Страница 4 из 71
Сама Миния, типичная представительница своей семьи, уродилась невзрачнее и меньше остальных братьев и сестер, и даже старшинство не прибавило ей физического превосходства. Но, как показала жизнь, всегда существовали вещи и особенности, способные дать человеку и даже дракону неоспоримое первенство перед другими. Если кто-то решил, что это сила, мощь или красота, то пусть заблуждается дальше…
Незаметная, быстрая словно тень, Миния биться грудь в грудь с пустолобыми громилами-претендентами не собиралась. Сила этой маленькой драконши заключалась в ином. Жесткий, властолюбивый и целеустремленный характер, готовность идти до конца и на все, желание добиваться своего любыми целями и средствами – таковы были ее методы. Самым мощным козырем новоявленной предводительницы оказалось странное, почти мистическое умение располагать к себе всех, даже самых решительно-настроенных противников, если, конечно, в том была нужда. Дар убеждения, врожденный навык превосходного оратора и ловкий ум стратега разили врагов получше меча и пламени. Да и зачем сражаться, если можно натравить врагов друг на друга и наблюдать за сварой, не пачкая рук? Зачем учить магию, если на отвоеванные у врагов богатства можно нанять целый полк рукастых волшебников любой расы?
Конечно, подобному «игроку» всегда нужен надежный тыл, что-то особенное, дающее ощущение силы, способное в критической ситуации сыграть роль оружия, которому сложно противостоять.
Миния долго решала этот вопрос. Ответ пришел сам – культ Санагги, с его кровавыми мессами и убийственными проклятьями. Древний страх, древняя память, древнее, злое колдовство… . Крепость Алато, в подвалах которой в былые времена проливалась на жертвенниках кровь невинных, подошла как нельзя кстати. Отыскав приверженцев забытого демона, Миния дала им возможность возобновить темные дела, а сама заручилась их поддержкой…
Именно здесь, в Алато, Миния прятала тех, кто был ей неугоден. Своих пленников она держала в секрете от новоиспеченного мужа. Король, надо сказать, мало интересовался деятельностью жены, которую просто боготворил.
Сидя в своем кабинете Миния украдкой поглядывала в окно. Тяжелые бархатные гардины с изображениями вздыбившихся драконов наполовину скрывали пустой двор, истоптанный копытами лошадей и сапогами стражников так, что узорчатые каменные плиты, которые когда-то были рельефными, истерлись и превратились в гладкое однородное покрытие единообразного серого цвета. За мощными стенами, собранными из грубых, но надежных булыжников, виднелась дорога.
Когда на горизонте поднялось облако пыли, Миния, резко встала, толкнув руками подлокотники кресла, быстрым шагом спустилась по лестнице в холл, а затем вышла на улицу. Там, в окружении охраны и прислуги стала ждать.
Когда по другую сторону ворот раздался топот лошадей, драконша жестом велела впустить прибывших. Стража расступилась, пропуская на крепостной двор неброскую карету без окон. Четыре лошади, взмокшие от бега, тяжело дышали и роняли на полированные камни желтые клочья пены. Дверь кареты скрепляли магические печати и тяжелые кованые замки, отчего становилось ясно – прибывший пассажир явился в Алато против собственной воли и желания.
– Выводите ее, – приказала Миния, и несколько охранников в сопровождении эльфийского мага принялись исполнять приказ.
Из кареты вывели девушку, в которой сложно было узнать королевскую дочь: обескровленное лицо, опустошенный взгляд, обвисшее, давно нестиранное платье, в котором все еще угадывались следы былой роскоши.
– Здравствуй, падчерица, – язвительно произнесла Миния, наслаждаясь тем, как подурнела и отощала бывшая королевская наследница.
Собственная не слишком выдающаяся внешность всегда была особым пунктиком драконши. Таких, как Нарбелия, она ненавидела за красоту, хоть и не показывала этого напрямую.
Плененная принцесса не удостоила молодую мачеху ответом, даже не взглянула в ее сторону. Глядя пустым, отрешенным взглядом за спину Королевы, она упорно молчала, делая вид, что все, происходящее вокруг ее совершенно не касается.
Миния не стала настаивать на дружеском разговоре.
– Уведите, – безразлично зевнула она, дав отмашку охране.
– Куда ее? В подвал? – невозмутимо поинтересовался один из стражников, рыжий усатый детина в клепаной сталью кожаной броне с полустертым королевским гербом, и грубо толкнул пленницу в спину.
– Нет. В башню, – высокомерно бросила Миния, – она все-таки принцесса…
Когда кованая дверь захлопнулась, и в коридоре прозвучали удаляющиеся шаги охраны, Нарбелия наконец позволила себе дать волю чувствам. Рухнув коленями на пол, она зарыдала от отчаяния и безысходности. Все пропало, все рухнуло, все утекло сквозь пальцы: любовь, богатство, титул, роскошь, власть. От прежней Нарбелии, взбалмошной и легкомысленной красотки-интриганки не осталось ничего. Пустота, холод, безысходность и страх овладели ее душой. Тяжело жить, когда потерял все, когда стал никем – жалким пленником торжествующего врага…
Нарбелия тяжко вздохнула, сотрясаясь в истеричном, нервном всхлипе, присела на край узкой простой кровати и отрешенно уставилась в единственное окно своей нежеланной обители.
«Неужели все всегда заканчивается вот так? Почему в сказках прекрасные принцессы обязательно побеждают врагов и обретают заслуженное счастье? Чем я хуже? Чем? » – раздумывала она, всматриваясь в тяжелые, низкие облака, словно в их массивной, густой серости можно было отыскать ответы на вопросы. «Потому что принцессы из сказок заслуживают счастье, а что сделала ты?» – прозвучал из ментальных глубин голос Хайди.
«А я, разве я его не заслужила? Я всегда была красивой, богатой, любимой, веселой, умной, талантливой» – принялась мысленно перечислять свои достоинства Нарбелия, но совесть-Хайди решительно прервала этот бесконечный список: «А что хорошего ты сделала другим? Кому помогла без корысти, без самохвальства; кого простила, несмотря на личную неприязнь; кому не отомстила, сдержав собственную обиду и ненависть? Кому? Кому?»
Последняя фраза прозвучала в голове бывшей наследницы слишком реально и четко. Она даже оглянулась на дверь, боясь, не было ли все это произнесено вслух. В коридоре стояла тишина. «Никому» – честно ответила Нарбелия, не пытаясь больше врать самой себе. В груди гнилостным червем закрутилось, заворочалось омерзительное чувство собственной низости и никчемности. В памяти всплыл образ кучера, отдавшего за нее жизнь и тем самым позволившего сбежать от погони, прямо перед глазами встало заботливое, сострадающее лицо толстой няньки-повитухи из лаПлава…
«Спасибо вам за все, – прошептала Нарбелия, будто бы слова эти могли достигнуть адресатов, – и простите меня, если сможете».
Собравшись духом, принцесса собрала жалкие крохи магической силы и принялась плести заклинание. Ее жизнь кончилась, терять ей больше нечего, но ребенок, ее ребенок, должен спастись.
Два жеребца, вороной и белый, сошлись грудь в грудь, с яростным ржанием поднялись на дыбы, молотя по воздуху копытами и бешено выкатывая переполненные ненавистью друг к другу и ко всем окружающим глаза. Заметалась привязанная в углу загона кобыла, пискляво заржала, прижимая уши и мелко дрожа. Жеребцы оскалились и с грозным храпом вновь ринулись друг на друга. Белый уступал противнику в силе и размере. В черном явственно проступала боевая порода, наверняка среди его предков ходили настоящие рыцарские кони – массивные и в то же время невероятно ловкие и быстрые. Белый жеребец – обычная крестьянская лошаденка, породой похвастаться не мог, и вскоре рухнул на землю, тут же попав под град ударов от копыт противника…
Толпа вокруг загона орала и улюлюкала. Лошадиные бои – излюбленное зрелище темноморцев, были запрещены на территории Королевства, но Сибр как обычно игнорировал подобные запреты. Азартные развлечения привлекали слишком много денег и зрителей. Бои кормили не только удачливых коневладельцев, тех, чьи лошади регулярно побеждали и становились зрительскими любимцами, но и ставочников, лоточников, карманных воров и других смутных товарищей, охочих до чужого богатства.