Отец Рождество и Я

А ещё случилось землетрясение. Точнее, все подумали на землетрясение – но на самом деле это спешила в Эльфхельм троллиха из Долины троллей. Она была такой большой, что не влезла в ратушу, а потому уселась в пышный сугроб и наблюдала свадьбу через окно. Это была Ургула, предводительница троллей. Размерами она превосходила всех своих подданных – и унтертроллей, и убертроллей. Целиком я её разглядеть не смогла: видела только торчавшую за окном макушку, которая напоминала всклокоченное ветром дерево.

Зато Отец Рождество выглянул наружу и поприветствовал её, как старую знакомую.

– Рад тебя видеть, Ургула!

Та улыбнулась, продемонстрировав три зуба, – каждый величиной с прогнившую дверь.

– Я прийти, чтобы пожелать тебе и твоей любимой большущего счастья. От лица всех троллей!

– Как это мило, – сказала Мэри, вставая рядом с Отцом Рождество.

«Звенящие бубенцы», любимая группа всех эльфов, заиграли сочинённую как раз для такого случая песню «Ты прекрасна, душа моя (Хоть и выглядишь, как человек)».

Руководил церемонией Отец Топо, лучший друг Отца Рождество. Я быстро поняла, что свадебные обычаи Эльфхельма слегка отличаются от человеческих.

– Посмотрите друг другу в глаза, – сказал Отец Топо, – и постарайтесь не смеяться.

Счастливым молодожёнам неплохо это удавалось, пока Отец Топо не начал сыпать ужасными шутками.

– Что больше всего любят северные медведи?

– Не знаю, – ответила Мэри.

– Селёдку! Поняли? Потому что в ней есть лёд! СеЛЁДку!

– Да, – хмыкнул Отец Рождество. – Эту шутку я тебе рассказал!

Но у Отца Топо в запасе было ещё немало.

– Кто говорит «Ох-ох-ох»? Ты, когда идёшь задом наперёд! Потому что обычно ты говоришь «Хо-хо-хо». Ладно. Сколько нужно эльфов, чтобы раскрутить волчок? Двое! Потому что одного укусили за бочок! Поняли? Почему нельзя есть красную чернику? Потому что она зелёная!

Отец Топо продолжал и продолжал, и в конце концов Отец Рождество и Мэри всё-таки рассмеялись – не потому, что шутки были смешными, а потому, что они были до нелепости несмешными. И в это самое мгновение Отец Топо воскликнул: «Объявляю вас мужем и женой!» Потому что в Эльфхельме, чтобы вас сочетали узами брака, вам нужно одновременно рассмеяться во время свадебной церемонии.

Мэри автоматически стала Матушкой Рождество, потому что Отец Рождество был главой Совета эльфов. И ещё она стала полноправным членом Совета. Вот почему некоторых эльфов в Эльфхельме зовут Отцами и Матушками. Все Отцы и Матушки входят в Совет, посещают собрания и принимают решения, от которых зависит жизнь Эльфхельма и всех его обитателей. В теории кто угодно мог войти в Совет, но большинство эльфов не слишком-то туда стремились. Они прекрасно знали, что на собраниях бывает скучно до зевоты, а от скуки они покрывались сыпью, которая к тому же невыносимо чесалась.

Когда все отсмеялись, гости и новобрачные уселись за стол, который ломился от угощений. В зале снова зазвучала музыка, и эльфы пустились в свистопляску.

К концу празднества в ратушу явился сердитый на вид эльф с чёрной бородой. Он протолкался сквозь толпу, злобно скалясь на Отца Рождество и Мэри, а также на тех, кто выглядел счастливым, – то есть вообще на всех в зале, кроме, может быть, Пикси Правды. Дело в том, что она предпочла бы, чтобы Отец Рождество и дальше оставался один. Я своими ушами слышала, как она говорила об этом. Так что Пикси Правды было непросто присоединиться ко всеобщему веселью.

– Хорошо проводишь время? – невинно поинтересовалась я.

– Сегодня худший день в моей жизни, – честно (иначе она не умела) ответила Пикси Правды и запихнула в рот большущий кусок свадебного торта.

Сердитым эльфом был никто иной как Отец Водоль. Когда Отец Рождество встал, чтобы произнести последний тост, я заметила, что Отец Водоль неотрывно смотрит на бокал с морошковым соком у него в руке.

– Дорогие эльфы, пикси, люди, олени и ты, томтегаббе, конечно, тоже! Спасибо вам, что пришли. Сегодня для меня особенный день. Я счастлив так, будто отпраздновал Рождество тысячу раз. Потому что сегодня я женился на самой доброй, самой отзывчивой и самой весёлой женщине из всех, кого знаю. То есть на тебе, Матушка Рождество. И вы все пришли разделить эту радость со мной. Я хочу сказать ещё об одном человеке, который сейчас в этом зале. – Отец Рождество указал на меня. – Вон о той девочке. Амелии Визарт. Она спасла Рождество и многому меня научила. И прежде всего она научила меня тому, на что способна надежда. Вы ведь знаете, что надежда – это волшебство. Сейчас я всем сердцем надеюсь, что Эльфхельм примет Амелию и мою дорогую Мэри с распростёртыми объятиями и станет для них настоящим домом. Они, как и я, слегка не похожи на эльфов, но я вас уверяю, они прекрасно впишутся в нашу жизнь.

– Вот-вот! – поддержала Отца Рождество Нуш. Она стояла рядом со своим прапрапрапрапрадедушкой Отцом Топо и держала на руках Малыша Мима.

– Несомненно! – поддакнул Отец Топо. – Чем больше народу, тем больше веселья, в Эльфхельме всегда так было. Деревня, где живут одни только эльфы, похожа на чулок, в который из года в год пихают один и тот же подарок.

– Я очень рада быть здесь, среди вас, – сказала Мэри. – И Амелия тоже рада. Правда, Амелия?

Теперь весь зал смотрел на меня.

– Да, – сказала я. – Я тоже рада. Эльфхельм в тысячу раз лучше работного дома, поверьте мне на слово.

Эльфы довольно разулыбались, хоть и обменялись слегка озадаченными взглядами. Наверное, всё дело было в том, что я от них отличалась. Я отличалась даже от Мэри и Отца Рождество: во мне не было никакого чудовства. Чудовство – это особое эльфийское волшебство. С помощью него Отец Топо спас жизнь Отцу Рождество, когда тот был ещё мальчиком. А Отец Рождество использовал чудовство, чтобы спасти Мэри. Мне это волшебство пока было неподвластно, в отличие от эльфов, Отца Рождество и Мэри, которая брала уроки чудовства. Но я не переживала – во всяком случае, пока. Мне даже нравилось быть не такой, как все. В Лондоне я всегда ощущала себя невидимкой, очередной перемазанной в саже оборванкой, каких на улицах пруд пруди. Приятно было для разнообразия выделяться из толпы. Из-за этого я чувствовала себя особенной, чего со мной никогда ещё не случалось.

Правда, сейчас мне стало слегка неловко от столь пристального внимания, и Отец Рождество не замедлил меня выручить.

– Так давайте же поднимем бокалы за счастье и дружбу! Не так уж важно, кто они и откуда пришли, теперь они с нами в Эльфхельме, и мы с радостью примем их в свою семью.

Отец Водоль по-прежнему не сводил глаз с кубка в руке Отца Рождество. Внезапно тот задрожал и заметался, словно желая вырваться на свободу. Отец Рождество пытался его удержать, но тщетно. Кубок просвистел через зал и с громким звяком упал к моим ногам. Морошковый сок расплескался по полу яркой оранжевой лужей.

Никто не понял, что во всем виноват Отец Водоль, потому что никто не видел, как он смотрел на кубок.

– Что случилось? – озадаченно спросила Мэри.

– Понятия не имею, – ответил Отец Рождество.

– Это он сделал. – Я указала пальцем на чернобородого эльфа.

Гости мгновенно притихли и встревожились. Даже Отцу Рождество стало явно не по себе. Я тоже забеспокоилась и поспешила добавить:

– Это был Отец В…

Но закончить предложение так и не смогла. Невидимая сила закрыла мне рот, плотно склеив губы. Я не сразу поняла, что это тоже дело рук Отца Водоля.