Страница 38 из 40
– Ты не представляешь, дорогой, как мне повезло! Я начала работать над новой темой! О, у меня грандиозные замыслы! И теперь я смогу их осуществить! Здесь все условия для этого!..
Именно с этого момента начался раскол в наших отношениях. Трещина, которая ширилась с каждым уходящим мгновением.
– Здесь такая чудесная лаборатория! – повторяла она с тех пор то и дело, млея от счастья. – Я всю жизнь о такой мечтала!
А я всё больше и больше мрачнел…
14.
– Теперь понял? Нас здесь травят, как сусликов на кукурузном поле, а мы и уши развесили.
Дмитрий сдвинул брови к переносице и отчаянно скрёб затылок длинными нестрижеными ногтями.
– Гм… Я об этом как-то не подумал. В смысле, о компоте. Догадывался, конечно, что чем-то нас пичкают, но чтобы так… Молодец, Виктор, – он сделал ударение на последнем слоге, на французский манер, – это ты здорово придумал!
Я махнул рукой: мол, не до похвал мне сейчас.
– Делать-то что будем? Ведь с этим надо как-то бороться.
Теперь настала очередь Дмитрия махать рукой.
– Бесполезно. Здесь некому предъявлять претензии и некого призвать к ответу. Всё делается настолько скрытно…
– Нет ничего скрытого, что бы когда-нибудь ни стало явным, – возразил я.
– Не тот случай. Здесь всё делается как бы само собой. Без всякой видимой причины в двух соседних стаканах вдруг оказывается разное содержимое. И как бы ты не пытался проследить, в какой именно момент в один из стаканов попадает яд, ты всё равно останешься в дураках. И дело вовсе не в сноровке этих людей, здесь просто место такое.
Я задумался. Место такое… Место, которое водит. Как тот лес, в котором мы недавно плутали – там, в прошлой жизни.
– Это место, – тихо произнёс я, скорее для самого себя, чем для Дмитрия, – мне чем-то напоминает Замок, описанный Кафкой.
– Кафку не читал, – мотнул головой он. – Не попадался.
– Ну разумеется, – кивнул я. – В ваше время он не издавался. Нельзя было.
Впрочем, мысли мои в этот момент были далеки и от Кафки, и от его творчества, и от запретов советской цензуры.
– Надо бежать отсюда, – сказал я решительно. – И чем быстрее, тем лучше.
Он опустил печальный взгляд вниз, себе под ноги, и невесело усмехнулся.
– Отсюда не убежишь.
– Опять ты за своё! – взорвался я. – Из каждого положения всегда есть выход. Из этого положения выход тоже должен быть, и я его найду. Клянусь!
– Я здесь уже больше тридцати лет. Не думай, что я провёл их бесцельно. Если бы выход был, я бы наверняка его нашёл. Его просто нет.
– А я говорю – есть! – заорал я на него, пытаясь в первую очередь убедить самого себя в собственной правоте. Но уже в следующий момент устыдился своей грубости. – Извини, друг…
Дмитрий никак не реагировал на мои выпады.
– Единственный, у кого есть мизерный шанс отсюда выбраться, это Летающий, – тихо сказал он, глядя на озеро. – Но ему это не надо. Он нашёл здесь то, что искал.
– Опять Летающий! В который раз уже слышу от тебя об этом таинственном типе. Кто он такой? Почему я ни разу не встретил его?
– Потому что он не любит показываться на людях. Здесь, в колонии, есть два человека, которые не похожи на всех остальных и которых практически нельзя увидеть. Первый – это Летающий. А второй…
– А второй – бородатый старикан жидовской наружности, – догадался я.
– Ты не любишь евреев?
– Да нет, это я так… На душе пакостно, вот и… Не бери в голову, продолжай.
– Да, это он. Ты уже встречал его?
– Дважды. Один раз здесь, один раз – там, на воле. – Я махнул рукой в сторону скал, из недр которых, как я полагал, мы с Леной выпали в этот мир.
– Значит, встречал, – задумчиво кивнул Дмитрий. – Всё правильно. Теперь ты встретишься с Летающим. Это произойдёт очень скоро… А вот, кстати, и он.
Я резко повернулся. По дорожке, усыпанной красными шуршащими кругляшами, семенил пузатый мужичёк лет сорока – сорока пяти. Сутулый, бледный, обрюзгший, с тусклыми глазами, он бесцельно брёл, неуклюже переваливаясь с боку на бок, мимо чахлого кустарника и пустующих скамеек, и при каждом его шаге обвислые щёки вздрагивали, словно плохо застывший студень.
Я расхохотался.
– И это – Летающий?
– Летающий.
– Этот тюфяк, набитый соломой?
– Он самый.
– Ты видел, как он летает?
– Увы, не пришлось.
– Так откуда же ты знаешь, что он это действительно делает?
Он улыбнулся с чувством явного превосходства – так улыбается обладатель тайного знания, неведомого больше никому.
– Есть вещи настолько очевидные, что в них достаточно просто верить.
– Очевидные? То, что этот человек умеет летать, ты считаешь очевидным? А вот мне так почему-то не кажется.
– Придёт время, и ты сам в этом убедишься.
– Никакое время не придёт, – раздражённо ответил я. – Его здесь просто нет.
– Оно придёт, брат. Когда ты услышишь его рассказ, твои сомнения рассеются, как дым после вчерашнего пожарища.
– Рассказ о чём?
– О жизни, естественно.
– С какой стати он будет мне что-то рассказывать? Ты ведь говорил, что он сторонится людей.
– Оставь это мне, брат, я устрою вашу встречу. Твоё дело – только слушать.
Я пожал плечами. Честно говоря, никакого интереса у меня этот Летающий не вызывал. Да и на рассказ его мне было откровенно наплевать. Ну что, скажите, может мне поведать дряхлеющий свихнувшийся мужичёк, возомнивший себя человеком-птицей?
И я выкинул этого невзрачного типа из головы. Однако, как оказалось, зря. Очень скоро он вновь напомнил о себе. Через Дмитрия. И я наконец услышал его удивительный рассказ.
В тот раз Дмитрий поймал меня на выходе из столовой, ухватил за рукав и потащил к озеру.
– Пойдём скорее! Он уже ждёт.
– Да кто он? – туго соображая после плотного обеда, вопросил я. – Куда ты меня тащишь?
– Летающий нас ждёт! Вон, видишь, на скамейке сидит. Я его уговорил. Он тебе всё расскажет.
Действительно, тот странный тип, именующий себя «Летающим», ссутулившись, сидел на скамейке у самой кромки воды и безучастно пялился в озеро. Икар, Ариэль и Супермен в одном флаконе. Любопытно.
Дмитрий подтолкнул меня к скамейке, и я, не удержавшись, плюхнулся рядом с мужиком. Мой провожатый занял место по другую его сторону.
Летающий никак не реагировал на наше появление. Взгляд его оставался тусклым, с поволокой, губы едва шевелились в беззвучном бормотании, слегка выбритые щёки подрагивали при любом мало-мальски заметном движении, а свисавшее на колени брюшко туго натягивало лоснящийся в этом месте стандартного пошива комбинезон.
Дмитрий склонился к нему, едва ли не касаясь носом его небритой щеки.
– Друг, мы пришли. Расскажи нам всё. Ты обещал, помнишь?
И тут началось преображение! Плечи мужика приподнялись, подбородок пошёл вверх, брюшко подтянулось, а грудь, напротив, выгнулась колесом. Он вырастал буквально на глазах, воздух с шумом устремился в освобождённые лёгкие, вызывая прилив крови к бледным щекам. И глаза! Только что тусклые, придавленные набрякшими веками, глаза вдруг запылали вырвавшимся на волю огнём.
Я невольно отшатнулся от этого человека. И поймал иронично-торжествующий взгляд Дмитрия, словно бы говоривший: «А ты не верил!»
Летающий заговорил спокойным, хорошо поставленным голосом, ни к кому конкретно не обращаясь. И чем дольше я его слушал, тем больше удивлялся этому странному человеку, чей рассказ стал последней точкой в моём решении убраться из этого места.
15.
Рассказ человека, который умел летать
– Только не говорите мне, что вы никогда не летали – во сне. Каждому человеку знакомо это чувство полёта, чувство отрыва от земли, чувство парения… Наверное, прав был всё-таки старик Дарвин, и когда-то все мы были птицами – в тех далёких прошлых жизнях, когда архетип человека ещё только-только формировался.