Дзен-пушка

— Вы изъяли экспонат со стенда. Пожалуйста, немедленно верните его на место. О случившемся уведомлен смотритель музея.

Паут крутанулся на голос, в тревоге разинув рот. Инстинктивно нажал указательным пальцем длинный тумблер, выдававшийся из ряда кнопок сразу под стволом.

Результат получился неожиданным. В воздухе проявились несколько бледно-розовых сияющих линий, пронизали пространство, исторгнутые дулом пушки. Паут, приободренный этим, ухмыльнулся. Возможно, это и не сканер (он не видел никаких переключателей в режим сканирования), но пушка работает!

— Вы все еще не вернули экспонат на место, — укоризненно произнес вежливый голос после паузы. — Пожалуйста, верните, иначе сейчас появится смотритель.

Ухмылка Паута перешла в оскал, губы откатились, обнажив желтые зубы и выступающую вперед челюсть. Он услышал тихое жужжание позади и обернулся: через проход между стендами к нему катился маленький робот.

Откуда он вылез? Паут не слышал, чтобы дверь открывали. Он не знал, что это просто смотритель секции: такие имелись в каждом отделе музея и обычно пребывали в ждущем режиме, активируясь только для экскурсий, лекций или предупреждений посетителям. Робот не причинил бы химере вреда. Но Паут счел его воплощением власти Торта Насименту и ужаснулся.

Он весь затрясся, выставил перед собой новообретенную пушку и спустил курок. Он даже не постарался прицелиться. Бледно-розовая молния вылетела из дула, сначала по прямой, потом стала искривляться и уткнулась в головной отдел корпуса маленького робота.

Робот не взорвался, не загорелся и не обратился в пыль, как в кино. Он просто замер.

Волнистая молния висела в воздухе, не двигаясь, пока Паут не снял палец с курка.

Исчезла.

Паут постоял немного в полуприсядке, чувствуя бешеный стук сердца, потом подкрался к автомату. Робот не отреагировал.

Издав торжествующий вопль, Паут пнул робота. Машинка завалилась в сторону, покаталась туда-сюда и замерла.

Он убил его!

Охваченный радостью, обезьян развернулся и окатил экспозицию огнем. Визуального эффекта не последовало, все осталось как было. Но укоризненный голос заткнулся, и Паут, возвратясь к двери, с усилием налег на нее, вывалился обратно в коридор и побежал через выставку старинной обуви наружу.

Вечерело. Паут задумался, как пересечь саванну, холодно ли тут по ночам, что его может ждать в конце путешествия. Размышления эти его так напугали, что он стал колебаться, а покидать ли вообще безотрадный закуток, где хотя бы тепло.

Он оглядывал музейный комплекс. Ненависть к Насименту обретала новый аспект. Сперва, перед побегом, было бы неплохо рассчитаться с ним…

А почему бы и нет, в самом-то деле? Кроваво-красной розой расцвела в его мозгу решимость, и тут же блеснул свет в одном из зданий неподалеку. Через окно Паут с трудом различал фигуру, которая прохаживалась туда-сюда, держа что-то в руке.

Насименту!

Ему словно подкинули вкуснейших деликатесов. Ноги сами понесли Паута туда, к постройке, где мелькнул свет, и к двери за углом.

Нервы на миг подвели его, и он в панике стиснул рукоятку пистолета. Шероховатая поверхность успокаивала; казалась правильной, вырезанной по мерке его руки. В голове замурлыкал тихий голосок.

Я твоя. Калечить можешь ты и убивать — дзен-пушку навести лишь стоит.

Дзен? Что такое дзен?

Вопрос канул в недра сознания Паута, когда он приналег на дверь и, выставив перед собой оружие, вошел.

За дверью оказался какой-то экран из материала, похожего на смальту. Однако рассмотреть происходящее в комнате он не слишком помешал. Насименту стоял посередине помещения, вид у него, обычно угрюмого, был на диво расслабленный и довольный. В одной руке куратор держал бокал на длинной ножке, наполненный бледно-зеленой жидкостью. В другой — сканер. У стены справа от Паута находились два незнакомых человека. Один был среднего роста, немного ниже Насименту, с зачесанными назад и стянутыми в узел на затылке темными волосами и скуластым лицом. Черты его выдавали едва уловимое напряжение. На нем было странное свободное белое одеяние с каким-то жилетом или переноской от плеч до колен, и сбрую эту усеивали многочисленные ремешки и крючки.

Рядом с ним стоял мальчик: синеглазый, чуть золотокожий, с красивой прической. Курточка и штаны украшены голубым цветочным узором. Он смотрел на Насименту не моргая.

Незнакомец в ремешках и крючках говорил с куратором музея.

— Твоя лживость бесстыдна и не знает пределов. В некотором смысле это почти талант, ибо не каждый сумел бы одурачить воина.

— Почему же, знает, — спокойно возразил Насименту. — Вход в музей вооруженным лицам запрещен, это правда. Меня удивило, с какой легкостью ты поддался на это требование. Косё, тебя подвело укорененное в тебе почтение к традиции. Это ожидаемо. Все равно что пчелу сахаром приманивать.

— А как быть с тем старинным оружием, которое ты обещал мне показать? Это, полагаю, тоже выдумка?

— В общем-то… впрочем, неважно. Что от тебя требуется в данный момент, так это приспособиться к новой ситуации — как тренированный, гибкий и здравомыслящий человек, ты в этом несомненно преуспеешь. Но предупреждаю, — поспешно добавил Насименту, когда стоящий перед ним человек шевельнулся, — не делай резких движений. У меня тут симпатический приемник, настроенный на вас обоих и подключенный к высокоэнергетическому излучателю. Одно угрожающее движение, и он отреагирует прежде, чем вы это осознаете.

Незнакомец едва заметно улыбнулся, словно намекая Насименту, что и симпатический приемник можно обмануть. Насименту пригубил из бокала и помахал сканером.

— Мудрец, готовясь действовать, всегда притворяется глупцом, так, косё? Как видишь, я кое-что знаю о вашем учении. Я куратор этого музея, я обо всем кое-что знаю.

— Тогда объясни, зачем ты меня сюда заманил.

— Полагаю, мои мотивы будут тебе хорошо понятны. Косё, я чувствую великую ответственность за этот музей. Ему много столетий. Конечно, его практически разрушили в восемьдесят третьем — что за варварство! — но я кропотливо потрудился, реставрировал его и почти полностью восстановил экспозицию. Я считаю его репозиторием всех достижений этой древней планеты, колыбели человеческой цивилизации. Подземные уровни для публики закрыты. Там у меня коллекция человеческих типажей, представляющих особый интерес, в частности, связанных с Землей. Ты слышал о генетически оптимизированных чиновниках? Чистейших альтруистах, разработанных так, чтобы обеспечивать обществу идеальное качество государственного управления? О, у меня один такой есть! Я его с нуля вырастил, по старым записям. У меня есть и клон Варго Гридбана, человека, чьи работы подарили нам фитоловый двигатель, клон, воссозданный по тем же старинным коллекциям… Но генетические кодексы, конечно, бессильны обеспечить меня образцом косё. Это результат тренировок. У меня нет косё. Их так тяжело найти, нелегко заманить в ловушку, сложно поймать и, конечно, опасно удерживать в заточении. Думаю, мне удалось преодолеть эти трудности. Ты будешь жить внизу в комфортабельных апартаментах. Мальчик остается здесь, со мной и моими роботами, о нем позаботятся. Если тебе удастся совершить побег, мальчишку немедленно убьют. И обратно, если он попытается освободить тебя или покинуть музей, убит будешь ты.

— План твой неосуществим, — тут же ответил косё. — Мой племянник скорей предпочтет смерть, но не станет удерживать своим присутствием меня в заключении.

Мальчик кивнул в знак согласия.

— Если мальчик совершит самоубийство, ты тоже немедленно будешь лишен жизни.

— Это не считается. Будет так, как я сказал, или никак.

Насименту задумчиво сделал долгий глоток из бокала, глядя на двоих поверх кромки стекла. По лицу его было видно, что он верит словам косё.

Потом он вздохнул и опечаленно отставил бокал.