Чужие пути

— Пойдем, — взял ее за локоть и Тамила послушалась. Но на винтовой лестнице, она поскользнулась и едва не проехалась носом по железным ступенькам, если бы Микель не поймал ее под руки.

— Смотри, ноги тебя совсем не держат, — остальной путь, он пронес ее на руках. Девушка попыталась сопротивляться, но он только теснее сжал ее за талию. — Не каждый день тебя так носят, радуйся, пока есть возможность, — спокойно сказал он, не смотря ей в глаза.

Ведьма недовольно фыркнула, а оказавшись на пороге комнаты, закрыла перед его носом дверь.

— Вот она — благодарность, — оборотень улыбнулся, до сих пор ощущая в пальцах легкое покалывание от тепла женского тела.

Среди ночи, Микеля разбудил шум и крики, они доносились из башни. Недолго думая, он обернулся волком и помчался наверх.

Дверь в комнату Тамилы была выломана и болталась на одной петле. Ведьма и графиня Аорелия стояли в углу, а перед ними возвышался медведь. Он скалился, залил слюной весь пол.

У Тамилы на ночной рубашке расплылись багровые следы от порезов, по виску также текла кровь, а графиня выставила перед собой длинный канделябр, надеясь, что он поможет ей.

Микель налетел на медведя сверху и отбросил к стене, освободив женщинам место для отступления и Аорелия схватив ведьму за руку кинулась за дверь.

Медведь подгоняемый охотничьи инстинктом бросился следом, а оборотень всячески ему мешал, подставляя подножки или впиваясь клыками в холку.

А когда и Микеля отбросили в сторону, так что оборотень упал с четвертого этажа, пролетев два лестничных пролета и шмякнувшись об пол. Женщины оказались беззащитны.

Аорелия загородила собой ведьму и сквозь зубы сказала:

— Лучше я умру, чем позволю тебе убить ее! — и бросилась на зверя, но к ее удивлению, медведь не шелохнулся, он раскрыл пасть, обнажив клыки, громко зарычал, но не тронул графиню. Вместо этого он заключил ее в свои объятья, возвышаясь над ней горой и стал постепенно возвращаться в человеческий облик. А когда в объятьях Масикавелия стояла удивленная графиня, он хрипловато сказал:

— Вот какой я на самом деле. Это — моя болезнь, мои страдания и горечь. Теперь я противен тебе, и ты захочешь покинуть мой замок?

Аорелия раскрыла рот, таращась на полуголого мужчину и хлопая длинными ресницами. Она пыталась что-то сказать, но только открывала и закрывала рот, пока не овладела собой.

— О вашем поведении, господин Масикавелий, мы поговорим позже, сейчас леди Тамиле необходима помощь, — строгим тоном проговорила графиня и высвободилась из мужских объятий, но рядом с ведьмой уже стоял такой же полуголый Микель.

— Все в порядке, я быстро восстанавливаюсь. Радует, что у вас нет яда в когтях, — успокоила всех ведьма, но от помощи Микеля не отказалась.

— Второй раз я ношу тебя на руках, боюсь, что скоро — это войдет в привычку, — шепнул ей оборотень, унося обратно в башню.

— Хозяин, — пролепетали появившиеся домовые. Они ошарашено смотрели на графиню и все еще вздрагивающего мужчину.

— Почините дверь в спальне Тамилы и проводите графиню в ее апартаменты, а мне нужна горячая вода и бинты, — он коснулся своей разодранной спины и плеча. Микель кусал на славу.

— Нет уж, я сама вами займусь. Идемте! — Скомандовала графиня и вместе с Мотей, они ушли в его комнату.

Сидя на своей полуразоренной кровати, с клочьями простыни, балдахина и разбитой мебелью, Масикавелий понуро смотрел в пол, пока графиня обрабатывала его раны. Мотя подавала ей мисочку с отваром и чистые бинты с мазью.

— Надеюсь, ваша звериная сущность находится под контролем и мне не стоит переживать за себя.

— Ни в коем случае, вы могли бы оставить лечение Моте, — ответил мужчина, боясь поднять на графиню взгляд.

— Отчасти, в этих ранах есть и моя вина. Ведь это мы побежали от вас, а я забыла, что от хищника, ни в коем случае нельзя убегать. Сразу включается охотничий инстинкт, — она приложила к его спине разгоряченное отваром полотенце и Масик заскрипел отросшими клыками. Его уши заострились, а глаза почернели, но после пары глубоких вдохов, он успокоился.

— Так-то лучше. Вижу, что вы умеете держать свою сущность в руках. Значит все не так плохо. Вы такой же оборотень как Микель? — ее пальчики погладили его раны и по позвоночнику Масика прошла дрожь, запахло целебной мазью.

— Нет, мне не повезло, в отличие от герцога Микеля — я был проклят.

— Вот как? Поделитесь подробностями или мне не стоит лезть не в свое дело? — она щелкнула ножницами, разрезая бинты на несколько кусочков.

— Боюсь, что правда для вас будет еще более горькой и неприемлемой нежели моя звериная сущность, — он вздрогнул, когда к ранам приложили толстые повязки и стали туго перебинтовывать.

— Ну, я бы не торопилась с выводами, лорд Масикавелий. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Поверьте, разведенной женщине, которой ее муж изменял по многу раз, бил и издевался, виднее. Поэтому смело рассказывайте. У вас… все равно нет другого выхода, если вы хотите продолжить наши… отношения, — она гордо вздернула подбородок, а Масик обернулся к ней.

Его голубые глаза широко раскрылись, а вот открытый рот, прикрыла графиня. Она нежно провела дрожащими пальцами по его изможденному лицу, погладила бороду с сединой и едва заметно улыбнулась, опустив взгляд. Мотя исчезла, а пара проговорила до самого утра.

Завтракали они в комнате графини, куда Масикавелий накинув халат, проводил ее, но не смог расстаться. Они говорили и говорили, изливая друг другу души, а крутящаяся по близости Мотя, утирала платком слезы и шмыгала носом, пока муж не увел ее на дневной сон.

В башне тоже все было далеко не так спокойно.

Когда Микель принес туда Тамилу, Тодя во всю чинил дверь, много времени для этого не понадобилось. Ведьма хотела переодеться, но прогнать оборотня оказалась тем еще непростым делом, поэтому она скрылась в ванной, предварительно смыв с себя следы крови. Раны от когтей, девушка немного подлечила, но ей не хотелось лишний раз напрягаться чтобы они разошлись. Она побоялась потерять сознание, поскольку днем много работала в саду, а длительное применение магии не вело ни к чему хорошему.

Одев целую рубашку, вернулась в спальню. Дверь стояла на месте и была закрыта, а Микель разлегся на ее кровати.

— Ностальгия, как в нашу первую ночь, — с закрытыми глазами проговорил он.

— Ты можешь идти к себе, я сама виновата, не закрыла задвижку, — она опустилась на краешек кровати и обняла подушку.

— Вижу, что раскаиваешься за свою оплошность, которая могла стоить тебе жизни, если бы графиня не проявила безрассудного геройства. Молчишь? Отлично, а теперь давай спать и лучше не пререкайся. Для собственного спокойствия, останусь сегодня здесь.

Спорить с ним было бесполезно, задув свечи, Тамила забралась под одеяло и отодвинувшись на другой край кровати, закрыла глаза.

Но ей не давал уснуть громкий стук сердца Микеля.

— Тебя что-то волнует? — шепотом спросила его девушка.

— С чего бы, я абсолютно спокоен, если не считать того, что ведьму, которая может стать моим спасением перед другими ведьмаками, едва не разорвал бешеный медведь.

— Может тебе выпить успокоительного, у меня есть… — она встала с подушки и хотела подойти к столику, но Микель дернул ее обратно, подмяв под себя. Их взгляды встретились, нос к носу, между губами миллиметры.

Он был тяжелый и горячий, от него пахло кровью и псиной. Но почему-то, Тамиле было очень спокойно. Словно так и должно быть. На миг, она даже представила их вместе, без одежды, с разгоряченными телами, но она не хотела быть очередной его деревенской девчонкой, которую он поимеет и забудет. Не хотела.

— От тебя несет, прими душ, — она наморщила нос и отвернулась, вырвавшись из его объятий.

— Какая нежная, прямо светская барышня. Стоило пожить в замке и, посмотри, в какую леди ты превратилась, даже домовые так тебя называют, иногда… — но он ушел в ванную, а когда вернулся. Тамила крепко спала, на тумбочке стоял пустой пузырек из-под сонного зелья.