Предел искушения

Девушка как губка впитывала мысли Мелиора, и искушать её не составляло труда – за неё демон не беспокоился. Мужчина же явно представлял угрозу – демон не замечал, чтобы он любовался чем-то кроме своей спутницы. Он был готов отдавать, и непонятно, чего же хотел для себя. Мелиор сумел разглядеть лишь страсть, но не смог определить, насколько сильно она затмила его разум. Казалось даже, что мужчина готов пожертвовать своей страстью ради благополучия своей возлюбленной.

– Самопожертвование! – ужаснулся Мелиор: неужели он снова встретился с существом, вышедшим из-под контроля!

– Он скоро не будет подчиняется тебе, брат мой, – голос Создателя был как всегда мягок и доброжелателен.

– Он любит эту женщину, – задумчиво произнёс Мелиор.

– Он освобождается от заблуждения, – Творец с восхищением смотрел на влюблённых.

Мелиор, не сводя глаз с плещущейся в морской прохладе пары, и чувствуя, как пространство теряет своё напряжение в присутствии Творца, спросил:

– Объясни мне, брат, неужели тебе спокойно в присутствии этой сущности, ведь он не любит тебя – он даже не верит в тебя. Для него существует лишь эта женщина, и ради неё он готов на всё, даже снова отречься от тебя. И ты считаешь его достойным своей любви?

Создатель благодушно посмотрел на Мелиора.

– Это решать ему. Мои чувства принадлежат мне, а чувства этого мужчины – только ему самому. Любая жизнь дорога мне, любая жизнь радует меня, любое живое существо имеет право на свой выбор. Когда придёт время, мы сможем обо всём этом беседовать, как раньше, – и создатель коснулся плеча Мелиора. – Помнишь, как ты был счастлив?

– Я был глуп и слеп, – твёрдо изрёк Мелиор. – Я верил твоим россказням и не знал, что может быть лучше.

– И теперь тебе лучше? – Творец подошёл к воде, и ноги его окутала мягкая белая пена.

– У меня появился смысл. Я теперь знаю, чего хочу, – Мелиор держался гордо и непоколебимо.

– Уверен ли ты, что хотеть – и есть твоя цель? Не думаешь ли ты, что именно желание большего и ограничивает твою свободу, сужая простор вокруг тебя? Зачем стремиться к большему, обладая всем? Разве сейчас этот мужчина желает чего-то ещё? Разве не испытывает он полное удовлетворение от своего существования? Разве нужно ему кому-то доказывать, что он лучше всех, если он уже имеет всё, что ему нужно?

Мелиор напрягся, пытаясь воскресить в памяти чувство, о котором говорит Творец. Но уже не мог.

– Ну тогда забери его. Освободи от моего плена.

– Только ему решать, когда покинуть этот мир и прийти ко мне. И тебе тоже предстоит решать это самому, – Создатель стоял на водной глади, и море рядом с ним было ровное и спокойное, словно не было причин испытывать возмущение. Водные барашки с белой кудрявой шерстью распрямлялись и застывали в покое и умиротворении у ног Творца. А чуть поодаль плескались влюблённые, и море вокруг них кипело и бурлило – возможно, от радости, а возможно, от недовольства их бесцеремонным вторжением в свою вотчину.

– Если я смогу понять тебя, – задумчиво молвил Мелиор. – Если я избавлю этот мир от желания иметь больше – неужели не скучно будет тебе жить, осознавая, что вокруг нет никого, кто бы противостоял твоим взглядам?

Создатель смотрел на влюблённых и молчал.

– Почему ты всегда молчишь, когда мы подходим к самому главному?! – прокричал в сердцах Мелиор. – Почему ты не можешь вразумить меня и весь этот мир?

– Потому, что вы свободны и должны сами определяться, что есть для вас мир – любовь или ненависть.

12

Элеонора сидела в кресле и нервно курила.

– Ты понимаешь, что возможно, теперь моя очередь? – с дрожью в голосе произнесла девушка.

Илаев опустился пред ней на колено, нежно взял её руки в свои ладони и, глядя в глаза, твёрдым голосом произнёс:

– Всё будет хорошо! Я сумею защитить тебя.

Приехав в гостиницу, Элеонора первым делом сообщила Илье, что Михаил Андреев, молодой учёный из России, скончался сегодня утром. По информации, полученной от супруги покойного, накануне вечером ему сделалось плохо; Михаила на скорой забрали в больницу, где он умер от обширного инфаркта. Элеонора никогда не слышала, чтобы Михаил жаловался на сердце – он производил впечатление человека вполне здорового и жизнерадостного. Именно Андреев был третьим экспертом, подтвердившим подлинность книги. О смерти же Кузнецова Элеонора узнала от Илаева. Это известие окончательно вывело её из равновесия, как, впрочем, и Илью – известие о смерти Андреева.

– У тебя выпить есть? – спросила ван Голланд.

– Да, конечно, – Илья подошёл к холодильнику, достал оттуда бутылку, покрытую лёгким инеем, и перевёл вопросительный взгляд на Элеонору. Та махнула рукой:

– Подойдёт.

Илья поставил на стол, за неимением рюмок, два стеклянных стакана, порезал дольками апельсин и нарыл плитку шоколада. Сперва налил немного водки даме, потом себе.

– Чокаться не будем, – он поднял стакан и залпом выпил.

Сморщившись, Элеонора сделала то же самое и, фыркнув, поспешила положить в рот дольку апельсина.

Илья налил себе ещё и, не мешкая, повторил процедуру, но уже без всяких предисловий.

– Расскажи мне! – настоятельно попросил Илаев. – Слышишь, Элеонора, расскажи мне всё, что тебе известно.

Она шмыгнула носиком, сделавшись похожей на беззащитную девчонку, которая влипла в неприятности, и теперь понятия не имеет, как из них выбраться.

– Спрашивай.

– Кто похитил книгу?

– Я уверена, что это сделал Стилианос. Он был помощником Синеева на раскопках.

– Элеонора, ты догадываешься или ты знаешь? – Илаев смотрел девушке прямо в глаза.

– Знаю! – почти прокричала она.

– Где он сейчас?

– Он живёт в доме Синеева.

Илаев задумался. Он отчётливо вспомнил молодого парня, который провожал его из дома Якова Исааковича.

– Элеонора! – с укором произнёс Илья. – Ну почему ты молчала?

– Да потому что у меня нет информации, где он её хранит. Стилианос находится под круглосуточным наблюдением, но до сих пор не выдал себя. Поэтому я и не хотела тебе говорить, пока не узнаю точно, где книга, – девушка почти перешла на крик.

– Как он похитил рукопись? – задал вопрос Илья, по-прежнему глядя в глаза Элеоноре.

– Она хранилась в палатке Синеева, как и все находки. Особо ценные мы запирали в сейфе. Ключи от него были только у Синеева и у меня. Книга пролежала в сейфе пять дней. Её доставали только для того, чтобы показать экспертам, и из палатки не выносили. О находке мы не оповещали никого, то есть, знали о ней только я и Яков Исаакович. Старый болван! – Элеонора закатила глаза вверх, словно отпуская последнюю реплику небу. – Он и рассказал о рукописи Стилианосу. Старик не признал, что это «Книга жизни» и, вероятно, счёл необходимым поделиться с помощником своими умозаключениями.

Я была первой, кто подтвердил подлинность «Книги жизни». Синеев тут же завязал со мной спор – он был просто взбешён моим утверждением. Не приведя ни одного весомого аргумента против, он обрушил на меня поток тезисов с научных симпозиумов. Мне показалось, что он даже не хочет как следует осмотреть рукопись. Яков Исаакович вёл себя неэтично, что на него совсем не похоже. У меня сложилось впечатление, что он согласен с моим мнением, но как баран, почему-то утверждает обратное. Мы даже в сердцах наговорили друг другу несколько больше, чем должно. Я уже решила, что старик впал в маразм и утратил способность мыслить, как учёный.

Стилианос же – его протеже. Синеев везде брал его с собой как личного адъютанта. Старик нашёл себе апостола, чтобы придать ещё больше значимости своей персоне в научной среде. Стилианос действительно смотрел ему в рот и советовался по каждому поводу. Синеев почти год таскал этого парня по раскопкам, конференциям, собраниям. И везде представлял, как молодое дарование, которое способно совершить переворот в истории. Авторитет Якова Исааковича среди историков достаточно велик, чтобы кто-то усомнился в опекаемом им человеке. Перед приездом научной группы, состоящей из лиц тебе известных, Синеев ходил мрачнее тучи – ему явно не хотелось услышать подтверждение моей правоты. Он старался сделать всё, лишь бы отстоять свою точку зрения, и был категорически против привлечения сторонних специалистов. Но Реболаров распорядился пригласить именно этих людей, при чём, не оповещая их о цели визита до прибытия в лагерь. Он не хотел, чтобы раньше времени произошла утечка информации.