Страница 12 из 15
В литературоведении выявлены основные причины множественности переводов: неисчерпаемость содержания художественного текста, темпоральность переводов, понимаемая как более быстрое, чем оригинал, «устаревание», вызываемое изменениями в истории языка, художественных вкусов и направлений переводящей литературы; влияние экстралитературных факторов (культурных, идеологических и др.)[78].
В советское время в данном стихотворении внимание концентрировалось на идее дружбы двух народов – русских и татар. Выраженные в нем «чаяния» и надежды татар-мусульман, возлагаемые ими на «Высочайший манифест», готовящийся Государем Николаем II по случаю юбилея, оставались не акцентированными. В период строительства социализма эти чаяния были не так интересны…
Первым камнем преткновения для переводчиков являются уже начальные строки. Отсутствие пунктуации в старотатарском языке на арабице создало ситуацию, подобную классической: «Казнить нельзя помиловать»:
Кто или что тут белее снега и молока: падишах или «Манифест»?
В татарской культуре семантика белого цвета имеет особое значение. Установлено, что «концепт «ак» (белый) является одним из ключевых цветов концептуализации мира, во многих фразеологических единицах символизирует любую антитезу из ряда общечеловеческих ценностей: добра и зла, правды и лжи, социального верха и низа, поэтому существование его – основополагающе для категоризации и оценки явлений. Слово «ак» (белый), обладая большим спектром метафорических значений, в разных примерах заменяет множество разнородных лексем, что само по себе представляет уникальный феномен. Очевидно, ни одна другая языковая единица (за исключением местоимений, являющихся особой частью речи) не способна вбирать в себя такое количество значений»[79].
Рассмотрим известные переводы указанного произведения Тукая.
В переводе В. Ганиева белым является «Манифест»:
А вот перевод самого Нияза Ахмерова, значительно превысивший размеры одного четверостишия:
Таким образом, Н. Ахмеров утверждает, что и царь белый, и слава его белая, и «Манифест» тоже. Здесь имеет место художественная трансформация оригинала и попытка передать русскому читателю каждый эпитет Тукая пространно и доступно.
Возможно, наиболее выигрышным и «изобретательным» в данном случае является перевод В. Думаевой-Валиевой, которая, как и Тукай, оставляет вопрос открытым:
На наш взгляд, сам Н. Ахмеров, утверждавший, что универсальность лирики Тукая всегда дает возможность «найти поэтические иллюстрации для подтверждения любого идеологического направления», не сумел освободиться от идеологии и адекватно перевести мысли Тукая о русском царе. В заключительной части стихотворения, которая в переводе существенно превосходит объем оригинала, многократное обращение к императору придает речи величаво-торжественный характер, соответствующий идейно-художественной установке переводчика – возвеличить русского царя:
Н. Ахмеров привносит в свой перевод такие детали, которых нет в оригинале, а именно символы российской государственности, как-то: скипетр, венец. Строки: «Только слово русского царя / Нам осушит слёзы вековые», – явственно выражают идеологическое настроение самого переводчика, а не Тукая. Ритмико-интонационный строй переводов В. Ганиева и В. Думаевой-Валиевой выдержан в более спокойной манере.
Перевод В. Ганиева:
Перевод В. Думаевой-Валиевой:
78
См. об этом: Левин Ю.Д. Проблема переводной множественности // Литература и перевод. Проблемы теории. Международная встреча ученых и писателей: Москва, 27 февр. – 1 марта 1991. М.: Прогресс, Литера, 1992. С. 231–222; Попович А. Проблемы художественного перевода. М.: Высшая школа, 1980; Топер П.М. Тотальный перевод. Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 1995 и др.
79
Ситдикова А.Ф. Когнитивное исследование цветового пространства в татарском языке. Автореф… канд. филол. наук. Казань, 2013. С. 15–16.
80
Тукай Габдулла. Избранное. Перевод с татарск. В.С. Думаевой-Валиевой. Казань, 2006. С. 239.