Ангел пригляда

Барбос выслушал его и отправил по лестнице на второй этаж – в приемную. Суббота, прежде чем пойти куда указано, поблагодарил его сдержанно и с достоинством.

– Что я – моя роль маленькая, это ведь судьбы-парки ткут свою пряжу, – отмахнулся барбос и, колыхнув телесами, умчался в коридорную даль.

Суббота, подивившись местным нравам – бермуды, коктейль, судьбы-парки, – решительно двинулся по лестнице вверх. Лестница была заурядная, каменная, даже без ковровой дорожки. Однако он бы не удивился, если бы на каждом пролете его встречали нежным ропотом голые по пояс утопленницы-русалки. Но утопленниц не оказалось ни одной, прошли только трое молодых людей, все в черном, как похоронные агенты. Говорили агенты негромко, но горячо, Суббота легко улавливал отдельные фразы.

– В корне ложная херня…

– Старшие мальчишки сказали…

– Уроды из администрации…

– Ни распилов, ни откатов?

– Сплошной позитивчик!

Фразы эти, на его взгляд, никак вместе не вязались, но молодые люди, очевидно, держались иного мнения и отлично друг друга понимали.

Путь на второй этаж, почудилось, отнял у Субботы неожиданно много времени. И еще его настигло дикое ощущение, что он не наверх поднимается, а спускается вниз, в бездну. Суббота, однако, списал это на шутки вестибулярного аппарата, который, как и нервы, вечно расшатан у человечества.

Преодолев последнюю ступеньку, слева от себя он обнаружил мрачную черную дверь. Даже закрытая, она зияла, как пасть в преисподнюю. Опять захотелось уйти отсюда, но проклятая дверь, снабженная хитрым элементом, медленно и плавно открылась перед ним сама.

Теперь уходить было поздно, да и неприлично. Полный самых мерзопакостных предчувствий, Суббота переступил порог. Обычная учрежденческая приемная открылась его взгляду – неприятно пустая и освещенная плохо, как в немом кино. В нескольких шагах стоял деревянный конторский стол. Окно за ним было плотно задернуто черными занавесками, ни единого солнечного луча не попадало сюда снаружи. Слева и справа от стола имелись две белые двери, совершенно одинаковые с виду. На левой красовался «Черный квадрат» художника Малевича, на правой – его однояйцевый близнец, черный прямоугольник. Суббота шагнул поближе, чтобы увидеть подпись на картине, но чей-то мягкий хрипловатый голос предупредительно произнес над самым ухом:

– Альфонс Алле, «Битва негров в глубокой пещере темной ночью».

Суббота вздрогнул: за столом секретарским, только что необитаемым, томился ухоженный юноша с мелированными волосами. Неизвестно, откуда он взялся – Суббота мог поклясться, что в прихожую никто не входил. Наверняка загадочный консультант прятался под столом, а убедившись, что Суббота не опасен, вылез наружу… Мысль была, конечно, глупая, но ничего умнее в голову тоже не приходило.

Между тем молодой человек, похоже, соскучился без собеседников.

– Ох уж эти мне негры, все бы им биться в глубокой пещере, – интимно пожаловался он Субботе. – Сутки напролет дерутся, хотя и написано, что только ночью. Не верьте, днем то же самое. Где трудовая дисциплина, я вас спрашиваю? И главное, зачем, что за светлая идея такая втемяшилась им в башку? Почему не прерваться на пять минут и не распить бутылочку вкусненького шабли? Вот вы, например, любите вкусненькое шабли? По глазам вижу, что любите!

И молодой человек лукаво погрозил пальчиком. Суббота про себя согласился, что выпить совсем бы не помешало. Но не шабли, конечно, шабли звучало как-то сомнительно. Вот виски – да, пожалуйста. Насчет виски он бы не возражал, особенно при умеренном потреблении…

Суббота, однако, не успел развить идеи умеренного потребления – собеседник уже не смотрел на него, напряженно к чему-то прислушивался.

– Опять, – сказал он с досадой и поднял вверх палец. – Слышите?

Суббота и впрямь услышал кряхтение и отдаленную возню. Невольно он глянул на картину и вздрогнул: темнота на ней явственно шевелилась.

– Всё они, негры, – ябедничал секретарь (а кто еще мог это быть, по-вашему?). – И приструнить нельзя: чуть чего – сразу в пещеру… Нет, так работать невозможно! Потребую прибавки к жалованью! Как думаете, сколько их там?

– Кого – их? – ошеломленно спросил Суббота.

– Да негров же!

Суббота снова поглядел на картину. Но, конечно, не определил: в такой темноте негров мог спрятаться и целый полк, все зависело от размеров.

– Я думаю, не менее десяти, – горячо толковал юноша. – Если, скажем, за каждого негра брать по пяти процентов, то всего это будет уже пятьдесят. Учитывая же кризис и инфляцию, вправе я требовать удвоения зарплаты, как по-вашему?

– Мне, вообще-то, назначено, – сказал Суббота хмуро. Бесконечные разговоры про негров стали его раздражать, да и печень разболелась ни с того ни с сего, во рту появился поганый медный привкус. – Может, мне позже прийти?

– Ах, тысяча извинений, задерживаю вас! – смутился секретарь. – А все французы со своим колониализмом. Сунули бы в пещеру японцев, те не такие драчливые… А впрочем, я с этим Алле сам потом поговорю. А вас ждут, ждут с нетерпением!

– Уж и с нетерпением? – недоверчиво усмехнулся Суббота.

– Именно, что с нетерпением, извелись уже совершенно… Ведь это мы вам сегодня утром звонили, верно? Готов поспорить на всех своих негров, что вы – не кто иной, как Юрий Алексеевич Суббота.

Субботе ничего не оставалось, как признать, что это именно он и есть, Юрий Алексеевич Суббота, и более никто.

– Ну, вот и прекрасно! – порадовался юноша. – Прошу секунду подождать, я доложу о вас.

Разговорчивый молодой человек поднялся из-за стола, и Суббота обомлел. Под строгим серым пиджаком у секретаря обнаружилась юбка до колен, а под ней – ноги необыкновенной красоты и стройности. Стало ясно, как тяжело заблуждался Суббота все это время. Перед ним был не юноша, а девушка. Теперь он рассмотрел и маленькие алмазные сережки, словно вживленные в мочки ушей, и легкие синие тени на веках, и даже бледную, едва заметную помаду на мягких губах. Вся фигура секретарши источала искушение и соблазн.

Обворожительно улыбнувшись, она растаяла легким призраком за правой дверью. Суббота же остался в приемной размышлять об удивительных трансформациях человеческой натуры…

Очнулся Суббота от шума из коридора. Он обернулся и увидел, что мимо двери ведут под руки окровавленного человека. Тот шел ослабелый, еле передвигал ноги, конвоировали его давешние спорщики в черном – два из трех. Суббота содрогнулся.

«Что за чертовщина? Что здесь творится?!» – он не мог отвести глаз от страшного зрелища.

Один из конвоиров заметил чужака и быстро прикрыл дверь, но окровавленный успел еще бросить на Субботу дикий взгляд. Во взгляде этом было отчаяние и немая мольба о помощи. И хоть лицо человека опухло и посинело от побоев, Суббота узнал его. Это был известный политик, депутат – совсем недавно показывали его по телевизору, он продвигал крикливый и бессмысленный законопроект.

Повинуясь безотчетному инстинкту, Суббота шагнул было к выходу, но тут в приемную выглянула секретарша. Она подозрительно глянула на Субботу, покосилась в сторону коридора. Но дверь уже закрылась… Секретарша строго кивнула Субботе и сказала:

– Хилиарх ждет вас.

Суббота на миг оцепенел. Хилиарх? Кой черт, какой еще хилиарх, что имеется в виду – должность, имя, какая-то и вовсе белиберда? Намекают они на что-то или просто издеваются? Похоже, его тут за дурака держат… Хилиарх!

Раздраженный Суббота шагнул в дверь.

Кабинет простерся перед ним просторный, как волейбольная площадка. У дальней стены стоял серый стол с высоким, словно надгробие, креслом. К главному столу примыкал другой, для совещаний – длинный, как беговая дорожка. Вдоль стен протянулись шкафы с книгами – толстыми, мрачноватыми, ворсистыми от времени.

Несмотря на холод за окном, здесь царила жара. Но жара нехорошая, неправильная, не такая, как от батареи или печки. Жар исходил не снаружи, а изнутри самого Субботы, словно вдруг вскипела в костях лихорадка.