Страница 8 из 17
Сказанное обуславливает не только отличия гражданско-правовых соглашений и договоров в иных отраслях права, но и их взаимодействие и взаимопроникновение. Так, судебная практика справедливо подтверждает, что трудовой договор может быть основанием для возникновения гражданских прав и обязанностей. В частности, Верховный Суд РФ установил, что «если возник спор по поводу неисполнения либо ненадлежащего исполнения условий трудового договора, носящих гражданско-правовой характер, то, несмотря на то, что эти условия включены в содержание трудового договора, они по своему характеру являются гражданско-правовыми обязательствами работодателя»[83]. Из сказанного следует, что между свободой договора в гражданском праве и подобными явлениями в иных отраслях имеют место междисциплинарные связи, которые требуют самостоятельного изучения.
Следует оговориться, что необходимо различать категории «междисциплинарные принципы» и «междисциплинарные связи принципов». Первый термин охватывает принципы, которые распространяют свое действие на две или более отрасли права. В частности, принцип процессуального равенства сторон имеет сходную сущность как в отрасли уголовно-процессуального права, так и в отрасли гражданского процессуального права. Междисциплинарные связи означают, что для полного раскрытия сущности одного основополагающего начала необходимо частично обратиться к положениям другой отрасли права. Например, одним из проявлений принципа равенства участников гражданского оборота является «правило о равных материальных и процессуальных возможностях при защите прав»[84]. В этой связи очевидно, что для наиболее полного раскрытия сущности названного начала, а также его правоприменительного значения следует обращаться к нормам иных отраслей права. Так, ст. 36 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации установлены равные права на судебную защиту своих прав, свобод и законных интересов для всех граждан и организаций.
Влияние судебной практики. Одной из тенденций развития современного частного права является возрастание роли правоприменительной практики. Дискуссии, посвященные этой проблеме, в частности о том, существует ли в российском праве судебный прецедент, ведутся давно[85]. Представляется более плодотворной не попытка ответить на поставленный вопрос, а исследование самого процесса взаимовлияния права, законодательства, доктрины и правоприменительной практики. В этой связи можно сказать, что, например, Конституционный Суд РФ при рассмотрении вопросов конституционности норм гражданского законодательства (в том числе в смысле, придаваемом ему судебной практикой) вырабатывает определенные правовые позиции по проблемам толкования норм в их конституционно-правовом смысле[86]. Тем самым подобное толкование становится обязательным для всех правоприменительных органов.
Таким образом, вопрос отнесения судебной практики к источникам гражданского права очень спорен и неоднозначен, но факт ее влияния на процесс формирования права очевиден. Применительно к предмету настоящего исследования сказанное означает, что сложившаяся правоприменительная практика способствует правильному пониманию принципов гражданского права: определяет границы действия того или иного принципа, указывает на его пределы и ограничения по конкретным делам. Более того, суды аккумулируют в себе акты всех правоприменительных органов (например, Роспотребнадзора, ФАС, ФНС и т. п.), тем самым занимают центральное положение в вопросе формирования практики применения принципов гражданского права.
Можно привести ряд примеров, которые доказывают значимость судебных решений, прежде всего высших судебных инстанций, для правильного понимания сущности принципов гражданского права. В частности, огромную роль в вопросе практического применения норм обязательственного права играет Постановление Пленума ВАС РФ «О свободе договора и ее пределах»[87]. Сущность принципа юридического равенства участников гражданского правоотношения неоднократно раскрывалась Конституционным Судом РФ, по мнению которого, например, «законодатель не вправе ограничиваться формальным признанием юридического равенства сторон и должен предоставлять определенные преимущества экономически слабой и зависимой стороне»[88].
Представляется, что в последнее время роль судебной практики в понимании сущности и границ применения отдельных принципов только возросла. Данный факт связан, в частности, с введением в ст. 1 ГК РФ категории добросовестности, которая является оценочной. Ее применение в конкретных условиях может быть различно. Следовательно, на первый план выходит задача установления единообразной практики применения норм ГК РФ с учетом принципа добросовестности. Так, в одном из своих последних постановлений Верховный Суд РФ указал, что суд при рассмотрении дела может вынести на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о недобросовестном поведении, даже если стороны на них не ссылались[89]. Тем самым расширяется сфера применения принципа добросовестности: он должен учитываться судом при разрешении дела даже в том случае, если стороны специально не заявили об этом.
Отметим, что принципы гражданского права играют важную правоприменительную роль: используются для «усиления» аргументации по делу; в процессе толкования; при обращении к аналогии права; при непосредственном применении в качестве норм прямого действия[90]. В этой связи Н.Л. Бондаренко обоснованно утверждает, что анализ принципов гражданского права «не должен превращаться в самодостаточное, отвлеченное, оторванное от практики исследование»[91].
Как видим, принципы гражданского права и правоприменительная практика оказывают взаимное влияние друг на друга. С одной стороны, подобный прагматический аспект изучения затронутой проблемы может стать перспективным направлением развития цивилистической доктрины. С другой стороны, использование принципов поможет правоприменителю более глубоко и всесторонне рассмотреть конкретный спор и, соответственно, принять законное и обоснованное решение, что не всегда возможно без обращения к основным началам.
Влияние международного права и зарубежного законодательства. Современные интеграционные процессы, происходящие во всем мире, затронули и отечественное гражданское право. Подобная тенденция наблюдается и применительно к его основным началам.
Наиболее показательна в этом плане история появления принципа добросовестности. Он начал свое развитие еще в римском праве, а затем стал еще более актуален в XI–XII веках под влиянием возрастания роли торгового класса. Тогда возникла идея о том, что в рамках коммерческих сделок необходим справедливый обмен между сторонами с целью более равномерного распределения прибылей и убытков, чем это существовало на практике[92]. Сегодня принцип добросовестности в различных вариациях, которые могут отличаться в зависимости от национальных традиций, применяется во многих странах (США, Великобритания, Австралия, Новая Зеландия, Канада, Франция, Германия, Италия, Китай)[93].
В связи с введением принципа добросовестности в ст. 1 ГК РФ возникло немало проблем, связанных с его пониманием и применением. К ним следует отнести, например, вопрос о том, существует ли в российском обязательственном праве принцип содействия сторон. Показательно, что названная категория прямо закреплена отдельными нормами международного и зарубежного права. В частности, обязанность содействовать (duty to cooperate) предусмотрена Принципами европейского договорного права[94]. С другой стороны, к примеру, итальянское законодательство не содержит прямо сформулированного правила об обязанности сотрудничать. Тем не менее иностранные авторы указывают, что эта обязанность прямо вытекает из общего принципа добросовестности и честности[95]. В самом деле, общее положение добросовестности требует, чтобы стороны вели себя лояльно по отношению друг к другу, подразумевает, помимо прочего, обязанность защищать интересы контрагента[96].
83
См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17.03.2004 № 2 (в ред. от 28.09.2010) «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 6; 2010. № 11.
84
Кузнецова О.А. Нормы-принципы российского гражданского права. М., 2006. С. 136.
85
См., например: Белых В.С. Судебный прецедент как источник правового регулирования: спорные вопросы теории и практики // Закон. 2012. № 5. С. 185–191.
86
См.: Зорькин В.Д. Конституционный Суд и развитие гражданского права // Российский судья. 2012. № 3. С. 7.
87
См.: Постановление Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах» // Вестник ВАС РФ. 2014. № 5.
88
Постановление Конституционного Суда РФ от 23.02.1999 № 4-П «По делу о проверке конституционности положения части второй статьи 29 Федерального закона от 3 февраля 1996 года «О банках и банковской деятельности» в связи с жалобами граждан О.Ю. Веселяшкиной, А.Ю. Веселяшкина и Н.П. Лазаренко» // Вестник Конституционного Суда РФ. 1999. № 3.
89
См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. № 8.
90
См.: Кузнецова О.А. Нормы-принципы российского гражданского права. М., 2006. С. 94–131.
91
Бондаренко Л.Н. Современный методологический подход к исследованию принципов гражданского права // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2013. Вып. 4 (22). С. 307.
92
Scutaru Tiberiu. The principle of Good Faith in the United Nation Convention on Contracts for the International Sales of Goods (CISG). Aarhus School of Business. 2005. P. 11–12.
93
Ibid. P. 14–21.
94
См., например: Principles of European contract law and Italian law / edited by Luisa Antoniolli, A
95
Ibid.
96
Ibid.