Страница 5 из 11
— Не держи её, Каус. Евгения — аморф. Она с лёгкостью может перемещаться в пространстве, также, как и мы. Сегодня здесь, завтра там… И далеко от тебя всё равно не уйдёт.
Тихая поддержка друга Кауса меня обрадовала. Какой же он классный! Понимает с полуслова… Видимо счастье на моём лице оказалось настолько явным, что это не очень понравилось Фациесу. Он одарил нас обоих недовольным взглядом и холодным официальным тоном попрощался с Архернаром:
— Пожалуй, Шер, тебе пора. Уверен, мы сами разберёмся.
Красавчик-друг улыбнулся белоснежной сияющей улыбкой, от которой у любой женщины захватило бы дух, и спокойно распрощался:
— Ухожу-ухожу. Спасибо за партию, Каус, — и обратившись ко мне добавил нечто, что заставило меня слегка смутиться от открытой «дерзости». Сомнений, что это «шпилька» в адрес Фациеса не было. — Приятно познакомиться, милая и красивая девушка. Жаль, не я первый узнал о такой красоте. Сам бы украл тебя и спрятал ото всех.
— Шееер, — чуть ли не прорычал Каус, теряя терпение. Его потемневший взгляд и тяжёлое дыхание говорили сами за себя.
— Это чувства, друг, — засмеялся Архернар, — и ревность, — и растворился в воздухе, хитро подмигнув мне на прощанье. Только что стоял и исчез, словно его и не было никогда.
— Он специально тебя задел, — ухмыльнулась я, наблюдая за Каусом, который быстро вернул самообладание.
— Знаю, — просто ответил он, — но иначе бы Шер не ушёл. Любит флиртовать с красивыми женщинами, а ещё любит доводить меня, указывая на слабости.
— Слабости?
— Конечно… Разве ты ещё не поняла, — сапфир привлёк меня к себе, пытаясь отыскать мои губы. — Ты стала моей слабостью…
— Каус? — я увернулась от поцелуя.
— Да, мышка моя, — мужчина прижимал меня к себе, вдыхая запах моих волос.
Запах его тела волновал моё обоняние. Никогда не думала, что мускусный аромат с примесью сандала может быть таким… таким… дразнящим.
— Хочу вернуться в общество. Продолжить учёбу, видеть своих друзей, — я пыталась отстраниться от сапфира, чтобы взглянуть ему в глаза. Ни в коем случае не нужно давать ему уходить от темы, продолжая ласки… Иначе… Иначе это будет чревато последствиями и причиной отложить разговор на неопределённое время.
— И на кого ты хочешь учиться? — пытливый, серьёзный взгляд Фациеса проникал глубоко в душу, вызывая на откровенность.
— Стану юристом, например.
— Та-ак. И зачем такой хорошенькой головке задумываться о праве?
— Хочу защищать более слабых.
— Похвально. Адвокатура, значит, — задумался Каус. — И кто для тебя более слабый? Чьи права будешь защищать?
— Линеров. Добиваться смягчения законов.
Каус выпустил меня из объятий и отошёл на шаг. Иронично прищурился… Так, как смотрят на дитя, внимательно изучая. Его брови дёрнулись вверх, а на губах появилась улыбка.
— Ты серьёзно? Собралась отстаивать права тех, кто всегда будет не у дел?
— Всего-то надо, чтобы ты смягчил в отношении невинных людей законы, — я предложила альтернативу и чётко поняла, что мы «по разные стороны баррикад».
Император меня не понимал, ничего не хотел знать и принимать… Ему было абсолютно безразлично на тысячи людей запертых на Растабане.
— То есть ты опять собралась идти против моей власти? — спросил с любопытством, как спрашивают букашку, у которой появилось сознание и желание изменить мир.
— Если понадобится…
— Нет, — жёстко отрезал Каус и сделал шаг мне навстречу, а я отступила назад.
— Что, нет?
— Тебе ни к чему этим заниматься. Всё будет бесполезно.
— Погоди… — обескураженно произнесла я. — Как это бесполезно?
— Ничего меняться не будет.
— Эти люди безопасны для Империи, находятся в ужасных условиях… Это жестоко по отношению к ним! — но моё восклицание вызвало очередную усмешку императора.
— Это не жестокость.
— А что тогда? — с жаром спросила я.
— Рациональный подход.
Не было предела моему возмущению. Рациональный подход? Император называет рациональным подходом держать тех, кто не угоден обществу в ужасных условиях, продолжая отправлять туда новые и новые жертвы? Любовь — она ведь неконтролируема, и отношения между расами возникали и будут ещё возникать, после того как открыли измерения… Он что, серьёзно? Мне кажется, но я побледнела от гнева, закусила губу лихорадочно размышляя. Он мне отказал?
— Когда я смогу вернуться на учёбу, — я задала вопрос тихим голосом, надеясь, что говорю спокойно.
— Учиться на юриста? — хмыкнул Каус. — Никогда. Пустая трата времени.
— И какую участь ты мне готовишь? — скептично спросила я, чувствуя, как подкатывают к горлу рыдания от собственного бессилия.
— Ты проведешь своё время со мной… Я покажу тебе много интересного, — спокойно произнёс император. Ну точно объявляя волю.
— А я… — задохнулась я… — Не хочу… проводить… время… с тобой!
И тут меня прорвало. Не-е-ет! Я заставлю его считаться с моими желаниями. Сама не заметила, как оказалась в объятьях сапфира, но дёрнулась в сторону, вырываясь из сильных рук. Ринулась на виллу с одним желанием — спрятаться! Может быть, получится уединиться от него в комнате… Да хоть в шкафу! Не знаю как, но найду способ не видеть его и не слышать. И тут же носом уткнулась в мужскую обнажённую грудь. Мой нос! Я ж его чуть не разбила! Стальные мышцы для меня оказались жестокой преградой. Всхлипнув, вцепилась в нос и разревелась от обиды. Не столько было больно, сколько поняла, что от него не сбежать.
— Еня! Ты чего? — Каус подхватил меня на руки. — Больно?
Скажите, пожалуйста, обеспокоился. Я замотала головой, рыдая ещё сильнее, выплёскивая из себя всё накопившееся за последнее время. Ну и плевать, что сейчас моё лицо раздует шариком и нос распухнет, и глаза будут красные. Может быстрее надоем ему. Увидит "красавицей" и бросит, оставит в покое. Но Каус прижал меня к себе ещё крепче и понёс куда-то. Я начала колотить его кулаками куда придётся, желая только, чтобы он выпустил меня. Бесполезно. Чурбан бесчувственный! Деревянный!
— Отпусти меня! Видеть тебя не хочу! — тщетно пыталась вырваться из его рук. — Куда ты меня тащишь?
Его молчание вообще раздражало. Как и он сам. В конце концов, уткнулась в его грудь, когда смирилась со своей беспомощностью, продолжая всхлипывать от обиды.
Через несколько минут моего уязвлённого носа коснулся нежный цветочный запах. Кожу обожгло лёгкой прохладой и горной свежестью. Я оторвалась от Кауса, чтобы увидеть куда он принёс меня. Чурбан бесчувственный, наконец, опустил меня на землю, обнимая сзади, и перед моими глазами предстала сказочная картина.
— Прибыли, — сказал он. — Думал, настроение у тебя будет веселее, когда покажу тебе это место.
Думал он… Сам же виноват, довёл меня. Не буду с ним разговаривать. Буду молчать как рыба. Но я уже восторгалась в душе от вида, открывшегося моему взору.
Яркий свет, пробивавшийся сквозь небольшие отверстия в скалах, освещал естественную пещеру мягко и неназойливо. Мы стояли на внушительной площадке, украшенной гирляндами белых цветов, посреди изумрудного озера. Широкие ступеньки высеченные из камня уходили вниз под воду. От чистоты и глубины цвета водоёма кружилась голова. Солнечный свет отражался от зеркальной глади, создавая неповторимый эффект сияния.
— Мне всегда нравился этот грот. Это термальное озеро, защищённое от океана. Хотел пообедать с тобой здесь сегодня, искупаться.
Я молчала. Обиделась же. Хотя мои руки уже чесались от желания потрогать воду и убедиться в том, что она тёплая. Он прижал меня к себе чуть сильнее.
— Еня. Послушай. Ты, конечно, можешь идти учиться на кого хочешь. Но бороться с системой — это глупо. Особенно это глупо, когда тот, кто её создал находится рядом с тобой большую часть времени и не собирается ничего менять.
Я снова молчала, отворачивая голову. Значит, дура. Хорошо, пусть такая. Капля камень точит. Я чётко знала, чего хочу. Учиться, добиваться поставленных целей. Уметь обосновывать свою позицию, чтобы изменить мир к лучшему. Не войной, а мирным способом. Очень хорошо осознавая, что рядом со мной тот, кто управляет системой. Но он относился ко мне как к ребёнку, принимая все мои устремления как блажь. И тем сильнее хотела ему доказать, что вполне осознанна и мудра. Достаточно для того, чтобы понимать, как жесток рационализм в отношении невинных людей.