Побочный эффект

— Похоже, что он всё же дезориентирован, — заметил Сметвик. — Всё в порядке, мистер Локхарт, вы в больнице магических болезней и травм Святого Мунго. Это целитель Страут, я целитель Сметвик, а это наша помощница Хеллен.

— Хеллен? — внимание Локхарта переключилось на неё.

— Здравствуйте, мистер Локхарт, — спокойным голосом сказала Хеллен.

— Вы можете сказать, что с вами случилось? — спросил Сметвик.

Локхарт только переводил взгляд с него на Страут, словно вообще не понимал, о чём они говорят.

— Вы понимаете, где находитесь? — уточнил Сметвик, доставая палочку. — Я должен вас продиагностировать.

Целитель только взмахнул, отправив на их нового пациента первое диагностическое заклинание, как Локхарт буквально выпрыгнул из кровати, сверкая голыми ногами, так как был в одной длинной больничной сорочке, пошатнулся и грохнулся на пол, словно его остановили заклинанием ватных ног.

— Гилдерой! — Страут чуть не схватилась за сердце. — Что с ним?!

Внезапно Локхарт снова вскочил, ощерился на палочку, которой Сметвик хотел повторить диагностику, и заговорил на каком-то иностранном языке. По интонации было похоже на заклинания, но Хеллен не смогла бы повторить такие странные лающие звуки. Было видно, что Локхарту как будто сложно держать равновесие. Его шатало. Затем тот вообще начал оглядываться за спину и внезапно завыл на одной ноте так, что по спине пробежали стылые мурашки.

— Так, спокойно, спокойно, — осторожно, по шажкам, начал отходить к двери Сметвик. — Кажется, у него помутнение рассудка. Навестим его позже.

Они втроём покинули палату Локхарта, а целитель Сметвик ещё и запечатал дверь.

— Н-да… интересный случай, — вынес он многозначительный вердикт.

— Что ж, Хеллен, — помолчав, выдохнула Страут. — Похоже, работы в отделении прибавилось. Теперь это ваш пациент. Он отреагировал лишь на вас, а нас с Гиппократом испугался. Вы будете за ним ухаживать, носить еду и успокаивать. Он должен привыкнуть к вам. Говорите с ним. Попытайтесь что-нибудь узнать. Всё записывайте в журнал наблюдения. Нужно понять, что с ним. Может быть, он нашёл в Хогвартсе какое-то древнее проклятие. Или чего-то сильно испугался. Возможно, это даже какая-то шутка учеников: дети могут быть очень жестоки. Сейчас у многих студентов нет пиетета к учителям. Чтобы понять, что с ним произошло и чем мы можем помочь, требуется хотя бы продиагностировать его, взять кровь на анализы… или хотя бы не кровь. Но, пока он не будет доверять целителям, ничего не выйдет.

— Это может занять дни и даже недели, но целитель Хардвин говорил, что вы девушка целеустремлённая, — согласно кивнул Сметвик, ссылаясь на заведующего отделением бытовых травм. — Похоже, что он боится палочек. Так что я ставлю на какое-то проклятие.

— Найти бы того мерзавца, кто посмел проклясть такого душку! — сжала кулаки Мириам Страут. — Наверное, это сделал кто-то из зависти! У него было столько поклонниц!

— Я сделаю всё, чтобы ему смогли поставить диагноз, — пообещала Хеллен.

— Тогда начните с завтрака, дорогуша, — посоветовал Сметвик.

— Пожалуй, пока не стоит никому рассказывать о состоянии Гилдероя, — спохватилась Страут. — Слухи могут быть так жестоки, а у него такая ранимая душа. Он же очень творческий человек! Так что, Хеллен…

— Я поняла, — кивнула она. — Но… что мне сказать, если кто-то спросит?.. Честно говоря, у меня уже спрашивали…

— Значит, стоит сказать, что Гилдерой Локхарт действительно был в больнице, но оказалось, что с ним ничего серьёзного и его уже выписали, — решила Страут. — Надеюсь, Хеллен, вы осознаёте всю ответственность, которая легла на ваши плечи? От этого может зависеть ваша карьера в Мунго. Нам совершенно не нужно, чтобы отделение осаждали фанатки. И тем более не нужно, чтобы милого Гилдероя видели таким… беспомощным и уязвимым.

— Да, конечно, — кивнула Хеллен. — Я всё поняла.

========== Глава 3. Решение ==========

— Ya prinesla vash obed, mister Lochart, — сказало голокожее существо.

Фраза означала, что существо делится пищей.

— Хелена? — спросил Даймонд.

— Verno, mister Lochart, ya Hellen, — как будто обрадовался его посетитель.

За прошедшую неделю Даймонд начал немного понимать местный язык. Знание шанхарского, или языка демонов, сложностям которого их обучали все четырнадцать лет в школе имени Бэйкона, в принципе, на ментальном уровне развивало способности полиглота, так что после этого легко учились и понимались как все диалекты стран родного Илуса, так и совершенно другие языковые группы материков Скаоры или того же Лаарона. Так что, когда первый шок схлынул, Даймонд попытался разобраться, что с ним случилось, а без знания языка было очень сложно общаться с аборигенами.

Неприятным открытием было не только то, что он оказался в незнакомом месте, облысел, обзавёлся пятым пальцем на руках и лишился своего хвоста. Выяснилось, что строение ног у него совсем иное, ступни оказались очень странными, и ходить на этом, задействовав сдвинутую к пальцам пятку, оказалось невероятно сложным, тем более лишившись баланса, который легко ловился хвостом. Хорошо ещё, что колени не оказались как-нибудь по-хитрому вывернуты наоборот или вбок, иначе обучение ходьбе сломало бы и так весьма напряжённый мозг.

Когда Даймонд догадался ощупать лицо, то выяснилось, что оно тоже по большей части лысое, волосы остались лишь на макушке, по краю подбородка, над губой. Над глазами тоже нащупывались узкие полоски волос, такие же были у других теклосов, приходящих в комнату. Даймонд мысленно назвал эту расу «теклосами», то есть «лишёнными шерсти», иногда так обозначали подвидовые классы сущностей, чаще всего похожих на гигантских слизней. У тех тоже обычно не было нормальных ушей и всегда была голая, часто маслянистая кожа.

Местные урсоподобные теклосы были обладателями розовой шкуры, у них были плоские лица, из которых неприятно выдавался мягкий нос без хряща и нормального кончика и с ноздрями просто в две дырки, неудивительно, что запахи ощущались очень плохо. Ещё у них были невероятно противные и мелкие ушные отверстия за щеками. Если бы эти уши увидел Джон, то обязательно бы высказался в духе, что они выглядят так, словно их фигурно высрал демон, который предварительно сожрал чью-то кожу. Редкостная мерзость.

При этом, хотя Даймонд видел всего лишь трёх теклосов, уши у всех были одинаковые, зубы тоже — мелкие и ровные, — запахи почти не выраженные, ауры похожие, одежда одного фасона и цвета, и он терялся в догадках, как они вообще отличают друг друга. Или их цивилизация — это типа структуры улья, без личностей, разделённая лишь на функции? Хотя названное в самый первый день имя теклоса, похожее на имя подруги детства, он запомнил и, когда называл его входящему, тот чаще всего реагировал, как на своё. И кажется, радовался. Определить, так ли это, без движения ушей и почти без ауры проблематично. Возможно, это на самом деле был один и тот же теклос, но без сравнения с другими сказать, так ли это, было сложно.

Но самое жуткое, что понял Даймонд, это то, что его сознание в данный момент находится в теле теклоса. Что это было? Какой-то выверт реальности, персональный ад, навеянный духом смерти Такк-Ши, или он сам в своих экспериментах скользнул по паутине Вещего в другой мир? Даймонд терялся в догадках. Пока память о том, что он делал перед тем, как проснулся в этом странном месте, намертво молчала.

Он помнил своё детство, учёбу в школе экзорцистов, своих друзей, работу по основанию Института в восьмидесятых и первого производства, на котором наряду с обычными урсами работали демонические сущности, свою мастерскую, в которой изготовил тысячи артефактов. Помнил, как волновался за своих друзей, когда в девяносто третьем началась Синская война, а его как лучшего экзорциста-инженера закрепили на предприятии, чтобы снабжать фронт. Помнил, как с девяносто шестого нянчился с Тамми, племянницей Джона, осиротевшей в пять лет после жуткой ночи нападения гигантского пепелита на Бэрли. А самому Джону помогал справиться с тем, что тот снова, уже навсегда, потерял сестру, с которой его разлучили в детстве. Помнил горе от потери Хелены, которая погибла в двухтысячном году в очередной стычке с демонами. Помнил, как переживал из-за серьёзных травм Джереми Сида в две тысячи шестом и одновременно втайне радовался, что его друг больше не выйдет в поле и не закончит жизнь «при исполнении», как большинство демонологов.