Мертвые скажут правду

– Томочка, но у нас сын. Что мне делать?

– Рассказать всю правду. – отрезала подруга. – Ты хочешь, чтобы он тебя добил? А потом и сына?

Я зажмурилась. Тут подруга хватила лишку. Тошу Володя безумно любил, всячески баловал, и, уверена, скорее отрезал бы себе руку, чем как-то повредил бы сыну. Впрочем, еще вчера я была уверена, что и мне он не способен навредить…

– Тамарочка… – прошептала я. – Но ведь он не мог… Ну, может, это какое-то помраченье на него нашло?

– Ага, помраченье. – мрачно согласилась подруга. – Еще год назад. Этому помраченью 20 лет, оно живет в общежитии, и уже глубоко беременно.

Я невольно застонала. Вот и разгадка. Володя сделал ребенка молоденькой девочке, и решил избавиться от надоевшей старой жены. Никогда до сих пор я не считала себя вышедшей в тираж, хотя часто шутила по этому поводу. 39 лет – еще не старость. Я по-прежнему стройная, у меня остались длинные ноги и вьющиеся светло-каштановые кудри без единого седого волоска. У меня нет отвислых щек или второго подбородка. Друзья мужа считали меня очень даже привлекательной – или они так говорили мне в лицо, а за глаза пренебрежительно хмыкали? Наверное, никому нельзя верить, даже зеркалу…

– Представляешь, мудак какой! – бушевала между тем Тамара. – Нет бы оставить тебе квартиру, машину и бизнес поделить, так он решил голову отрубить!

Квартира по брачному договору была записана на меня, как и машина. Володя владел маленькой полиграфией: открытки, календарики, плакаты. Когда во время кризиса ему пришлось влезть в долги, решено было переписать на меня недвижимое имущество, чтобы не отобрали в случае чего за неуплату. Причем, по контракту, никаких прав на это имущество при разводе муж не имел. А оставить все нажитое непосильным трудом жене… Нет, это точно не для Володи.

– Небось, он с этой шалавой на пару работал. – Тамара говорила уже потише, но с нескрываемым удовольствием. – Ты не вздумай ее покрывать!

– Он был один. – тихо ответила я.

– Да она страховала наверняка. Ладно, следствие разберется. – она немного помолчала. – Представляешь, он мне сказал, мол, ты ему позвонила, что едешь, он ждал полчаса, потом разволновался, начал тебе звонит, а телефон отключен! Я тоже возбудилась, перезваниваю – точно, отключен! Чуть умом не двинулась! А он снова звонит – Томочка, позвони мне на домашний телефон, мне кажется, он барахлит. Я, как дура, просьбу выполнила, а ему, видать, алиби было нужно! Ну, что он дома, когда ты пропала.

Она все тарахтела, не давая мне опомниться, подумать. Голова снова разболелась. И, когда через полчаса в палату пришел следователь, я честно рассказала о том, как муж пытался меня убить. Сколько раз потом я пожалела об этом!

– Лиза, клянусь… – я чуть не расплакалась от жалости, увидев Володю в маленькой комнатушке для свиданий. Осунувшийся, постаревший, он уже ничем не напоминал вальяжного бизнесмена средних лет. – Я не убивал пятерых женщин. Ты же меня знаешь… Я мухи не мог обидеть никогда. Я и тебя убить как следует не смог. Хотел голову разрубить, а в итоге стукнул даже не лезвием, а обухом… И духу не хватило еще раз стукнуть, для верности. – он судорожно выдохнул. – На меня просто повесили тех пропавших. И теперь будут судить, как маньяка.

– Наверное, мне не следовало тебя выдавать. – я все же заплакала, пытаясь скрыть слезы от молча наблюдавшего за нами надзирателя. – Но мне было так плохо… Володя, зачем ты хотел меня убить? Мы же всегда могли договориться. Я дала бы тебе развод.

– И отдала бы квартиру с машиной? – мрачно усмехнулся он в ответ. – А ведь они мои. Если по-честному, конечно. Все на мои деньги куплено. Ты не работала ни дня.

Я молча смотрела на него, сдерживая слезы. Да, я не работала. Сначала воспитывала сына, потом пыталась устроиться на работу, но кому я была нужна со своим дипломом филфака? Конечно, я могла, как Тамарка, плюнуть на диплом и пойти на базар торговать пуховиками. Возможно, это неправильно – то, что я жила на иждивении мужа. Но ведь Володя тоже молчал! Он ни разу ни словом, ни взглядом не дал мне понять, что его что-то не устраивает! А теперь, похоже, он вовсе не чувствует за собой вины. Зато виноватой чувствую себя я…

– Леся живет в общаге, в комнате, где еще пять девушек. Ты полагаешь, нам следовало поселиться там?

– Купили бы квартиру в кредит. – против воли я втянулась в дурацкий спор.

– Не дали бы мне кредит. – он помотал головой. – Ты просто не знаешь. У меня одни долги, а доходов нет.

– А Леся об этом знает? – вырвалось у меня.

– Леся? – он улыбнулся и посмотрел мне в глаза. – Ты тоже думаешь, она из-за денег? Мне говорили такое. Так вот – я вам всем не верю. Это ты из-за денег. А она – любит.

– Ладно, мы не о том говорим. – выдавила я. – Мне жаль, что так получилось… Но что теперь делать-то?

– Продай машину. – он нагнулся ко мне и заговорил быстрым, горячим шепотом. – Она тебе все равно не нужна. Заплати следователю. Найми адвоката. Докажи, что я не убивал тех девушек! Я только тебя пытался убить, и то не смог!

– Володя, я продам машину, и адвоката найму. – вздохнула я. – Но это все, что в моих силах.

– Меня тебе не жаль, верно? – его кривая улыбка напугала меня больше, чем прямые угрозы. – Может, ты и права. Но подумай о Тоше.

– А что с Тошей? – испугалась я.

– Если меня осудят как маньяка… Он же будет жить с этим клеймом! Сын Клементьева будет звучать почти как сын Чикатилло! Ты хочешь для него такой судьбы?

Я невольно ахнула.

– И учти. – Володя планомерно добивал меня. – Скрыться ему не удастся. В век Интернета вся информация отыскивается моментально. Даже если он сменит страну, фамилию, имя – все равно в нужный момент это всплывет – он сын маньяка!

Глава 4

Англия, 1916 год, сентябрь

Сэр Артур Конан Дойл с газовым фонарем в руке придирчиво обошел небольшую пустую темную комнату с одиноко стоявшим в центре стулом. Такие комнатки обычно занимала прислуга. Прозрачный тюль на окошке развевал ветерок. Сэр Дойл подошел к окну и выглянул во двор. Внизу виднелась клумба с роскошными розами, и ему даже показалось, что их аромат долетает до мрачной комнатки на третьем этаже. Сэр Крукс подошел вплотную, дотронулся до его плеча и жестом указал на стул:

– Сегодня вы сами убедитесь – неведомый мир рядом, нам остается только пошире распахнуть глаза…

– Вы привяжете девочку к стулу? Но у нее затекут руки и ноги. – с недовольным видом сказал Дойл. – Как можно подвергать юное создание таким мукам?

– Артур, я помню, что вы врач. – ехидно улыбнулся Уильям. – С медицинской точки зрения вы абсолютно правы. Но вы забываете, что мы имеем дело с необычным феноменом. Флоренс не почувствует ни малейшим неудобств. Во время сеанса она вообще ничего не чувствует. Ее тело – лишь пустая оболочка, в которой не остается души.

– Куда же она исчезнет, ее душа? – сэр Артур слегка побледнел.

– Не знаю. – грустно сказал Уильям Крукс. – Но на смену ей придет другая девушка. Та, которой давно нет в живых. Вы сами это увидите.

В комнату вошла хорошенькая девушка с пушистыми темными, почти черными локонами, в пышном белом платье, оттенявшем смуглую кожу, и очень веселая. Легкая полнота совсем ее не портила, а даже придавала дополнительный шарм.

– Вили… Ой, сэр Уильям, я готова!

– Фло, садитесь на стул. – отечески улыбнулся Уильям Крукс. – Скажите, вы же не чувствуете боли после сеанса?

– Боли? – удивилась девушка. – Нет, конечно. Только легкую грусть, словно рассталась с подругой надолго. А разве должно болеть?

– Нет, дитя мое. – улыбка сэра Уильяма стала еще шире. – Я просто внезапно разволновался.

Девушка села на стул и прижалась к спинке. Крукс повернулся к Дойлю и протянул ему моток прочной бельевой веревки:

– Артур, привяжите ее сами.

– Нет-нет, я вам полностью доверяю! – попытался было отказаться тот, но физик был настойчив: