Долг (ЛП)

Анна идет, чтобы взять нам выпить, и, пока она стоит в очереди в баре, я облегченно вздыхаю, пока оглядываю паб. Несмотря на то, что дорога от церкви до паба была короткой, я чувствую себя лучше, когда сижу. И, когда нахожусь здесь, в пабе, слушая рок восьмидесятых, доносящийся из колонок, хор смеха, разговоров и звон стаканов, на секунду я верю, что все снова правильно. Что я не покалечена. У меня все еще есть работа, квартира, жизнь. У меня все еще есть парень.

Ещё до того, как в меня стреляли, наши отношения с Марком были на грани разрыва. Поездка в Лондон, импровизированная и неудачная, словно создала пространство между нами и дала мне время подумать.

К сожалению, все изменилось. И хотя я понимала, мы с Марком недолго будем вместе, никогда не думала, что он расстанется со мной, пока я все еще буду в больнице. О, у него были причины, но каждая из них говорила мне, что последние три года я жила ложью и, на самом деле, совершенно не знала своего парня. Это было к лучшему, но мне все еще больно, более того, я зла.

Анна сейчас платит за пиво, и, когда я поднимаю глаза от меню с напитками, заправленного между пластиковой бутылкой кетчупа, горчицей и майонезом, мой взгляд останавливается на мужчине, сидящем за столом напротив меня.

Я вижу лишь его профиль. Напротив него стоит пинта пива, и его лицо чуть опущено вниз. Он что-то читает, я не вижу, что именно. Есть что-то очень знакомое в его линии челюсти и щетине, и я не в силах отвести взгляд, поэтому смотрю на него с благоговейным трепетом. У меня немного сжимается сердце, когда я пытаюсь осмыслить все это.

Словно почувствовав, что я смотрю на него, он поворачивает голову ко мне. Я хочу отвести взгляд, мне, вероятно, и следует так сделать, но позволяю его глазам встретиться с моими.

Он чертовски красив, это точно, хотя, чем больше я смотрю на него, тем яснее понимаю, почему так отреагировала на него. Сильная форма челюсти, борода, все это напоминает мне актера Джерарда Батлера. Очевидно, что он не Джерард Батлер, но эти незначительные сходства заставляют меня вспомнить кое-что.

Когда мне было семнадцать, и я доучивалась последний год в средней школе, пытаясь найти способ преодолеть бесконечный ад, которым была моя жизнь дома, я стала одержим фильмом «Призрак оперы». Джерард, играющий таинственного призрака, стал моим любимым актером. После этого я обклеила стены плакатами с его изображением и по триста раз за день смотрела на них. Я была молода, напугана и зациклена, а он дал мне некую вымышленную жизнь, средство спасения.

Я все еще думаю, что Джерард Батлер - довольно хороший актер, хотя, в последнее время, выбрал несколько дерьмовых ролей, но, ассоциации с чем-то хорошим и безопасным, по-видимому, по-прежнему работают.

Конечно, этот парень совсем другой. Абсолютно другой. Губы полнее и вытянуты в твёрдую линию, нос крупнее, но его это не портит. Волосы темно-русые, короткие по бокам и длинные сверху, а виски практически седые.

Глаза незнакомца яркие, настолько яркие, что мне достаточно посмотреть в них лишь секунду. Дело не только в том, что они миндалевидной формы и темно-зеленого цвета - словно оборотная сторона листа - в них видна мудрость, боль и таинственность. Все сразу. Глаза, которые говорят, что человек прожил много жизней, и некоторые из этих жизней начинают изматывать.

— У них закончился эль, пришлось взять тебе лагер, — говорит Анна, ставя напитки на стол и закрывая мне вид. Что к лучшему. Кажется, я начала пугать парня. Нельзя смотреть на незнакомца долго, и не понимать, что скоро это станет казаться странным.

— Спасибо, — прочищая горло, говорю я. — Пиво есть пиво.

— Ты права, — соглашается она, садясь напротив и поднимая бокал. — Тогда, твоё здоровье.

— Твоё здоровье, — я поднимаю бокал, и мы чокаемся через стол.

Делая первый пенистый глоток, я смотрю за плечо Анны на мужчину. Он больше не смотрит на меня, снова погрузившись в чтение. Я чувствую странное разочарование, словно хотела, чтобы он продолжал смотреть. И мне не нравится это чувство.

Независимо от того, насколько хорош парень, нет ни единого шанса, что в ближайшее время я могла принять хотя бы внимание от противоположного пола. Не только потому, что мое сердце все еще не пришло в себя после Марка, а потому что я в полном раздрае, как внутри, так и снаружи. Мне предстоит пройти долгий путь, прежде чем я снова буду полноценным человеком, и ни один мужчина, если у него нет какого-то странного фетиша, а я не могу исключить такой вариант, не захочет быть с женщиной, которая ограничена костылями. Нога которой настолько обезображена, слаба и бесполезна, что ее едва ли можно считать конечностью. Я во многих смыслах испорченный товар, и единственный мужчина, который захочет быть со мной, должен быть поврежден и сам.

Одно из качеств, которые мне нравятся в Анне - несмотря на трагедию, которая сформировала ее жизнь и причиненный ей ущерб, у нее все еще есть здоровый взгляд на жизнь. Она пытается двигаться дальше, найти положительные моменты. Она была матерью-одиночкой, когда потеряла своего маленького мальчика Сэма, и, хотя ее дочери уже одиннадцать, она все еще не сошлась ни с кем. Однако она пытается, ходит на свидания, даже если они ведут в никуда. Я знаю, ее демоны не отпускают ее, но тот факт, что она прилагает усилия, облегчает ей жизнь.

Мне также нравится, что она говорит. Много. Когда впервые видишь ее, она может быть довольно застенчивой и ведет себя достаточно спокойно, но, когда узнаешь ее получше, начинает болтать без умолку. Думаю, она многое хранит в себе. На прошлой неделе после собрания мы пошли выпить кофе, и теперь, когда в уравнении есть алкоголь, она не может наговориться.

Анна может остаться лишь чтобы выпить полторы пинты, а затем ей надо спешить домой отпускать няню.

— Уверена, что не хочешь, чтоб я вызвала тебе такси? — спрашивает Анна, когда встаёт.

Поднимаю второй бокал.

— Мне надо допить пиво. А может быть и то, что осталось от твоего.

— Не знаю, куда в тебя столько влезает.

— Ходьба на костылях лучше любой тренировки, — говорю ей. — Словно передвижной пилатес.

— Тогда увидимся на следующей неделе, — отвечает она, затем стучит пальцами по столу. — О, и в воскресенье будет праздник, если ты все еще хочешь пойти.

— Я подумаю, — говорю ей. Она упоминала о маленьком музыкальном фестивале, который проходит на окраине города. Какой-то фольклорный жанр музыки, к которому у меня нет никакого интереса, и нельзя забывать, что к вечеру воскресенья я могу быть полностью измотана. Я в состоянии обойти город самостоятельно, но фестиваль, полный шумных, пьяных людей, это слишком. Добавьте плохую музыку (давайте посмотрим правде в глаза - это народная музыка), и это звучит как ночной кошмар.

Она машет рукой и уходит, а я откидываюсь обратно на стенку кабинки. Потягивая пиво, смотрю на стол Джерарда Батлера. Кружка пива там, наполовину полная, но его нет.

На этот раз я чувствую небольшое разочарование. Пока Анна болтала, я не особо обращала на него внимание, и это, вероятно, к лучшему. Мне необходимо сосредоточиться на других вещах.

Например, на том, как сходить в туалет.

Я громко выдыхаю, ненавидя тот факт, что мне нужно встать. Как жаль, что в прошлом я причитала о том, что мне надо вставать, понятия не имея, как мне повезло, что мои ноги могли функционировать. И я могла свободно перемещаться без помощи костылей, не глотая таблетки каждое утро и ночь, пытаясь подавить боль.

Но я мирюсь с этим. Я должна. Просто забиваю на остальную часть своей жизни. Не жалуйся, не обижайся, не бойся, не сердись, не грусти. Просто смирись и живи с этим.

Теперь в пабе не так уж много народу, всего несколько человек у бара и еще пара за столами. Хорошо. Значит, на меня будут меньше смотреть. Раньше я уже заметила нескольких человек, которые глазели на меня так, словно узнали.

Я пробираюсь по кабинке до тех пор, пока обе ноги не показываются из-под стола, затем хватаю костыли. Осторожно, пытаясь не опрокинуть свой напиток, использую стол для равновесия, а затем, когда стакан начинает качаться, угрожая разлить пиво, переношу вес на здоровую ногу, пресс напрягается, когда я пытаюсь встать.