Эльфийская радуга

К удивлению и страху Тхашира, лумбуки притихли и, перестав свирепствовать, послушно забились в дальние углы своих обиталищ. Даже бесстрашный Эльфийский Принц прекратил крушить решетку и напряженно замер, сменив истошные крики злым гортанным рычанием.

– Никто из них не станет драться со мной, – откидывая за спину капюшон, продолжил мертвец, – разве что этот, – он кивнул на оскаленного защитника Лавиши, – но и он уже давно не так силен, как прежде. Я помню, как он сражался в ринге – лет десять назад твоему лумбуку не было равных, но эти твари быстро дряхлеют, звериная плоть не живет на человечьих костях, так ведь, Тхашир?

– Я помню тебя, – щуря глаза, Тхашир напряженно потеребил длинную бороду, – помню, – подобрав полы полосатого апарского халата, он двинулся к незваному гостю и, подойдя вплотную, продолжил. – Ты – Хайди, мертвец некроманта Кагиры. Твой хозяин давно мертв, убит собственным учеником. Зачем ты пожаловал ко мне? Я не жалую подобных гостей, так что убирайся скорей. Поверь, мне хватит сил разобраться даже с таким, как ты…

– Подожди, – глаза мертвеца зло сверкнули, а лицо скривилось, словно он хотел сказать что-то непотребное, противное собственной воле. – Я пришел… просить… о помощи.

Произнеся это, он вынул из-под плаща сверток, быстрым движением руки откинул край белой ткани, вызвав пронзительный вскрик Лавиши:

– О, боги! Боги… – она поставила на пол испуганного сына и, позабыв обо всем, протянула руки к скомканной мятой простыне. – Дай его мне, скорее, отдай!

Пристально глядя в глаза девушке, мертвец передал ей завернутого в пеленки младенца.

– Что с ним? Почему он такой холодный? Что ты с ним сотворил? – Лавиша попятилась, яростно прижимая кроху к груди.

– Его мать наложила заклинание сна, но оно спадет со дня на день – дитя очнется и захочет есть.

– Забирай своего ребенка и убирайся! – уверенно двинулся на мертвеца Тхашир.

Хайди, в свою очередь, протянул руки к девушке, желая забрать то, что передал ей минуту назад, но она вцепилась в младенца и, сверкая глазами, как разъяренная львица, закричала отцу:

– Не смей его прогонять! Слышишь? Не смей. Младенец должен остаться здесь, – голос девушки дрогнул, и она сглотнула предательскую слезу, – Я буду кормить его вместе с моим сыном столько, сколько понадобится.

– Ладно, – поразмыслив немного, вздохнул Тхашир – он умел повелевать живыми и мертвыми, но воля любимой дочери была для него превыше всего, – оставайся, но при одном условии – ты будешь драться в моем ринге, без оружия, как пес.

– Я согласен, – не раздумывая, ответил мертвец и протянул апарцу руку, – да будет так.

Изо дня в день, из ночи в ночь волки возвращались ни с чем. Без новостей прилетал и Фиро. Целыми днями он рыскал по округе, но все было тщетно. Таинственный травник, коварный и хитрый Белый Кролик исчез без следа. Преодолев врата Волдэя, он словно растворился в воздухе вместе со своим караваном. Исчез, испарился, не оставив ни запаха, ни следов.

Безусловно, Франц и Ану не рассчитывали поймать врага с особой легкостью. Не тот был враг. Не тот. Но преследователи сдаваться не собирались. Именитые маги, прославленные охотники и воины со всего Королевства искали любые зацепки, самые незначительные намеки на след, на присутствие, на существование каравана. Не желая выглядеть напыщенными пустословами, участники облавы сыпали догадками, предлагая самые невероятные.

Кто-то считал, что Белый Кролик обходит королевские земли югом: переправляется по морю из Сибра, идет Темноморьем, пересекает воду вновь и уже потом, заходя через Принию в степь, поднимается к Шиммаку. Кто-то утверждал, что прямо из врат Волдэя караван двинулся на север и там, по морскому пути на корабле достиг степи. Третьи вообще заявляли, будто великий Хапа-Тавак обладает мастерством левитации, и ему ничего не стоило поднять в воздух целый обоз и пронести его над облаками.

На все эти заявления Добряк Ларри разочарованно мотал головой. Волки отследили выход врага из Волдэйских Врат. Он шел через Королевство, напрямик к столице, и свернул с дороги, лишь встретив на пути монастырь Централа.

– Здесь все боятся Централа, даже Кролики, – усмехнулся Ану, но тут же, поймав строгий взгляд набожного Франца, стер улыбку с лица.

– Близко к церквям он не подойдет, – уверенно заявил Франц, – не рискнет. Он наверняка знает про облаву, поэтому спешит. Но и ввязываться в конфликты с Централом не в его интересах.

– Он наглый, дерзкий и уверенный, – скривив губы, усомнился Ану, сдерживаясь от очередной колкой фразы в адрес официальной церкви Королевства, – он уверен, что равных ему нет в округе. И, знаете, господин сыщик, я бы тоже так считал, будь я преемником какого-нибудь стародавнего святого, демона или бога.

Не сдержавшись, некромант рассмеялся, но в смехе том не было радости, скорее горечь и разочарование безрезультатностью последних поисков.

– Хуже всего то, что мы даже не знаем его имени. Легенды, домыслы, байки, загадки, какие-то сказки на полусгнивших древних свитках – этого мало. Катастрофически мало, – Франц раздраженно прикусил нижнюю губу и сжал пальцами виски.

В тот момент он выглядел комично, словно нарочитая фигура мыслителя, которую переусердствовавший скульптор для пущей ясности наделил всеми возможными жестами, красноречиво подчеркивающими напряженный мыслительный процесс.

– Хоть что-нибудь! Хоть какая-то зацепка…

– Как там говорилось в вашей сказке? «Присягнешь мне на верность, и получишь силу, равную моей и власть, равную власти Короля» – задумался некромант. – Если это так, то все не так уж сложно – осталось только выяснить, кто у нас тут обладает почти королевской властью.

– Кто обладает? – Франц отнял пальцы от лица и принялся теребить повод. – Кто обладает… Есть именитые дворяне, есть прославленные рыцари, советники… Возможно, кто-то из них. В любом случае, этот человек – темная лошадки и собственные возможности широко не освещает. Но, в любом случае, следует проработать эту мысль и составить перечень кандидатов. Искать среди конкретных личностей легче, чем рыскать в пустоте. Гораздо проще.

Франц просиял. Его глаза сверкнули, как у охотничьего пса, почуявшего след добычи. И пусть пока эта добыча находилась в недосягаемости, сыщик знал, что есть зацепка, есть путь и есть этап поиска, который следует пройти, а, значит, существует надежда на успешный финал.

Сибр стоял у южных границ, похожий на огромный улей, кишащий жизнью, могучий, темный, безмерный. Исполненный традициями темноморской архитектуры, он не имел аналогов среди других королевских городов. Казалось, что Темные Земли стянули его с благословенной земли, прижали к своим морям, поработили и окнуули в вечную тьму.

Тьма царила кругом. Даже днем, при ярком свете безжалостного южного солнца, она таилась в островерхих арках и крытых каменных дворах, в глубоких колодцах и уходящих под землю переходах «низких» улиц. Многочисленные башни подпирали небо серо-черными и темно-синими луковицами куполов исконно темноморского стиля.

Чем ближе Таша и Кагира подходили к морскому побережью, тем неспокойнее становилось у девушки на душе. В голову лезли сомнения и страхи – верно ли она поступила, приняв условия Учителя. Таша отгоняла тревоги прочь, ссылаясь на собственную слабость и иллюзию чего-то лучшего, сон о какой-то мифически-сладкой жизни, которой при всем желании не могло быть. Но, разрушая поставленный смятению барьер и сводя на «нет» неимоверными трудами взращённую решительность, в память медовыми реками текли воспоминания ликийского бала, волшебного танца и незабываемого полета…

«Все верно, я должна была уйти, он ведь тоже ушел» – принцесса дала себе мысленную пощечину, которая не возымела убедительного эффекта. Решив отвлечься от порождающих сомнения дум и душераздирающих воспоминаний, она уставилась в широкую спину Учителя, монотонно покачивающуюся впереди. «Куда он ведет меня, только тьме ведомо, но в его словах всегда есть истина, а за истиной стоит идти следом…»