Крылья Руси

Он будет, будет еще вспомниать их, но – потом. Все потом.

Он справится, он сильный.

И уж тем более не волновало Алексея, происходящее в Москве.

Он не знал, что на следующий же день Софья навестила дом Заборовских, потребовала к себе Марфу, выспросила у нее все, что могла, отметила ту же болячку – начальные признаки влюбленности в государя, плохо, очень плохо, надо пресекать, а спустя неделю нашла девушке жениха. Который, вот совпадение-то, отправлялся к новому месту службы – в Крым.

Подальше от Алексея! Чтобы ни ногой в столицу!

Говорят, Азов стал очень милым местом, вот там пусть и сидят! Точка!

Нельзя им этого, вовсе даже нельзя. Будь Марфа другой, но ведь эту липучку потом ничем не отдерешь. Да и Заборовские род обильный, уцепятся, никакие Милославские их не отдерут. Нет, так не пойдет.

Не затем они тридцать лет работают, чтобы из-за непонятной девицы все прахом пустить! Она этого не допустит!

А боль…

Природа власти такова, что ради нее приходится рвать на куски не только чужие сердца, но и свое. Успокоятся и Марфа, и Алексей, никуда не денутся. Нет у них такого выбора. И права на любовь тоже нет. Пусть кто хочет – осуждает, а Софья выбор сделала. Да и Алексей тоже, иначе не рассказал бы ей все, не уехал… благодарен он за это не будет, и хотелось бы ему, но – нельзя.

И этим все сказано.

***

- Мария, милая, ты не могла бы навестить Марию-Луизу?

Маша с интересом посмотрела на супруга.

- Что случилось?

- Она уже третий день бьется в истерике.

Хм-м... это было серьезно. Более чем, учитывая, что испанский двор – место своеобразное. Но если королеву не могут привести в чувство даже ее придворные дамы!?

Хотя о причинах Мария догадывалась.

- Ладно, я схожу. А что говорит Карлос?

- Племянник сам в недоумении...

Маша усмехнулась, вспоминая, как она удивлялась этому «дядя - племянник» между братьями. Потом поняла. Этикет-с...

Невежливо при живой-то королеве говорить о незаконном королевском сыне, вот и называли вежливо – племянником. Опять же, когда один брат старше другого на четверть века – отношения братскими уже не будут. А будут именно такими – опека с одной стороны и уважение с другой. Это в лучшем случае.

Маша покивала и решила сходить, навестить «племянницу». Хотя будет ли толк?

При всем внешнем обаянии, красоте и доброте, Мария-Луиза была достаточно сложным человеком. Не бывает простодушных принцесс, тем более – французских. Притворялась она виртуозно, а уж что творилось у нее в душе?

Вот и сейчас она попросту рыдала. Не кричала, не пыталась кого-то обвинить или рассказать, что ее расстроило – рыдала. В три ручья.

Маша честно попыталась ее утешить, но – как!? Как успокоить женщину, которая просто изображает слезоразлив? А из-за чего?

А неизвестно!

То ли хомячок сдох, то ли пуговица отлетела... догадка у Маши была. Но утешать женщину, которая мечтала о ее смерти? И смерти ее детей? Мол, не страшно, что умер Людовик, все равно вы на небесах встретитесь. Так, что ли?

Неубедительно.

Так и не вышло приличного утешения.

Дон Хуан искренне расстроился – Карлоса он любил и хотел, чтобы у короля все было в порядке. А какой тут порядок? Но потом рассудил, что слез в любой женщине не больше ведра, выплачется – успокоится и вообще, истерики лучше лечить пощечинами, а не поглаживаниями – и махнул рукой.

И верно.

Спустя неделю Мария-Луиза успокоилась. Но вот прежнего огня и живости в ней не осталось. Теперь это был лишь слепок той Марии-Луизы. Оно и понятно. Насколько уж там была любовь со стороны дофина – неизвестно, но принцесса явно его любила. А может, и он тоже? Бросился ведь Людовик ей на помощь! Или это просто сработали воспоминания о счастливых детских днях? Даже если и так... Детство – важный кусочек нашей жизни. Легкий, счастливый, беззаботный, и теряя кого-то из той, счастливой поры, мы теряем часть себя. И это – больно. Очень больно.

Сочувствовала ли ей Маша?

О, нет. Слишком памятны ей были те секунды, когда она не знала, где спрятать детей. И думала, что умрет сама, но выиграть бы время... и все это по милости позавидовавшей чужому счастью стервозы?!

Хватит с нее и того, что не злорадствовала.

***

- Что случилось?

Алексей не любил, когда их работу прерывали. Он, Иван, Софья... время от времени им требовалось поработать вместе. И бояре давно уже знали – не стоит лезть в этот момент к государю. Но...

Видимо, что-то такое было у Федора Ромодановского, что он рискнул царской немилостью.

- Яков умер.

Иван присвистнул. Софья потерла руки.

- Подробности?

- Все сложно. Яков умер, а его вдова бежала из страны.

Софья усмехнулась. Она лично давала Анне добро на такое решение, но...

- Подробности?

- Говорят, что короля отравили. Имена называют самые разные, а уж кто там, что там...

- Пусть сами разбираются. Главное, чтобы долго заняты были.

- Монмут счастлив. Уже сделал шотландцам предложение вассалитета, но пока его никто не оценил.

- А почему бежала вдова? – заинтересовался Иван.

- Говорят, она беременна.

- От Якова? – улыбаясь, уточнил Алексей.

Ромодановский только руками развел.

- Зачат-то ребенок точно был при жизни Якова. А дальше... все в руках божьих!

Софья тоже улыбнулась.

- Где вдова – неясно. Но в Шотландии она была бы игрушкой. А на континенте... там возможны комбинации и варианты.

- Тебе – да вдруг неясно? – усомнился государь.

- Может быть, - Софья накрутила на палец кончик косы, - она объявится во Франции? Кто знает... Людовику надо чем-то заниматься. И если родится мальчик, и если родится девочка...

- Соня, ты – чудовище! – высказался Иван. Но звучало это так восхищенно, что никто не поверил.

Сколько времени собачатся англичане и французы? И тут Людовику в руки сваливается – ЭТО! И в общем-то все правильно. В Испании без него разберутся, а вот в Англии и Шотландии...

Какой простор для комбинаций! Сколько вариантов!

Например, война за Шотландское наследство!

С кем?

О, тут тоже хватает претендентов! Швеция, Дания, Монмут... восхитительно! А ведь Людовик – католик, считай, ирландцы его уже полюбят, а вот протестанты – не примут. К тому же, он не сам по себе придет, а как опекун законного короля. Последнего Стюарта! Как много интересного может получиться!

Ромодановский ушел. Алексей посмотрел ему вслед.

- Как там у него с Любавой?

- Великолепно. Душа в душу, разве что без детей. Но это им жить не мешает. У нее есть Володя с Наташей, у него жена рожает чуть ли не каждые два года – разве плохо? И никакой ревности! Человек на работе, в Кремле, все всё понимают. А чем он тут занимается между работой – его личное дело.

- И все же, дона Хуана мне жаль, - вздохнул Ваня, – там была такая любовь.

Софья подошла к мужу, приобняла его за плечи.

- Не стоит жалеть. Это не любовь, это страсть. Огонь, в котором сгоришь – и пепла не останется. А вырастет ли что-то на кострище – Бог весть. Любава не подходила князю морей. Слишком уж она мягкая, добрая, нежная... да и воспитание у нее другое, и дон Хуан не смог бы ставить ее интересы на первое место. Знаешь, Маша сейчас пишет, что привязалась к мужу, а он – к ней, и разница в возрасте им не мешает. Можно упоенно восхищаться котенком, но рано или поздно, тебе потребуется партнер, а не плюшевая игрушка. Любить можно разных, а вот строить будущее надо с равными тебе по силе духа, уму, характеру, иначе потом пожалеешь.

- Как мы с тобой?

- Хотя бы. Вот у Алеши чуть иная ситуация, но Уля удачно дополняет его.

- Я воюю и делаю детей. Она их воспитывает.

Глаза Алексея затуманились. По возвращении из Дьяково он не спрашивал о Марфе, но сейчас настал момент.

- Говорят, на Москве новая красавица объявилась?