Страница 16 из 89
Бойня на море и не только
В начале декабря Банщик закончил курсы молодого разведчика и был откомандирован в Кронштадт под начало Николая Васильевича.
До Ленинграда добирался попуткой. В городе стоял жесточайший холод. Но он всё же решил побывать на квартире родителей. Добираться пришлось пешком. Трамваи не ходили и людей на улицах было не много. Идти было трудно — все тротуары были засыпаны снегом, который некому было убирать. Все пробирались протоптанными в снегу тропинками. На Неве люди брали воду. Из некоторых окон высовывались трубы печек-буржуек, часть из которых была сделана ещё в Гражданскую. Встречные люди имели изнуренный вид и серо-зелёный цвет лица. Большинство людей двигалось как во сне, не обращая внимания на происходящее, медленно перебирая и шаркая ногами. Некоторые катили за собой детские расписные саночки на которых лежали кульки, замотанные в простыни, оберточную бумагу или половики. В форме кульков угадывалось их страшное содержимое. Но движение было только на главных улицах, на второстепенных практически никого не было. Голод уже довольно обильно собирал свои жертвы, но его жатва ещё не достигла своего пика. Милиции не было видно и только длиннющие очереди у редких пунктов выдачи хлеба показывали, что город ещё живет. С юга доносилась недалекая вялая канонада фронта.
Он свернул на знакомую с детства улицу и пошёл за мальчишкой-доходягой с противогазной сумкой через плечо, который с трудом ковылял по снегу, засыпавшему тротуар. Услышав шаги Банщика, мальчишка оглянулся и было видно, что он постарался идти быстрее, но это у него плохо получалось. Сил у него просто не хватало. Мальчишка свернул в парадное дома родителей Банщика, куда вскоре вошел и он. Мальчик стоял в парадном лицом ко входу подняв обе руки в которых держал кусок доски. С непонятным бульканьем он опустил доску, целя в голову Банщика. Только на это его и хватило, офицер просто увернулся от удара, и тощая даже закутанная в тряпье фигура замертво упала к его ногам вместе с доской.
Он присел на корточки перед телом и перевернул драчуна на спину. При этом шапка ушанка свалилась с головы мальчишки. По рассыпавшимся длинным волосам он понял, что это вовсе не мальчик, а неопределенного возраста женщина, которая была сейчас в обмороке.
Ключей от квартиры родителей у него не было, и он просто выбил входную дверь ударом плеча. Занёс почти невесомое тело в квартиру и положил его на диван прямо в одежде и валенках. Найдя одеяло и подушку на кровати родителей укрыл одеялом женщину и подложил подушку ей под голову.
Предусмотрительный отец перед смертью успел поставить прямо в комнате печку-буржуйку и орудие предполагаемого убийства Банщика в виде доски вместе с парой книг пошли на растопку. Вскоре огонь в печке стал весело потрескивать, пожирая остатки доски неведомого назначения, а на кухне в примусе обнаружились остатки керосина.
Он взял кастрюльку, вышел на улицу и набрал снегу. растопил снег, открыл банку тушенки из выданного сух пайка «на три дня», часть тёплой воды налил в кружку и растопил в ней кусок сахара, а в оставшуюся воду бросил кусочек тушёнки и горсточку крупы в солдатской среде называемой шрапнелью. Вскоре еда была готова. Налив похлёбку в миску и забрав сладкую воду в кружке, он вернулся в комнату.
Женщина уже явно пришла в себя, но держала глаза закрытыми. Лишь движение глаз за закрытыми веками выдавали, что она очнулась.
— Ну что, «убийца», кушать будем? — спросил он.
Она, помедлив, открыла глаза и с испугом посмотрела на него. Напоив её водой и медленно накормив похлебкой, спросил почему она так агрессивно попыталась завести с ним роман. Она ответила, что приняла его за людоеда, преследующего ее. Рассказала нехитрую историю о том, что она эвакуировалась из Лиепаи в Таллин, а из Таллина в Ленинград, да тут так и застряла. Живёт в этом доме на третьем этаже, одна. Из семьи у неё никого не осталось. Зовут Галя, фамилия Городничая и ей 18 лет. Он подивился этому, так как на первый взгляд ей было не меньше пятидесяти. Он, конечно, промолчал, но она всё поняла. Закутавшись в одеяло перестала говорить.
До вечера, когда пойдет по льду небольшой санный обоз на Кронштадт, ещё оставалось время. Он немного посидел в комнате, потом выложил весь паек на кухонный стол, завязал мешок и, разрешив девушке здесь жить, пообещал её навестить позже, если получится, попрощался и пошел к порту. К Золотым воротам он подошел в сумерках. Показал свое предписание и попросил довезти его до крепости. Обозы ходили на Кронштадт только ночами, так как немцы насквозь простреливали лед залива.
Утром он уже докладывал капитану второго ранга о прибытии.
Начались трудовые будни войны. Он был «особистом», но не «расстреливал несчастных, по темницам». Он служил в отделе зафронтовой разведки. Редкие операции ему доставались по нашу линию фронта. Обычно это были рейды в тыл врага. Он выполнял пока не свое дело, не боролся против шпионов, не выявлял шпионские школы, а воевал как обычный дивизионный разведчик и не более. Это была болезнь тех дней, когда командиры дивизий шли вместе с солдатами в атаку, забывая о своем деле. Войне всем надо было учится.
Война велась Краснознамённым Балтийским Флотом хоть и очень самоотверженно, но бездарно, особенно в первый период. Так всегда бывает, если во главе флота стоит бездарь, неуч и карьерист, а не грамотный и мудрый флотоводец. Ну не было на Балтике и на Черном море у СССР таких Адмиралов, как Нахимов или Макаров, а были недоучки. Ну не помнили они фразу Макарова «Помни войну!». Сами не учились систематически и не могли управлять современным флотом. Не хватало у них для этого ни ума, ни опыта. Хорошо хоть не сдали Кронштадт. Крепость сражалась на начало зимы сорок первого в двойном кольце блокады. Мощная артиллерия равелинов и кораблей остановила продвижение немцев на подступах к Ораниенбауму, на окружности точно совпадающей с дальнобойностью пушек крепости и кораблей флота.
Далее в тройном кольце блокады сражались острова Мощный (Лавассааре), Лесной (Пянинсаари), остров Сескар, в четырех кольцах блокады оказались острова Гогланд и Большой Тютерс и, наконец, в пяти кольцах блокады вели бои полуостров Ханко и гарнизон Моонзундского архипелага, остров Даго (Хиюмаа), остров Эзель (Сааремаа) и остров Моон (Муху).
На создание Моонзундского укрепрайона были потрачено больше средств, чем на постройку Днепрогеса. Обороняли острова 3-я отдельная стрелковая бригада, противокорабельные орудия, авиация, моряки КБФ. Они не допустили высадки десантов Кригсмарине на острова. В августе сорок первого морская авиация КБФ с этих островов совершила налеты на Берлин. После захвата континентальной части Эстонской ССР, когда судьба Ленинграда висела на волоске, немцы силами двух дивизий с двукратным превосходством, в сентябре, высадились на остров Моон, со стороны континента, форсировав узенький пролив, похожий широкую речку. Гарнизон, отступая, сражался до последнего. Официально конец обороны островов приходится на 22 октября, но до середины ноября у маяков Сырве и Тахкуна ещё шли бои с остатками гарнизона. По вине командованья КБФ на эвакуацию гарнизона не было уже ни времени, ни средств. Они все погибли и поэтому мало кто знает об этой героической странице русского флота.
Гарнизон полуострова Ханко в окружении совершил 38 удачных десантных операций за лето сорок первого, развенчал миф о том, что на истребителях И-16 и «Чайках» (бипланах морской авиации) нельзя бить врага. Летчики не потеряли ни одного самолета из единственной эскадрильи и сбили сорок восемь самолетов противника. Впервые со времен Петра 1-го русские солдаты сошлись в бою не только с финнами и немцами, но и с батальоном «нейтральных» шведских добровольцев Svenska Frivilligbataljonen (SFB), под командованьем Ханса Бергена (Hans Bergen). Гарнизон Ханко, военно-морской базы КБФ, дрался до последнего. Лишь 2 декабря последний русский солдат покинул полуостров. Эвакуация гарнизона была проведена с большими потерями, в последний момент, в условиях ледовой обстановки. Врагом был потоплен, в своем втором рейде к полуострову, турбоэлектроход «Иосиф Сталин», который вывез с полуострова до этого 2500 гражданских специалистов базы. Турбоэлектроход ушел в Балтийские ледяные воды с 1500 пассажиров на нём. Всего с Ханко было эвакуировано около 20000 защитников, около 10000 нашли на полуострове свою смерть.