Страница 6 из 40
— Ну же, мой тигр! — она подбодрила его, потершись щекой о плечо. — Не дразни, что же тебе приснилось?
Фер помолчал и ответил:
— Наша свадьба. Все было, как и на самом деле, только вместо тебя почему-то другая девушка…
— Вот как.
Лин ощутила такое внутреннее напряжение, что ей стоило больших усилий не выдать себя. Спокойно, Линнель, спокойно, возможно, это совершенно ничего не значит! Она позволила себе лишь вздохнуть, чтобы перевести дух, и спросила любопытно:
— И кто же эта девушка?
— Я никогда ее не видел, — пожал плечами Фер. — Темные волосы, серые глаза… Она была в твоем свадебном наряде. Но у нее был необычный перстень. Мужской.
Святая инквизиция! Только этого и не хватало! Лин увидела, как дрожат пальцы, держащие чашечку, и со звоном поставила ее на поднос. Облизала губы, которые внезапно пересохли. Надо расспросить поподробнее… Хотя нет! Нельзя. Он подумает, что это важно. Надо… Надо обратить все в шутку или притвориться обиженной…
— Вот как! Служанок во дворце тебе больше не хватает!
Будем надеяться, что горечь в голосе правильно рассчитана. И немножко ревности подпустим…
— Ты уже и на незнакомых девиц заглядываешься во сне!
— Моя кошечка! — голос Фера звучал расстроенно и обеспокоенно. — Я знал, что не стоило тебе говорить о дурацком сне. Я ни на кого не смотрю, кроме тебя, моя милая, моя сладкая женушка, моя маленькая ревнивая тигрица!
Его руки крепко обхватили ее талию, спустились чуть ниже, подбираясь к точке примирения всех супругов мира, но Лин решила играть до конца.
— Нет, не сейчас! Тебя ждут государственные дела, а меня — моя вышивка…
И она мягко убрала руки мужа, отодвинула поднос с недоеденным завтраком, поднялась в ванне. Дав Феру полюбоваться на свое прекрасное мокрое тело, вышла из бадьи:
— Мне осталось только рукоделие в этой жизни… — эх, мало тоски в голосе! Ну ничего, должно пронять. Всегда пронимало до сегодняшнего дня.
— Кошечка моя, я люблю тебя! — растерялся Фер. — Это же только сон, моя ариготта! Не придавай ему значения!
— Я знаю, знаю, — кивнула Лин, вытираясь огромным пушистым полотенцем, привезенным из Старого мира. При этом она старалась так поджать губы, чтобы на лице отразилось чуть-чуть печали, но совсем немного, а больше снисходительной улыбки понимающей, но обиженной жены. А теперь — одеться и быстро уйти.
— Лин, подожди!
Фер принялся выбираться из бадьи, но поскользнулся от спешки и плюхнулся на задницу. Лин нежно потрепала его по светлым кудрям и чмокнула в лоб, не меняя выражения лица:
— Не беспокойся за меня, мой ариго. Иди управлять страной!
И выскользнула в коридор.
После жаркой купальни он показался ей ледяным. Запахнувшись в тонкий халат, Лин быстро направилась в покои. Мысли ошалело метались в голове. Нет, нет, нет! Невозможно! Она надежно заперла его память об этой разлучнице! Не должно было остаться ни следа, ни кусочка воспоминаний, никакого цвета глаз или артефакта на пальце! Неужели она ошиблась в формуле зелья? Кто-то помог ему вспомнить? Нет, нельзя обратить запирание памяти, нельзя взломать ту каморку, где она хранится! Да и кто мог помочь? Лин обработала всех во дворце, а вне дворца никто не знал о свадьбе этой мерзавки из Старого мира и ариго Ностра-Дамнии. Все делалось в спешке, никаких объявлений не было, никаких слухов не просочилось… Ведь Мири шпионила целый месяц в трактирах Авилона! Ни одного упоминания о сероглазой чужестранке, даже в разговорах о женитьбе Фера!
Где такой чудесный план дал сбой?
Лин внезапно почувствовала себя совсем одинокой и незащищенной. Поежилась, толкнув дверь в покои ариго. И решительно вздернула нос. Все получится! Не сдаваться! Она так близка к цели, так близка к счастью, нельзя размякнуть на полпути и оставить все то, чего она добилась! Сейчас она оденется, пойдет в свою комнатку и тщательно перепроверит формулу. И пошлет почтового голубя матушке — может быть, та найдет причину, по которой Фер начал вспоминать…
Тем временем Фер, одевшись после ванны, шел к рабочему кабинету. Он был расстроен. Даже не так — он был в смятении. Лин обиделась, он это знал точно и винил во всем себя одного. Сны эти дурацкие… Зачем он рассказал жене? Ну и что, что договорились быть откровенными даже в мелочах! Надо головой думать, а не мизинцем, ведь ясно было, что кошечка заревнует и будет терзаться…
Ничего, он подарит ей маленькую безделушку, которая склеит разбитое сердце его любимой и помирит их. И больше никаких, никаких снов! Ничего, что могло бы расстроить маленькую милую женушку! О, он сходит к матушке Мариель и попросит заваривать ему зелье на ночь, чтобы спать так крепко, как только можно. Без снов.
У двери кабинета топтался взъерошенный и донельзя взволнованный секретарь, похожий на расстроенного охотничьего пса — длинноногий и нескладный. Увидев Фера, он бросился к нему, сложив руки, как при молитве:
— Мой ариго! У нас ужасные новости!
— Что стряслось? — раздраженно бросил Фер, добавив про себя: «Еще!»
— Почтовый голубь из Деистана!
— Пройдем в кабинет, — кивнул Фер. Неужели падишах все же решил развязать войну? Сколько трудов по организации переговоров, сколько денег из казны на подарки, неужели все дракону под хвост?! Канцлера хватит удар… Он и так толстый и красный, а теперь давление подскочит, и им придется избирать нового главного советника…
Фер со вздохом прошел к столу, прислонился к нему и кивнул:
— Что же, давайте ваши ужасные новости.
— Шахинне Самиана мертва!
Его словно оглушило. Самиана мертва? Великий Магистр, как такое могло случиться? Ведь падишах уже почти смирился с идеей, что его дочери не стать ариготтой Ностра-Дамнии, он уже начал рассматривать подходящие кандидатуры сыновей из высших аристократических семей, приближенных к ариго… Этот брак укрепил бы значительно испорченные отношения между двумя великими державами, а теперь… Все прахом, все пропало!
— Каким образом? Ее убили? — жестко спросил Фер, уже проиграв все возможные варианты дальнейших рекомендаций для послов.
— Что вы такое говорите, Ваша светлость! — перекрестился всполошенный секретарь. — Она совершенно внезапно заболела!
— Чем же?
— К сожалению, ни лекари-деи, ни наш знахарь из посольской миссии не смогли распознать какие-то признаки известных болезней, — скорбно потупился секретарь. — Возможно, новая, еще не изученная хворь…
Фер помолчал. Необходимо подумать. Необходимо что-то сделать. Например…
— Подготовьте официальное письмо соболезнования для падишаха. Проконсультируйтесь по поводу формулировок, чтобы оно было безупречным. Далее. Секретную депешу для посла в Деистане. Я желаю видеть младшего консула с подробным объяснением произошедшего. Лично! И пусть канцлер созовет Совет.
Секретарь торопливо записывал распоряжения в крохотный блокнотик, а Фер непонятно отчего рявкнул:
— Немедленно!
— Слушаюсь, мой ариго! — пискнул секретарь и испарился.
Фер вздохнул, поглаживая шею бронзового медведя. Раздражение захватило его внезапно и с такой силой, что он ухватил пресс-папье и швырнул его в противоположную стену. Книги с шумом посыпались с полки, зашелестели страницами, усыпали диван.
— Дерьмо огненного дракона! Великий Магистр, почему?
Медведь лежал на вышитом ковре и, как показалось Феру, смотрел с укоризной. Отец… Прости! Подняв тяжелую фигурку, Фер поставил ее на место, поправил чуть влево и отвел взгляд. Перед отцом ему всегда было стыдно, с того самого дня, как на голову двадцать восьмого ариго положили венец из лилий. Фер не уродился таким, как отец. Таким же властным, мудрым и непоколебимым в своем правлении. Даже артефакт не помогает, хотя должен был бы.
Он покрутил перстень на пальце. Иссиня-черный, гладкий, словно светящийся изнутри незаметным темным сиянием, он обнимал фалангу, скрывая ее почти целиком. Перстень дал ему мастер Миш, придворный артефактор, на другой день после свадьбы. Лин получила из его рук голубое, как небесный свод жарким летом, тонкое и широкое кольцо, которое так подходило к ее прекрасной белоснежной коже. Она сразу привязалась к своему артефакту, а вот Феру никак не удавалось установить контакт с черным перстнем. Как будто он пытался поговорить с глухим. И не мог понять отчего. Все шло совсем не так, как хотелось, как виделось ему до передачи власти.