Крылья голубки

– Она замечательное создание, вы, безусловно, льстите себе, полагая, что знаете это. Но я-то это знаю – как, возможно, и вы способны узнать, но мне намного виднее; и само доказательство этому, полагаю, будет предъявлено в ваших действиях. Дело не в том, что она моя племянница, – это для меня ничего не значит, у меня могло бы быть пятьдесят племянниц, и я бы ни одну из них не привела к себе в дом, если бы они мне не нравились. Не говорю, что я бы ничего для них не сделала, но пригласить к себе – совсем особое дело. К счастью, я рано обратила внимание на Кейт; к прискорбию для вас, все, что мне нужно, это присутствие Кейт; как вы прекрасно понимаете, я рассчитываю на нее в свои преклонные годы. Я долго присматривалась к ней, приближала и отпускала ее, относилась к ней как к долгосрочной инвестиции; и сейчас она начала приносить свои плоды, так что я ожидаю гораздо большие дивиденды в будущем. Я могу много для нее сделать, и у меня есть свои соображения, что пойдет ей во благо.

– О, отлично вас понимаю, – сказал Деншер. – Вы не считаете, что я буду ей во благо.

Тень прошла по лицу миссис Лаудер, словно кто-то задернул шторы и скрыл освещенное в ночи окно. Повисла пауза, которую непросто было преодолеть. Светские манеры и блистательная холодность никак не помогали собеседнику выйти из неловкой ситуации.

– Я просила вас прийти и выслушать не то, что не пойдет ей во благо, – наконец произнесла она. – Я хотела, чтобы вы выслушали, что пойдет.

– Конечно, – рассмеялся Деншер, – это просто отлично.

Хозяйка дома продолжала, словно его реакция не имела значения.

– Я хочу видеть ее высоко, очень высоко в жизни – в лучах самого яркого света.

– Вероятно, вы хотите, чтобы она вышла замуж за герцога, и стремитесь убрать все препятствия с ее пути.

Ее реакция была как приподнятые ставни, на мгновение он почувствовал, что задел ее и она приоткрылась по-настоящему. Он замечал подобные моменты в общении со значительными и холодными общественными деятелями, но не мог припомнить такого у светской дамы. Только теперь он оценил, насколько велик ее интерес к реализации своего плана и увлеченности потенциальным успехом Кейт. «Не надо быть столь совершенной!» – на мгновение с тревогой подумал он о своей подруге, а затем, по мере того как говорила тетя Мод, задумался, легко ли девушка с ним расстанется.

– Я хочу, чтобы она вышла замуж за влиятельного человека. – Вот и все, но этого было недостаточно, и она добавила: – И у меня есть свое мнение на ее счет. Вот так обстоят дела.

Некоторое время они сидели лицом к лицу, и он чувствовал, что за всем сказанным кроется что-то еще и она хочет, чтобы он догадался, что именно. Она взывала к его интеллекту, к той широте ума, которую надеялась в нем найти. И он действительно был не из тех, кому не хватает сообразительности.

– Естественно, я понимаю, как мало соответствую столь горячим и гордым мечтам. У вас есть видение цели – мощное видение; и я целиком и полностью признаю его. Я отдаю себе отчет в том, что я не тот человек, и я весьма обязан, что вы не стали напоминать мне об этом более грубым образом.

Она промолчала – все шло по плану, и она готова была предоставить ему возможность самому все сформулировать, если он на то способен и если ему хватит духа. В подобной ситуации не предполагается демонстрировать свою бедность, если, конечно, человек не предпочитает проявлять ослиное упрямство. Все было предельно просто: с точки зрения миссис Лаудер – а другой точки зрения не допускалось, – он обладал малой ценностью и чертовски хорошо знал, что способно повышать ценность. Он хотел сказать все как можно проще; но в момент концентрации усилий его поразила другая, более глубокая мысль. Тетя Мод каким-то невероятным образом почувствовала это внутреннее движение собеседника, хотя он и впоследствии не мог угадать, как ей это удалось.

– Я считаю, что вы значите для нее гораздо меньше, чем думаете, и я не собираюсь превращать вас в мученика, запрещая встречаться с вами. Ваши с Кейт представления в парке нелепы настолько, что заставили меня уделить им внимание; и я предпочитаю видеть вас в своем окружении, тем более вы по-своему очаровательны, дорогой мой, и я готова принимать вас, общаться с вами наилучшим образом. Неужели вы думаете, я столь глупа, чтобы устраивать скандалы без необходимости? Да и сама мысль о подобной необходимости абсурдна! Я в любой момент могу вам голову оторвать, стоит мне рукой шевельнуть; но я сейчас хочу договориться с вами совершенно честно, без малейшего ущерба для вас. Я предельно доброжелательна, посвящаю вас в свои планы, и это означает, что воспринимаю вас совершенно серьезно. Вы можете находиться сколь угодно близко, не беспокойтесь, что навредите ей! Поступайте как пожелаете.

Позднее он думал, что она не стала бы говорить все это, если бы не была уверена, что вскоре сможет удалить его от племянницы. Но в тот момент его поразило предложение не требовать от него никаких обещаний, отсутствие попыток заплатить ему за исчезновение или взять с него слово чести не вмешиваться в жизнь девушки, так что он с готовностью признал ее благородство. Сразу после этой встречи он рассказывал о ней Кейт и впервые заметил, что в изложении – и он сразу признался в этом девушке – все это напоминало расставание пары влюбленных, желающих избежать вражды: «Я искренне надеюсь, что вы всегда будете видеть во мне друга». Возможно, тут он зашел слишком далеко – отметил он, обращаясь к Кейт; однако во время встречи все было так естественно и виделось в ином свете. Еще до окончания их разговора с тетей Мод возникли другие нюансы, но ее твердое намерение не видеть в нем угрозу преобладало над остальными соображениями. Во время последовавшей прогулки с девушкой им было о чем поговорить, так как резкое расставание накануне побудило его оказать услугу своей газете и согласиться на поездку в Америку на пятнадцать – двадцать недель. Идея опубликовать серию писем из Соединенных Штатов, представляющих страну с сугубо социальной точки зрения, уже не раз обсуждалась в кулуарах редакции, на высшем уровне, и удачный момент настал – решение созрело, двери распахнулись прямо перед Деншером, так что он с удивлением обнаружил, что получает шанс оторваться от скромного офисного стола и чернильных будней. Он заверил Кейт, что просто не имел возможности отказаться, – не то у него положение, чтобы отказывать начальству в исполнении заданий; но тут он покривил душой, не упоминая о своей радости от внезапного поворота событий. Не стал он говорить и о сомнениях в том, готов ли он к подобной работе. Впрочем, он поделился этим смущением с непосредственным начальником, и тот убедительно пояснил, что задание стало результатом неформальных переговоров, которые весьма неожиданно привели к заключению, что он идеально подходит для данной задачи именно потому, что не пытается пробиться наверх любой ценой. От него хотели писем простых и естественных – именно таких, какие он мог бы написать; он должен был найти собственный стиль и выразить личное восприятие, так что опасаться, насколько хорошо он это сделает, не приходилось.

Едва ли все могло сложиться лучше для него, особенно с учетом всех личных обстоятельств. Его миссия, как называли задание в редакции, планировалась на конец июня, и это было удобно; но времени оставалось немного, и он не должен был потерять ни одной недели; он понял, что его исследования должны быть весьма масштабными и затрагивают интересы государства – интересы, как их толковали на высотах империи Флит-стрит, – и что цели намечены весьма амбициозные. Деншер не скрывал от Кейт, что должен назначить точный день отъезда и дать окончательный ответ начальству; он считал, что это самое важное, с чего следует начать разговор. Она заверила его, что необходимость расставания лишь сильнее укрепит их связь; она гордилась тем, что он спрашивает у нее совета в таком значительном деле и его решение зависит от нее; и она была достаточно умна, чтобы уважать его работу и его долг. Она обрадовалась открывавшейся перед ним перспективе и постаралась приободрить его; она будет ужасно скучать по нему – конечно, будет; но она больше говорила не о себе, а с торжеством и восторгом обсуждала, что он сможет увидеть и сделать. Он даже посмеялся над ее наивностью, хотя и не набрался отваги признаться, как много его текстов регулярно отправляется в редакционную корзину. В то же время его обрадовал ее взволнованный интерес к происходящему на Флит-стрит, тем более что он надолго расставался с привычным рабочим окружением. Перед ним открывался шанс пробиться на первые страницы – именно этого от него и хотели; и это значило для него больше, чем все Соединенные Штаты вместе взятые; хотя эта поездка могла разрушить его карьеру в случае провала миссии. Его выбрали, потому что он не был обычным собирателем сплетен и не пытался просочиться во все дырки; от его писем ждали новой, серьезной интонации – такой интонации, которая смогла бы послужить примером для других в будущих публикациях.