и проводит пальцами по спине. Да что ж за наказание такое!

Слава Богу, больше не дотрагивается, но кожу до сих пор жжет от его прикосновений.

Ближе к вечеру перебираемся в дом, играем в бильярд, общаемся, подшучиваем друг над другом, в целом всё проходит без эксцессов.

Девять вечера, и нам с Анькой пора домой. Балабанов вызывается нас подвезти и даже слышать ничего не хочет о такси. Приходится согласиться, потому что сил сопротивляться нет, и ноги подкашиваются от усталости. Правильно говорят, что от отдыха устаешь даже больше, чем от работы.