Страница 12 из 40
- Но я неисправим, Ира: несерьезный, болтун, не умею хранить тайны, меня от них распирает. Принимай, какой есть. Я ведь все-таки талантлив.
- Я еще не так стара, Погос. У меня еще есть право выбора... Ладно, хватит трепотни, одолжи с полфлакона эфира. Моя Настя заперла шкаф и куда-то ушла с ключами.
- Налей, сколько надо, вон из того коричневого бутыля.
Она открыла бутыль, запахло эфиром.
На таможню они приехали в конце перерыва. Ягныша на месте не было, пошел обедать в рабочую столовую аэропорта. Туровский прохаживался у входа в таможню, подстерегал Ягныша, не желая торчать в коридоре на глазах у сотрудников. Сева, купив в киоске пачку газет, читал в машине.
Ягныш появился минут через пятнадцать. Был он в форменной одежде, отчего выглядел неподкупным и недоступным. Туровский в детстве испытывал робость перед людьми в любой форме - милицейской, железнодорожной, даже перед теми, кто был облачен в мундир лесничих. Сейчас, глядя на Ягныша, он внутренне посмеялся над детскими своими страхами.
- Давай на скамеечке в скверике посидим, - сказал Ягныш.
- Ну что, Федор Романович? - спросил Туровский, когда уселись.
- В перечне их нет, это ты знаешь. Значит надо ждать экспертизу.
- А если экспертиза наложит запрет?
- Тогда будем думать... Ты меня здесь застал случайно. Я уже две недели как откомандирован до конца месяца в другое место, пока коллега из отпуска вернется... Слушай, Олег, как насчет того, что я просил? До осени дачу надо закончить, остались отделочные работы.
- Можешь приехать взять... Но и ты пойми, у нас горит.
- Да, понимаю я. Никогда ж не подводил, но в этот раз количество больно уж заметное...
9
Покойный Зимин жил с матерью в двухкомнатной квартире. Поднимаясь по лестнице, Туровский, Гущин и Алтунин, каждый думал свою думу, хотя все сходились к одному: как предстать им, здоровым, сильным, живым, перед убитой горем женщиной, потерявшей единственного сына, как пойдет разговор с нею.
Кнопку звонка нажал Туровский. Дверь открыли не сразу, сперва тихий голос:
- Кто?
- Это мы, Мария Даниловна, доктор Туровский и Виктор Петрович.
Дверь открылась. В проеме стояла мать Зимина, им показалось, что она стала тоньше, сморщенное личико, собранные со лба седые редкие волосы были завязаны сзади в небольшой узел. И странными казались для этого изможденного лица висевшие на мочках золотые сережки с небольшими рубинчиками. Туровский вспомнил: Юра Зимин покупал их для матери в Лейпциге, когда были на тренировочных сборах в позапрошлом году зимой...
- Проходите, - сказала она, отступая от двери.
Вошли. И сейчас вдруг по-особому бросились в глаза в этом как бы опустевшем жилье знакомые, не раз виденные фотографии, висевшие на стене, и личные кубки Зимина, стоявшие на серванте. Вот снимок, где Зимин во весь рост, в плавках стоит на краю бассейна, воздев руки, смеется, в левой зажата шапочка, только сдернутая с головы, а вот он на групповом снимке со всей командой, в центре - Гущин, Туровский, Сева Алтунин...
Они сели по сторонам стола, покрытого голубой в белую клеточку моющейся скатертью. Это тоже привезено из какой-то заграницы. "Откуда же?" - зачем-то вспоминал Алтунин, но вспомнить не мог.
- Коль уж зашли, соберу чего-нибудь, - негромко сказала Зимина.
Пить в жару не хотелось, но с другой стороны, просто так вот сунуть ей конверт с деньгами и уйти - можно и обидеть, а это уже ни к чему. Туровский и Гущин переглянулись.
- По маленькой можно, - решил Гущин.
Зимина проворно принесла из кухни тарелки, приборы, поставила банку "Завтрака туриста", кабачковую икру, нарезала вареной колбасы, на тарелках - помидоры, огурцы, пристроила хлебницу, а в центр водрузила бутылочку "Пшеничной".
- Вы уж извиняйте, что так вот, - кивнула Зимина на стол, - не ждала ведь гостей.
Гущин, круто вздохнув, налил в большие рюмки ей, Туровскому и себе.
- А ему что ж? - спросила Зимина, указав на пустую рюмку Алтунина.
- За рулем он, нельзя, - ответил Гущин.
Выпили, не чокаясь, молча, стали закусывать. Зимина едва пригубила.
- Весной памятник ставить будем, - по-деловому сказал Гущин. - Надо, чтоб земля осела.
Зимина согласно подергала головой. Гущин снова наполнил рюмки. Поднял свою и обращаясь к фотографиям, сказал:
- Вот, Юра. Тут мы, с тобой, с твоей матерью, - и посмотрев на просвет рюмку, быстро выпил. За ним, морщась, Туровский.
Глаза женщины наполнились слезами, она утерла их тыльной стороной руки, прошептала:
- Вы уж извините...
Когда бутылку прикончили, Гущин, дожевывая кусок колбасы, выразительно посмотрел на Туровского. Тот понял, вынул из нагрудного кармана конверт, сказал:
- Мария Даниловна, это вам от всех нас, - протянул он ей конверт. Тут двадцать тысяч. Это еще не все, конечно, это на первый случай.
- Господь с вами, - робко сказала Зимина. - Мне теперь ничего не нужно, всего хватит, - и глаза ее снова увлажнились.
- Мы понимаем, что никакие деньги не заменят вам и нам Юру, продолжал Туровский, - но жить-то надо.
Зимина молча подергивала головой, утирая слезы.
- Что поделать, - сказал Гущин, - такая у нас медицина. - Лучше к ним в руки не попадать. Да еще к таким врачам, как этот... Молодой, видать, и неопытный... Вот и прозевал он, наверное, нужный момент... Гнать их таких надо. Загубил он Юру. А мы ведь так его берегли. Кормили самым лучшим. Да что с него, этого лекаря, сейчас возьмешь, - тяжко дыша, Гущин махнул рукой. - Хотя такое не прощают...
Алтунин за все время не произнес ни слова. Наступила пауза. Видя, что она неловко затягивается, Туровский поднялся.
- Нам пора, Мария Даниловна, - сказал он. - Извините нас за вторжение. Если что нужно будет, звоните.
- Да-да! - подтвердил Гущин. - Вы с нами связь держите. Сева у нас под рукой всегда... В нужный момент - и он у вас... Спасибо за угощение.
- Спасибо и вам... Вы уж извините, что скромно, - она пошла провожать их. - И за деньги поклон вам, придержу на памятник Юре.
- Это лишнее, Мария Даниловна. Тратьте их, а на памятник мы найдем, это наш долг, - сказал Гущин.
Когда вышли и уселись в машину, Туровский произнес:
- Что ж, дело сделано...
Было около пяти, когда Костюкович спустился в подвал, взял последнюю канистру бензина из своего загашника, заправил машину и поехал на спортбазу.