Страница 11 из 40
– Бывает? А то, что фашисты запросто по нашим лесам на танках разъезжают, тоже бывает? – Она покачала головой. – Нет, Витенька, здесь одной твоей галлюцинацией дело не обойдётся. Здесь дело посерьёзней будет.
– А… – попытался я что-то возразить, но осёкся. Действительно, с немецкими танками какая-то неувязочка получается. Да что там неувязочка – откровенный бред. И тут меня осенило. Я рассмеялся.
– Да всё нормально, Ленок. Это кино, понимаешь? Самое обыкновенное кино. Фильм здесь снимают, про войну. Танки эти – обычная бутафория, а солдатики – актёры ряженые.
Она смотрела на меня во все глаза. И вдруг улыбнулась.
– Ну конечно же кино! Какой ты молодец, Витенька! Как всё хорошо объяснил.
А я поймал себя на мысли, что для человека важна, как правило, не сама истина, а лишь её популярная, понятная, доступная интерпретация. И пока он её не получит, он не успокоится. Я попытался найти объяснение тому, что мы сейчас увидели. Соответствовало ли оно факту, мы не знали. Однако иного объяснения у нас не было.
– Мы оказались в зоне киносъёмки, – продолжал я развивать свою мысль. – Потому-то здесь нет людей. Они даже территорию всю вылизали: ни обрывка газеты, ни пачки из-под сигарет, ни пустой банки из-под пива, ни пластиковой бутылки. Представляешь, что будет, если в объектив попадёт пустая бутылка из-под фанты?
Лена совсем развеселилась.
– Ага! Представь, сидит такой фашист на танке и хлещет фанту прямо из горлышка! Или пиво «Балтика», третий номер. Умора!
– Во-во! А в руках у него пачка «LM» с надписью «Минздрав предупреждает»!
Мы оба от души хохотали, совсем позабыв, в какой ситуации оказались. Танки тем временем укатили прочь, скрывшись за поворотом. Гул почти совсем затих.
– Нам надо найти съёмочную площадку, – сообразил я, когда к нам вернулась способность здраво рассуждать. – Там люди, они помогут нам выбраться.
Лена согласно кивнула.
– Идём за танками, – сказала она. – Они нас выведут.
– Верно. Только давай поторопимся, а то мы их упустим.
Мы снова выбрались на бетонку и быстро зашагали вслед ушедшей колонне фашистских «Тигров».
14.
– Они исчезли. – Лена в недоумении вертела головой. – Как сквозь землю провалились.
Танковой колонны, которую мы ожидали увидеть сразу же за поворотом дороги, не было. Ни металлического лязга гусениц, ни следов на бетоне, ни вони от сгоревшей солярки – никаких следов. Прямая лента дороги хорошо просматривалась километра на три вперёд, но она была абсолютно пустынна.
– Что за чёрт! – выругался я. Настроение у меня снова упало. – Куда же они подевались? Не в лес же они свернули!
А, собственно говоря, почему бы и нет? Наверняка события фильма разворачиваются в этих лесах, потому и искать их следует где-то здесь, поблизости.
– Ищи следы от гусениц, Ленок. Думаю, они всё-таки свернули.
Мы принялись рыскать вокруг дороги в поисках хоть каких-нибудь следов. Должны же их оставить двенадцать танков (или их имитация – неважно) в девственном лесу! При этом мы отлично понимали всю абсурдность поисков. Если бы здесь прошли танки, мы бы давно это увидели. Дюжина танков в лесу – это вам не иголка в стогу сена!
– Глянь-ка! – воскликнула Лена. – Дорога!
Это была старая заброшенная (как и всё в этом лесу) грунтовая дорога. Под острым углом она уходила влево от бетонки и терялась в густом ельнике. Обе её колеи давно уже поросли травой, в некоторых местах скопилась влага, образовав полупересохшие лужи. Здесь не то что колонна танков – велосипед уже лет двадцать не проезжал. Нет, эта забытая дорога нам ничем не поможет. Впрочем… что это там?
В левой колее, почти полностью скрытое молодой порослью, что-то лежало. Что-то круглое, правильной формы. На камень не похоже. Я нагнулся, раздвинул руками траву. Старая, местами проржавевшая немецкая каска. Совсем непохожая на те, что грозно сверкали на головах гитлеровских солдат, которых четверть часа назад мы видели в составе танковой колонны. Эта ржавая жестянка лежит здесь как минимум полвека. Да нет, больше: немцев погнали от Москвы в сорок первом.
Я забросил её далеко в кусты. Ненужный архаизм. Нам от него никакого проку.
– Что же делать? – растерянно сказала Лена, проследив взглядом за траекторией улетевшей каски.
То же, что мы делали и раньше, – мысленно проговорил я, – искать выход. Но вслух озвучивать эту банальную сентенцию не стал. Зачем? Проблемы она всё равно не решает.
Закрой глаза и смотри, – вновь вспыхнула в сознании джойсовская фраза. Закрыть глаза и не мешать внутреннему оку выбирать единственно верное направление. Всевидящее око души не может ошибиться. Таков смысл этой гениальной строчки, внезапно пришедший мне на ум из недр подсознания.
Положись на интуицию, – перевёл я её на общепонятный язык. – Следуй её велениям.
Я прислонился спиной к берёзовому стволу и зажмурился. Попытался настроиться на приём информации из космоса (или откуда ещё она там поступает). Но так ничего и не увидел…
– Вить, ты чего? – испуганно спросила Лена, тронув меня за рукав.
– А? Что? – Я открыл глаза. – Что-нибудь случилось?
– Ты стоишь, не шелохнувшись, уже минут десять.
Я обвёл лес ошалелым взором. Тряхнул головой. Неужели десять? Мне показалось, пролетело лишь одно мгновение.
– Ты меня пугаешь, – сказала Лена.
– Всё нормально, Ленок, – улыбнулся я и ткнул пальцем в сторону лесной чащи, где терялась заросшая весенней зеленью лента грунтовой дороги. – Нам туда.
Она вопросительно посмотрела на меня. А я привлёк её к себе и шепнул в самое ухо:
– Танки ушли в ту сторону. Идём, родная. Здесь недалеко.
Я знал, что нам туда, хотя и понимал, что это противоречит всякой логике. Джойсовский рецепт работал, но как именно, это оставалось для меня загадкой. Отключив на несколько минут сознание, я получил нужную информацию. Это всё, что я понял.
Верую, потому что абсурдно. Этот парадокс Тертуллиана стал для меня вторым откровением за последние четверть часа.
Мы вновь углубились в лес, сойдя с удобной и просторной бетонки. Заблудиться мы не боялись. Дорога, по которой лежал наш путь, хорошо просматривалась под слоем весенней травы, ещё не достигшей июльского буйства. В случае нужды, мы легко могли выбраться по ней обратно на бетонку.
Через четверть часа лес расступился, и мы оказались на самом краю маленькой лесной деревушки.
Это была мёртвая деревня. Проделав свою разрушительную работу, время замерло здесь навсегда. Огненный смерч войны пронёсся над этим местом более шестидесяти лет назад, оставив после себя следы пожарищ, холодные остовы домов, обуглившиеся скелеты деревьев, пересохшие колодцы – и мёртвую тишину. И ещё танки. Два фашистских «Тигра», один в дальнем конце деревни, второй совсем рядом.
Молча, крепко сцепившись пальцами рук, мы зашагали по этой странной деревне. Под ногами скрипела спрессованная временем зола, перемешанная с битым стеклом и костями. Изредка попадались человеческие тела, иссохшие, мумифицированные, обтянутые пергаментной кожей, облачённые в полуистлевшую одежду, с выеденными Хроносом внутренностями, застывшие в неестественных позах, некоторые – всё ещё сжимавшие костяшками обескровленных пальцев охотничьи ружья и автоматы.
Когда-то здесь произошёл страшный бой. Трудно сказать, как именно развивались те далёкие трагические события. Скорее всего, в деревню вошли немецкие танки (каратели?), однако встретили мощный отпор партизан. Деревня умерла в тот же день и час, когда прогремел последний выстрел – и с тех пор больше не возрождалась. Выпала из истории, вычеркнута из мирового процесса. За долгие десятилетия сюда так и не ступила нога современного человека.
Из-под наших ног вздымались фонтанчики пересохшей чёрной пыли. Звук шагов тонул в этом неестественном безмолвии, будто кто-то большой и всемогущий увернул регулятор громкости до нуля. Лена шла, зажав ладонью рот и выпучив глаза от ужаса. Гигантская братская могила давила на мозг, словно призраки когда-то погибших здесь людей всё ещё витали над этим местом в поисках вечного упокоения, но так и не находили его. Их незримое присутствие ощущалось всеми фибрами души, каждой клеточкой кожи, проникало в кровь с каждым вдохом, с каждым толчком сердца.