Бессердечная

– Эй, не знаете, что там за переполох?

– Переполох? – переспросил Джокер.

– Вот уж полчаса как из замка доносятся шум, визг да крики, – пояснил кучер. – Мы уж решили, не подожгла ли случайно одна из свечек угол, где сложены петарды для фейерверка.

Джокер и Кэт переглянулись, но она только пожала плечами.

– Наверное, гости все не могут успокоиться после вашего представления.

К ним подкатила карета. Рядом с возницей на облучке сидел громадный черный ворон. Видимо, он полетел вперед, чтобы раздобыть для нее экипаж.

Один из лакеев, лягушонок в пудреном парике и красной, как у королевских слуг, ливрее с двумя рядами золоченых пуговиц проскакал через двор и открыл дверцу кареты.

Джокер помог Кэтрин подняться в карету и, к ее удивлению, поцеловал ей руку.

На предпоследней ступеньке она оглянулась.

– Ох, чуть не забыл! – Джокер отнял руку, сдернул с головы колпак, звякнув бубенцами, и сунул в него руку. Вытащив большой моток белого шнура, он протянул его Кэт. – Это ваше.

Кэт нерешительно взяла тесьму.

– Что за… – Она ахнула. Рука сама взлетела к спине, нащупала ткань платья, сквозь которую ощущались косточки корсета, но… тесемок не было. Спинка разошлась на ширину ее ладони.

У нее заполыхали щеки.

– Как?

Джокер, пританцовывая, отбежал от кареты, словно боясь, что Кэт его стукнет, и ей действительно захотелось это сделать. Неслыханная дерзость!

Шут снова поклонился, будто она аплодировала ему и вызывала на бис.

– Доброй ночи, леди Пинкертон. Надеюсь, по дороге домой вы будете дышать полной грудью.

Смущенная и озадаченная, Кэтрин поднялась на последнюю ступеньку и захлопнула дверцу кареты.

Глава 8

Кэтрин проснулась от шума – это вернулась карета родителей. На фоне отдаленного гула морских волн был ясно слышен цокот копыт по мощеной аллее. Кэт не знала, сколько времени прошло, но на улице совсем стемнело, так что она плотнее закуталась в одеяло, натянув его повыше. Ей казалось, что нос еще чувствует отдаленный аромат недавнего сна. Ей снились руки, опускавшие ее на ложе из розовых лепестков. Пальцы, нежно касавшиеся ее лица. Поцелуи, блуждавшие по ее шее.

Кэт вздохнула и подтянула колени к груди.

Медленно, постепенно, он снова появился из дымки. Встрепанные черные волосы. Янтарные глаза. Улыбка насмешливых губ и ямочки…

Кэт широко открыла глаза, кровь бросилась в лицо.

Ей снился шут.

Опять!

Внизу хлопнула дверь, резкий голос матери нарушил сонную тишину ночи. Голос звучал взволнованно и огорченно, и Кэтрин сжалась в комочек. Видно, матушка раздражена тем, что Кэт покинула бал, не предупредив родителей. Или тем, что Король не смог сделать ей предложение?

Но может быть… ну, может быть… он все-таки сделал его другой девушке?

Окрыленная надеждой, Кэтрин отбросила одеяло и… со вздохом уставилась на темный полог вокруг кровати.

На сей раз не лимонное дерево, а розы. Цветы белые, как лебяжьи перья, а шипастые стебли обвились вокруг столбиков балдахина. Протянув руку, Кэт хотела сорвать розу, укололась, отдернула руку и скорее, пока кровь не накапала на ночную сорочку, сунула большой палец в рот.

Не решаясь сорвать цветы, Кэт снова с головой накрылась одеялом, дожидаясь, пока сердце перестанет так отчаянно колотиться.

Что все это значит? Что пытаются сообщить ей сны?

Кэт перечислила про себя все, что знала о Джокере.

Он придворный шут, но никто не знает, откуда он явился.

Дружит с Вороном.

Невозможное – его профессия.

Он касался ее руки и разбудил в ней то, чего она никогда прежде не чувствовала. Что-то радостное, отчего хотелось летать, но в то же время вызывающее страх. То, что притягивало и пугало одновременно.

А еще, если верить снам, он очень, очень хорошо целуется…

У нее снова затрепетало все внутри, вдруг закружилась голова, и захотелось забраться поглубже под одеяло. Возможно, он появился в саду совершенно случайно, но Кэт была мастерицей пофантазировать. Постепенно она снова начала погружаться в сон о тягучих поцелуях и белых розах, нащупывая путь назад, к этой небольшой, безобидной выдумке…

Дверь спальни распахнулась.

– Кэтрин!

Кэт испуганно подскочила на кровати. Круг тусклого света заплясал по стенам.

– Что?

Ее мать пронзительно завизжала, но это был крик радости.

– О, какое счастье! Кабриолет, она здесь! Живая и здоровая!

Завывая, маркиза вихрем пронеслась по комнате и (задержавшись, чтобы поправить лампу на ночном столике) упала на кровать рядом с Кэтрин и чуть не задушила ее в объятиях. Кэтрин вздрогнула, сообразив, что матушка плачет.

– Мы так волновались!

– Из-за чего? – Кэт попыталась освободиться. – Я ушла с бала пораньше и поехала прямо домой. Не думала, что тебя это так огорчит. Я неважно себя почувствовала, вот и…

– Нет, нет, дорогая, дело совсем не в этом, просто… – Маркиза снова разразилась рыданиями. Между тем показался отец Кэт, прижимая руку к сердцу. На его лице было написано облегчение.

– Что происходит? – спросила Кэтрин, увидев в дверях Мэри-Энн. – Что стряслось?

– Мы не знали, где ты, – сквозь слезы проговорила ее мать, – а там… а там…

– Замок подвергся нападению, – мрачно сказал отец.

Кэтрин вгляделась в его лицо, пытаясь понять, не шутит ли он.

– Нападению?

– Не просто нападению! – маркиза снова обняла Кэтрин. – Там был Бармаглот!

Ее глаза едва не вылезали из орбит.

– Он напал на замок, – устало объяснил отец, выглядевший совершенно измотанным. – Разбил окно и унес в когтях двух придворных прямо из бального зала. Он улетел с ними…

Кэтрин прижала руки к лицу. Для нее Бармаглот всегда был существом, живущим только в легендах и кошмарных снах, о котором рассказывали сказки у очага, чтобы пугать непослушных детей. Говорили, что это чудовище живет в непроходимых дебрях Глущобы, далеко отсюда, в Королевстве Шахмат.

Насколько было известно Кэт, в Червонное королевство Бармаглоты не совали носа с незапамятных времен. О том, как много веков назад на них охотились великие рыцари, сложены легенды. Последнего Бармаглота героически сразил король легендарным Бурлатным мечом.

– Он был та-такой огромный, – заикаясь, тараторила мать, – и ужасный! А я не знала, где ты!

И она снова забилась в рыданиях.

– Все хорошо, мамочка! – Кэт крепко ее обняла, – Я всю ночь была дома.

– И, как я вижу, продолжаешь видеть сны, – заметил маркиз.

Оттолкнув Кэт, мать выпрямилась и уставилась на колючий розовый куст.

– Только не это. Снова? И о чем ты только думаешь, Кэтрин?

Кэт вздохнула.

– Простите меня. Я сама не знаю, откуда они берутся.

Откинувшись назад, мать вытерла слезы, еще блестевшие в глазах.

– Ну что это такое, Кэтрин. Если уж видишь сны, так постарайся хотя бы увидеть что-нибудь полезное.

Кэт мяла одеяло руками.

– А что? Зато у нас будет свежая розовая вода, а может, я испеку розовые пирожные.

– Нет, нет, нет. Говоря о полезном, я вовсе не имею в виду то, с чем ты печешь или готовишь. Я имею в виду полезное. Вроде короны!

– Короны?

Маркиза толстыми пальцами прикрыла лицо.

– Эта кошмарная ночь совсем выбила меня из колеи. О, мои несчастные нервы! Сперва является этот гадкий Чеширский Кот, и как раз в тот момент, когда Король собрался сделать объявление! Потом ты бесследно исчезаешь неведомо куда, потом Бармаглот… – Она вздрогнула всем телом. – А теперь изволите видеть – розовый куст растет у меня посреди дома, как будто так и надо. Ну в самом деле, Кэтрин!

– Я не спорю, мама, но корона, по-моему, мало на что годится. Просто сидит у кого-то на голове и все, совсем никчемная штука. А, ну еще она, правда, блестит.

– Соберись, дитя. Ты что, совсем не понимаешь? Сегодня вечером Король собирался просить твоей руки и сердца!

Мэри-Энн ахнула, а Кэтрин показалось, что ее собственное притворное удивление получилось невыразительным.