Даишига

– Экуп, я же действительно только пошутил.

– Нет, Югсон, это судьба, Ты избранный. Завладение книгой центавров – чрезвычайно важный путь спасения Квантона. Мало того, от успеха или неудачи будет зависеть не только будущее Квантона, это окажет влияние на будущее всего мира. Ты молодой, сильный. Справишься. Справишься или умрешь. Другого не дано… Но не будем о грустном. Всегда надо верить в лучшее.

Югсон поклонился Экупу и попятился к двери. Старик поднял руку, дав понять, что разговор еще не окончен.

– Подожди. Теперь, когда твоя судьба определена, я должен посвятить тебя в большую тайну, о которой известно только двоим – мне и Тимустоку.

Экуп встал, отодвинул одного из истуканов, и в его руках появилась небольшая черная коробка, похожая на ларец для хранения драгоценностей. Он поставил коробку на стол, поднял крышку и извлек амулет в виде мерцающего кристалла.

Югсон не удержался и воскликнул от удивления:

– Амулет центавра?! Я не верю своим глазам!

Экуп снисходительно улыбнулся.

– Но это именно он, амулет центавров, при помощи которого древнему мудрецу когда-то удалось оживить погибшего пришельца. Я взял его сегодня у Суривады, чтобы показать тебе. Что мне известно о его свойствах? Кроме воскрешения после смерти, может исцелить раненого, безнадежно больное тело. Может быть, обладает и другими свойствами? Возможно, но я этого не знаю.

– Экуп, как он оказался у Суривады? – все с тем же выражением крайнего удивления спросил просевшим от спазма в горле голосом Югсон.

– Как оказался? – повторил старик вопрос. – Хорошо, я тебе расскажу. Эта история непростая. Знаешь, жизнь мага измеряется не годами, а энергией, которой он овладел, силой заклинаний, умением в своих видениях узнавать о прошлом, будущем. А главное – умением воздействовать на реальность, менять ее. Иной маг всю жизнь творит заклинания, а толку никакого. А другой изменяет целый мир. – Экуп помолчал, перевел взгляд с Югсона на кристалл и начал свой рассказ: – О существовании этого амулета знал один единственный человек – дед Тимустока, великий ясновидец Горостон. Ибо только ему удалось постичь подлинную историю о происхождении книги центавров и об ее расшифровке. И тогда он занялся поиском книги и этого амулета, чему посвятил половину своей жизни.

В первую очередь надо было найти дом, в котором когда-то жил мудрец. Больше всего его беспокоил вопрос: сохранилось ли здание? И эта мысль не давала Горостону покоя ни днем, ни ночью. Но однажды ему было видение, в котором ясновидец прекрасно разглядел его. Дом был построен из камня, поэтому простоял многие века, почти не потеряв первоначального вида. Лишь медная крыша окислилась от дождей, влажных ветров и туманов. Местами позеленела или заросла мхом. В сновидении указывалось и место его нахождения – в юго-западном направлении от Квантона.

И тогда, конечно, Горостон отправился в путь, взяв с собой отважного юношу по имени Друилз. Рано утром они вооружились, оседлали лошадей и поскакали к горам, в направлении, указанном в видении, без всякой надежды когда-то возвратится обратно. Больше недели ехали без всяких приключений. А потом, когда уже закончились припасы, они наткнулись в лесу на деревню. Уставшие и голодные еще издали уловили запах дыма и жареного мяса. В надежде, что смогут передохнуть и досыта наестся, пришпорили своих коней. Но тут же Горостона что-то предупредило об опасности. Он остановился и свернул за деревья. То же самое велел сделать и Друилзу.

– Чувствую что-то неладное, надо быть осторожнее, – сказал Горостон своему попутчику. – Давай немного понаблюдаем. Мне кажется, тут нам не слишком рады.

Друилз послушался, но бросил на Горостона недовольный взгляд.

– С твоей осторожностью умрем с голоду.

Горостон усмехнулся.

– Первым делом сохранить голову, а набить желудок потом. Но обязательно.

В деревне не удавалось обнаружить хоть какие-то признаки жизни. Все вокруг безмолвствовало.

– Надо привязать коней и подобраться поближе, – через довольно значительную паузу добавил Горостон.

Путники спешились, привязали поводья к сучьям и пошли. Через несколько шагов заметили хорошо протоптанную тропу, ведущую от деревни вглубь леса. Остановившись рядом с ней, спрятались за деревья и продолжили наблюдение. Наконец, появилась первая живая душа. Это был сутулый, даже сгорбленный мужчина неопределенного возраста. Он вышел на середину улицы и начал как оглоушенный притоптывать ногой и кружиться на одном месте. Через некоторое время к нему подошел другой, потом третий, четвертый. Вскоре образовалась толпа. Все мужчины были сутулыми и вели себя одинаково: притоптывали и кружились. Тут стали появляться и девушки. Они были не сгорбленными, зато с муравьиными талиями, невероятно большими бедрами и длинными носами. «Ничего, с лица воды не пить», – утешил сам себя Друилз.

Девушки не кружились, только с достоинством выстраивались в ряд, изображая из себя зрителей. От представления притоптывающих мужчин и неподражаемых поклонниц их искусства Друилз расплылся в улыбке. Очевидно, в тот момент он забыл о голоде, и ему хотелось уже не хлеба, а только зрелищ. А Горостон наблюдал за происходящим с самым серьезным выражением на лице, время от времени озирался по сторонам и напряженно пытался найти объяснение выходкам сутулых актеров.

Танцы продолжались долго, и, казалось, конца им никогда не будет. К Друилзу вернулось ощущение голода, он все чаще и чаще стал отвлекаться от зрелища и вопросительно поглядывать на Горостона. Мол, сколько еще наслаждаться искусством? Пора что-то предпринимать. Его нарастающее нетерпение немного улеглось лишь тогда, когда однообразие представления нарушилось. Девушки зашевелились, собрались в кучку. Пообщавшись, они вернулись на свои места. Но не все. Одна из них легкой походкой прошлась по внешней стороне круга танцующих, а затем стала каждого разглядывать в упор. Судя по всему, дело пошло к развязке. На последнего она смотрела так долго, что тот обеспокоенно завертел головой. Девушка тут же вцепилась в него, притянула в центр круга, а сама отошла в сторону. До наблюдавших за всем этим Горостона и Друилза донесся радостный вопль.

И вот круг сутулых танцоров начал сжиматься. Вдруг тот, кто находился внутри круга, прорвался через надвигающееся на него оцепление, с истошным визгом пронесся между домов и побежал по тропе в лес. От неожиданности Горостон и Друилз только переглянулись.

– Давай остановим, разузнаем, что там у них на уме, – сказал Друилз и выскочил на середину тропы прямо перед беглецом. Тот, словно ничего не видя своими обезумевшими глазами, не свернул, а набросился на Друилза и, изгибаясь как дикая кошка, готов был вцепиться зубами в горло. Все произошло так неожиданно, что Друилз отпрянул в испуге. Не ожидая подобного реверанса, он не сразу понял, что случилось, и, как мог, уворачивался от зубов напавшего, Но быстро пришел в себя и прокричал:

– Извини! Я только хотел спросить! – Напавший его не слышал, продолжал рваться к горлу и чуть не достиг своей цели. Друилз резко отдернулся, ударился головой о ствол дерева и опять выкрикнул: – Сдаюсь! Прекрати, придурок! Сдаюсь!

Горостон некоторое время не вмешивался, позволив своему молодому другу подольше потренироваться в рукопашной борьбе. Затем сделал два шага вперед, взмахнул мечом и резко с оттяжкой резанул беглеца немного пониже горба. Тот, на мгновение оцепенев, соскользнул на землю.

– Что это было? – недоуменно спросил Друилз, посмотрев на лежавший в луже крови разрубленный на две части труп, из которого медленно растекались кишки. – Придурок, Но все равно жалко.

– Не скорби, не стоит. Ты не убьешь – съедят тебя. По-другому никак.

– А ведь он, наверное, мог бы действительно перегрызть горло. Мне аж страшно стало. – Друилз тяжко выдохнул и добавил. – Зря я выскочил на тропу.

– Да не переживай ты так. Этот бесноватый все равно был обречен. Они же проводили ритуал жертвоприношения. Выбрали его. А раз выбрали, уже никуда не денешься. Возможно, даже и побег – не попытка спасения, а всего лишь часть ритуала. Это ему еще повезло, что такая легкая смерть, а то пришлось бы живьем на костре поджариваться или несколько дней висеть вниз головой. Надо будет пройтись по этой тропинке, посмотреть, куда он бежал.