Варадеро не будет

Сиротин не отвечал. Он нервно барабанил пальцами по столу, пристально глядя в экран компьютера. И тогда старик понял.

Опыты на людях ещё не проводились. Предпосылки хороши, но добровольцев не нашли. А он подходит под это по всем статьям. Жить Пашке Моторину осталось недолго, а в случае успешного переноса есть шанс вернуть молодость, пусть даже частично. Ну и кроме того, если опыт не удастся, то его никто не хватится.

Чувствовать себя подопытным кроликом было очень неприятно, но в сознание всё более настойчиво стучала мысль о том, что появился шанс не только слетать в прошлое, но и может быть восстановить здоровье. Вот только что он будет делать потом, когда эксперимент закончится?

– Вы говорили, что это на месяц, – напомнил он Сиротину. – Но так и не сказали, как я вернусь обратно.

На этот раз хозяин кабинета посмотрел на гостя открытым, радостным взглядом. Видимо, этот вопрос был решён.

– Совершенно верно, Павел Степанович, – с улыбкой сказал он. – В контейнере установлен маячок, который позволит отслеживать ваше положение не только во времени, но и в пространстве. Именно с помощью него мы выдернем контейнер обратно. Главное, чтобы вы в нужный момент были внутри. Я планирую, что на операцию нам достаточно месяца.

– Трёх, – коротко поправил Моторин.

– Почему?

– Если там будет этот коробейник, то дай нам бог за три месяца уложиться. Пока разъясню, пока модель соберём, испытаем. Ну, а если историки ошиблись, и он приехал позже, или вообще в Москве остался, то мне придётся всё самому. А это займёт никак не меньше времени.

– Но три не получится! – несколько испуганно возразил Сиротин. – Следующая ключевая точка только через год.

– Год, так год, – не стал спорить Моторин. – Если здоровье поправится, то почему бы нет? Поживу там, глядишь, нашим на фронте чем помогу.

Глава 3. Люди – не мыши

Моторин сидел на надувном матрасе возле ворот контейнера и смотрел на суетящегося над порогом Сиротина. Состояние было как перед первым погружением. Вроде бы всё предусмотрено, но в руках дрожь от волнения, в голове сами собой возникают пункты, которые следует не забыть, сердце колотится так, что отдаёт в ушах. И что-то ещё, что следовало сделать, но оно совершенно вылетело из головы.

Старик повернулся к физику и спросил то, что давно хотел, но забыл за ворохом свалившейся информации.

– Серафим Викторович, а чем ваша лаборатория занималась до временных разработок?

– Ох, Павел Степанович, я совсем запамятовал, – он выпрямился и залез во внутренний карман пиджака.

Порылся и достал оттуда обычную на вид батарейку несколько туалетной маркировки «АА».

– Вот! – гордо произнёс он.

Понятно, что обычный аккумулятор не вызвал бы в лице кандидата наук такой вспышки гордости, поэтому Павел взял изделие в руку, внимательно осмотрел. Хорошо бы очки, но и без них видно, что наклейка выполнена кустарно, на обычном принтере, содержит сведения об изготовителе – «ООО Грабат», вольтаж, два и три десятых, и ёмкость. Здесь глаза старика полезли на лоб, потому что либо в маркировку закралась ошибка, либо эта мелочь действительно выдаёт целый киловатт.

– Как? – только и спросил он.

– Испанская разработка. Графен. Они представили её ещё в пятнадцатом году, тогда же началась распродажа участия в проекте. Подключились, как обычно, китайцы, немцы, ну и России достался небольшой участок. Так что технологии были переданы в нашу лабораторию, ну, а мы их немного доработали под бытовые нужды. Двадцать таких батареек сейчас могут заменить обычный автомобильный аккумулятор. Опять же, время зарядки у этой игрушки всего три минуты.

– На весь киловатт?

– Абсолютно. Я, Павел Степанович, положил вам почти весь наработанный запас изделий и спецификацию к ним.

– Сколько? – голос от возбуждения хрипел.

– Триста одиннадцать штук. Больше, увы, нет.

Старик помолчал, потом с надеждой спросил:

– Как вы думаете, получится изготовить подобное в реалиях начала двадцатого века?

– Очень сомневаюсь. – Сиротин покачал головой, но в глазах его светилась гордость.

– Жаль. Можно было сконструировать полностью электрическую подлодку с неплохим запасом автономности, если бы удалось собрать хотя бы тысячу таких аккумуляторов.

– Увы, Павел Степанович, увы. Мы и так можем выдавать не больше двух единиц продукта в день. А у нас ведь ещё и заказы. Так что постарайтесь уложиться в рамки существующего. Вы опись содержимого уже прочли?

– Только просмотрел. К сожалению, на детальное изучение не хватило времени, уж больно всего много.

– Значит, первым делом её и изучите, – Сиротин потёр ладони и с азартом посмотрел на Моторина. – Ну? Готовы?

– Запускай, боярин, свою бесовскую машину, – фразой из фильма ответил старик и махнул рукой.

– Тогда я вас запираю, Павел Степанович. Не забудьте, ворот – вот он, в нижней части.

Физик подёргал примитивный металлический запор в виде поворотного засова с приваренной металлической дверной ручкой и снова посмотрел на Павла.

– И не волнуйтесь. Всё будет хорошо, и через год я вас заберу. Таймер я уже взвёл, а теперь, до свидания.

Он ещё секунду переминался с ноги на ногу, то ли не решаясь обнять старика, то ли оттягивая до последнего момент выхода из контейнера. Наконец, перешагнул порог, задвинул обе створки и со страшным скрипом завернул запор. Моторин остался один.

Павел оглядел ставший за полгода привычным контейнер, улёгся на надувной матрас, как советовал физик, и постарался выбросить из головы все мысли. Снаружи раздался лёгкий гул, понемногу повышающий тональность, тяжёлый сорокафутовик завибрировал, сначала незаметно, но всё больше набирая амплитуду, наконец, раздался звук лопнувшей автомобильной рессоры и всё мгновенно стихло.

Не было ни движения, ни звука, само время и то не ощущалось. Изменилось освещение. Тусклая лампочка под потолком вместо мягкого жёлтого сменила частоту на режущий глаза синий свет. Старик с ужасом почувствовал, что даже его вес стал иным. Теперь тело весило не меньше тонны. Даже пошевелить пальцем он теперь не мог. Веки, и те не двигались, и глаза сразу же начало безбожно щипать. А ещё через секунду Моторин понял, что он не дышит. А когда прислушался к собственным ощущениям, заметил, что и сердце не бьётся.

Жаль, что я не пережил переноса, печально подумал старик. Или уже не старик? Интересно, после смерти возраст сохраняется, или каждый получает возможность выбрать себе любой подходящий?

Павел осознал, что в теле у него ничего не болит, но и пошевелить он не может даже глазами. Более того, взгляд, так ни на чём и не сфокусированный, остался направлен в неопределённую точку пространства, охватывая лишь нечёткие образы стоящих у стены станков, задней ножки стула, лампочки над входом, и чего-то непонятного, неизвестно как висящего над порогом. Через какое-то неопределённое время Моторин понял, что это зависшая в воздухе неподвижно бумажка.

И тут всё кончилось. Раздался глухой удар, и голова старика по инерции провалилась в гулкое нутро матраса, а тело подпрыгнуло, спружинив. Листок бумаги завершил свой изломанный полёт и опустился на пол, а трубы в дальнем конце контейнера отметили окончание путешествия дружным негромким звоном.

Вновь появилось чувство тяжести, где-то снаружи послышались еле различимые звуки, лампочка вновь светила уютным жёлтым светом. Тело снова дало о себе знать лёгким прострелом в печени, ускоренным пульсом и дыханием. Глаза долго не могли проморгаться.

Живой. Моторин кое-как поднялся на четвереньки и в несколько приёмов отвернул запор на двери. Внутрь тут же ворвался свежий, пахнущий лесом, воздух, послышался оглушительный птичий крик, а в глаза ударило ослепительное летнее солнце.

Это было последнее, что запомнил старик, потому что в следующее мгновение он уже жалел, что перенёс путешествие во времени, а не умер так тихо и безболезненно по пути. Сначала скрутило сердце. Оно рвалось из груди, поднимая частоту биения до отсечки, а грудная клетка сворачивалась внутрь, стараясь удержать на месте непослушный мотор. Каждый удар отдавался молотом в голове, ушах, ногах, животе. Потом в хор включилась партия печени и Павел скрутился в другом направлении, стараясь ладонями удержать от боли рвущийся в клочья орган. Но вместе с печенью начали ныть почки, поджелудочная, о существовании которой старик до сих пор не догадывался. Затем огнём разгорелись лёгкие, а в жилы кто-то запустил вместо крови жидкий свинец.