Госпожа ворон

— Здравствуй, Мать лагерей.

— Я стала ею только с твоей помощью, — беззвучно ответила танша одними губами.

Их объятие встряхнуло Бансабиру, как электрический разряд в грозу. И, окруженная теплыми надежными руками соратника, танша, наконец разревелась. Забыв обо всем, кроме воссоединения с этой семьей, которой ничего не нужно доказывать, которая знает ее не только как дочь Свирепого или воспитанницу Тиглата, но как Бансабиру Изящную, вылепившую себя из рабской глины ничтожества и вознесшуюся к вершинам собственной неукротимой волей и неодолимым упорством.

— Значит, мы действительно собрались все вместе, — раздался в дверях залы еще один родной голос, и плечи Бану, обвитые рукой Рамира, вздрогнули. Танша подняла голову и оглянулась.

— Бансабира Изящная.

"Астароше просто велся на юность и перетрахал кучу молоденьких баб, пока ты не повзрослела" — прозвучал насмешкой в памяти голос Гора.

— Астароше Великодушный.

Он подошел к ним, и из-за узости проходов вдоль скамеек, Рамиру тоже пришлось отступить, а Дайхатту — вжаться в сиденье, чтобы пропустить бойца.

— Ты стала красавицей, — польстил Астароше.

— Я и была красавицей, — усмехнулась молодая женщина шатену в глаза.

— Мне ли не знать, — прошептал Астароше и потер подбородок. Он возмужал и изменился, но где-то внутри Бансабира опытным глазом полководца нашла надлом: незаросший, затянутый и замазанный наспех. Это не нога — колено ему сломал Гор. Это душа — жизнь ему сломала Бану.

Он мог встать, упрямо возразил внутренний голос главнокомандующего, без колебаний отдавшего тысячи приказов. У него сломана нога, напомнила мягкая женская совесть, а без ноги встать трудно.

Они ничего не могли сказать друг другу и, тупо уставившись глаза в глаза, стояли на вытянутой руке. Дайхатт, проникнутый трогательностью и теплотой встреч Бансабиры, мгновенно уловил печальную молчаливую ноту: мол, что тут скажешь? "Астароше любил меня" заявила Бану с неделю назад. Похоже, так и было.

Ситуацию спас Рамир, попросив представить спутника Изящной. Бану указала на земляка, назвав его. В подробности никто не лез.

Дайхатт осознал, что Бансабира не знает, что значит, обсуждать принятые решения. По понятным причинам.

Они расселись и разговорились — теперь уже все. Болтали о всяком, расспрашивая, как у нее дела, где Бану побывала, что делала. Танша отвечала далеко не на все вопросы, но о последней встрече с Гором обмолвилась.

— Серьезно? Тиглат? Как он и где? — решительный альт перекрыл гомон, и Бану узнала тембр Ирэн Безликой. Смуглая, жилистая, маленькая, с множеством мелких морщин и шрамов, как на лице, так и на оголенных до плеч руках. Следом шла Аннамара — с тем же живым васильковым глазом и заволоченным выцветшим. Следы пожара на ее лице не стерло даже время, и широкая прядка волос надо лбом по-прежнему отрастала седой.

Бансабира расцеловалась с обеими.

С противоположной стороны арены поднялся Ион — долговязый и мускулистый. Он махнул Бану рукой и сказал пару равнодушно-учтивых фраз. Они, хоть и учились у одного наставника, никогда не были близки. Потом заявил, что время начинать и велел третьегодкам готовиться. За мгновение до начала в зал забежала Габи. Приметив Бану, она успела только улыбнуться, а после ударили в гонг.

Когда Астароше, взявший роль герольда, объявил о цели их собрания, и состязания начались, Дайхатт замер с отвисшей челюстью. Не мог оторвать глаз от происходящего и вспомнить — был ли он сам в двенадцать-тринадцать лет способен выделывать такие штуки, как, например, вон тот парень? Был ли так находчив, как та девчонка? А вот хотя этим двум, наверняка бы сумел даже дать фору.

— Тану Яввуз, — тихонько позвал он, расположившись слева от Бану, хотя его и стремились оттеснить те, кто скучал по женщине не один год. В контексте происходящего собственное обращение к Бану казалось ему из рук вон нелепым, но зайти дальше он не смел.

— Да?

— Все эти люди, не на арене, а среди наблюдателей, они выпускники храма?

Бансабира отозвалась не сразу, обведя всех собравшихся внимательным взором. Все так.

— Наставники Храма Даг, — ответила вслух, — бойцы, удостоенные за мастерство мест в первой десятке.

Аймар о рангах Багрового храма имел представление предельно смутное, но выяснить решил позже: Яввуз сейчас явно нерасположена к долгим объяснениям. Ее глаза светились радостным азартом предвкушения чего-то чудесного.

Бои закончили только через пару часов. Некоторых из ребят наставники, Ион и Аннамара, растаскивали не живых, не мертвых.

Когда все поднялись, Шавна уцепила подругу за руку, заявив, чтобы немедля готовили для Бану ночлег и обед. Все, кто знал ее, кто воспитывал и учил, с кем она путешествовала и набиралась опыта, все должны были явиться, если были на острове. А до тех пор Бансабира, заявила Шавна, принадлежит только им, и утащила прочь. Рамир и Астароше переглянулись и поспешили вслед. Дайхатт остался стоять, оглашенный произошедшим, не понимая, куда теперь себя девать. В окружении незнакомых убийц даже он, полноправный тан, чувствовал себя загнанным зайцем. Неожиданно Ишли взял его под крыло, заявив, что займется его устройством, и "это быстро".

Бытовой вопрос действительно был улажен мгновенно. Аймара поселили за соседнюю от Бансабиры дверь, прислали раба с небольшой порцией еды до праздничного обеда, и оставили на собственное попечение.

Бансабира переглянулась с Аймаром в каком-то из коридоров, когда с Шавной, Рамиром и Астароше, шла к выходу из пирамиды, обронила что-то о том, что не сможет ближайшее время быть с ним внимательной и исчезла за следующим поворотом. Аймар вздохнул, отогнал приступ паники, вызванный очередными надсадными стонами откуда-то из-под земли и из центра пирамиды и тоже пошел на улицу. Там, в городе, было хотя бы ярко и оживленно. А здесь, в пирамиде, смертью пропах каждый угол, ибо стены Храма Даг приветливы только к тем, кто говорит на их языке.

В боковой галерее Аймара поймала за плечо Ирэн:

— Кажется, ты гость Бану, — утвердила она. — Не слоняйся в одиночестве. У тебя нет опознавательных меток о том, кто ты. Не успеешь моргнуть, окажешься в кандалах. Давай-ка, пошли со мной. Поможешь с малолетками. Бану сейчас все равно не до тебя.

Таким образом, Дайхатт оказался пристроенным.

Четверо давних друзей расположились на пустыре за кузницей, как нередко бывало в былые времена, когда они вместе тренировались или мотались по Бледным островам, Ласбарну, Восточным землям, вместе отлавливали пиратов и гоняли перепуганных мальцов. Рамир многое знал о том, чем Бану жила после ухода из храма, что-то знала и Шавна, но распространяться об этом совсем не хотелось.

Они просидели почти три часа, прежде чем их позвали в открытую трапезную — место сбора Клинков с номерами выше двадцатого. Там собралось множество людей, которых Бану называла по имени, и Аймар, присутствовавший как гость Изящной, дивился, какой огромный мир оставила за плечами Маленькая танша, чтобы вернуться в чертог отца.

Габи Бансабира говорила благодарности за науку хорошо выглядеть. Человеку, по имени Шухран сказала, что в ее охране есть могучий полукровка — на одну ногу северянин, на другую ласбарнец — с таким же именем по прозвищу Двурукий. Еще кому-то вспомнила забавный случай с кузнецами…

Как на небе есть два светила для дня и ночи, так и в танше Пурпурного дома было две Бану.

После обеда воодушевленная Бансабира предложила вместе прокатиться верхом, но Шавна качнула головой.

— Я бы не была так настойчива поболтать с тобой до обеда, родная моя, без причины и, поверь, дала бы тебе с дороги перевести дух. Но я ж не знаю, сколько ты пробудешь тут еще, а у меня заказ на Коралловом Острове, надо прибыть завтра утром, так что сегодня с вечерним отливом мне выходить в море. Надо готовиться и торопить компанию.