Гроб из Гонконга

Я расслабился.

– Но не рассчитывай на меня, – продолжал он. – Придется убедить в этом прокурора. Он нетерпеливый ублюдок. Как только он узнает, что ты на подозрении, он может завести дело. Зачем ему ждать, пока все выяснится?

Мне было нечего на это сказать, и я промолчал.

Он посмотрел в окно на дом напротив, на плохо постиранное белье, развешенное на веревках, и детские коляски на балконах.

– Я должен разобраться в этом деле, прежде чем приму решение, – сказал он наконец. – Я могу зарегистрировать тебя как важного свидетеля или как добровольного помощника. Как лучше?

– Как добровольного помощника, – ответил я.

Он поднял трубку телефона и вызвал копа.

После паузы дверь отворилась, и вошел молодой человек в штатском. Я видел, что полицейская работа еще не испортила его. Он смотрел на Ретника, как дрессированная собака, готовая броситься выполнять указания.

С выражением отвращения, словно я был худшим из нищих, Ретник показал на меня:

– Это Нельсон Райан, частный детектив. Развлеки его, пока я его не позову. – Он посмотрел на меня. – Это Паттерсон, он только начал служить: не отбивай у него охоту к работе.

Я пошел с Паттерсоном по коридору в другую комнатку, которая пахла несвежим потом, страхом и дезинфекцией. Я сел у окна, Паттерсон же, выглядевший озадаченным, – на край стола.

– Расслабься, – сказал я. – Мы, вероятно, пробудем здесь немало часов. Твой босс пытается доказать, что я убил китаянку, но не может.

Он уставился на меня.

Пытаясь выглядеть спокойным, я предложил ему огрызок сигары, подаренной мне Ретником:

– Это музейный экспонат. Хочешь иметь его в своей коллекции? Это от Ретника. У вас есть музей?

Его молодое подвижное лицо окаменело. Он очень старался выглядеть копом.

– Послушайте, позвольте мне сказать кое-что. Нам не нравится…

– Да-да-да, – сказал я и махнул рукой, прерывая его. – Я слышал не раз. Ретник формулирует это лучше. Я пылю на дороге. Я стою на вашем пути. Я беспокою ваших парней. Ладно, ну и что? Я зарабатываю на жизнь, как и вы. Разве я не могу немного подурачить вас или вы такие обидчивые?

Я усмехнулся. Поколебавшись немного, он расслабился и усмехнулся в ответ. С тех пор мы поладили.

На ланч коп принес нам пирог с мясом и бобы, которые мы съели. Паттерсону, видимо, пирог понравился, но он был молод и голоден. Я же, почванившись, отослал большую часть обратно. После так называемого обеда коп вынул колоду карт, и мы сыграли в джин-рамми на спички. Выиграв целую коробку, я объяснил, как надувал его. Это потрясло Паттерсона, но я предложил научить его этому фокусу, и коп оказался весьма прилежным учеником.

Около восьми часов нам снова принесли мясного пирога и бобов. Мы съели это, чтобы хоть как-то разнообразить свое пребывание здесь. Затем опять сыграли в джин-рамми, и Паттерсон так хорошо мошенничал, что отыграл свой коробок спичек. Около полуночи зазвонил телефон. Коп выслушал, затем ответил: «Да, сэр» – и повесил трубку.

– Лейтенант Ретник готов с вами встретиться, – сказал он, поднявшись.

Мы оба чувствовали себя как пассажиры поезда, когда тот наконец подъезжает к станции и можно прекратить досужие разговоры.

Мы прошли по коридору в кабинет Ретника. Тот сидел за столом. Он выглядел усталым и взволнованным. Он указал мне на стул и отослал Паттерсона. Я сел.

Мы смотрели друг на друга. Наступила долгая пауза.

– Ты удачливый парень, Райан, – сказал он. – Ладно, пусть я не думал, что ты ее убил, но я был, черт побери, уверен, что прокурор именно так и будет думать, если я передам тебя ему. Теперь я действительно смогу убедить его, что ты не делал этого. Считай себя удачливым сукиным сыном.

Я провел в этом здании пятнадцать часов. За это время я не раз задавался вопросом, правильно ли разыграл свои карты. Иногда я был близок к панике, но теперь, выслушав Ретника, расслабился и глубоко вздохнул:

– Значит, я удачливый.

– Да.

Он потянулся за сигарой. Затем спохватился, потому что все еще держал во рту потухший окурок, вынул его и, усмехнувшись, выбросил в мусорную корзину.

– В этом деле были задействованы фактически все наши силы. Нам потребовалось четырнадцать часов, чтобы найти свидетеля, который видел тебя в два тридцать этим утром на бульваре Коннаут. Свидетель, оказывается, адвокат и ненавидит мерзавца-прокурора. С ним была и его жена. В любом случае это ценное для тебя свидетельство. В общем, ладно, ты не убивал китаянку.

– И ты знаешь, кто действительно убил ее?

Он предложил мне сигару, на сей раз я уже мог позволить себе отказаться. Спрятав портсигар в карман, он сказал:

– Рано еще говорить. Кем бы он ни был, сработано чисто. Никаких зацепок, пока что ничего.

– А вы пробили китаянку?

– Конечно, это было не трудно. В сумочке находилось только обычное бабское барахло, но в аэропорту китаянку запомнили. Она приехала из Гонконга. Ее имя – Чжоян Джефферсон. Веришь или нет, она невестка Джона Уилбера Джефферсона, нефтяного миллионера. Она вышла замуж за его сына, Хермана Джефферсона, в Гонконге около года тому назад. Он недавно погиб в автомобильной катастрофе, и китаянка привезла его тело.

– Зачем? – спросил я, уставившись на него.

– Старик Джефферсон хотел похоронить своего сына в семейном склепе. Он оплатил дорогу жене своего сына, чтобы она доставила тело.

– А что с телом?

– В семь часов утра, согласно инструкциям, в аэропорту его принял гробовщик. Сейчас гроб с телом находится в похоронном бюро.

– Ты проверил это?

Он зевнул, показав половину своего зубного протеза.

– Послушай, сыщик, не учи меня жить. Я видел гроб и посмотрел бумаги: все в порядке. Она вылетела из Гонконга, прибыла сюда в час тридцать ночи. Взяла такси из аэропорта до твоего бизнес-центра. Мне не дает покоя только одно: почему она приехала немедленно повидаться с тобой и как убийца узнал об этом? Чего она хотела от тебя?

– Да. И еще: если она из Гонконга, как она узнала о моем существовании? – спросил я.

– Твое предположение, будто она позвонила тебе около семи договориться о встрече, когда ты уже покинул контору, не прокатывает. В это время она была в воздухе. Если бы она написала, ты знал бы об этом.

На мгновение я задумался.

– Что, если Хардвик встретил ее в аэропорту. Он позвонил мне из аэропорта в шесть. Возможно, он дождался ее прибытия и назвался моим именем. А потом, пока она сдавала гроб властям, он приехал сюда и вскрыл замок на внешней двери – его не слишком трудно вскрыть. И затем ожидал ее.

Ретнику, казалось, эта идея не очень нравилась. Мне тоже.

– Но что, черт возьми, она хотела от тебя? – спросил он.

– Если бы я знал, мы не задавали бы друг другу эти вопросы. А что с ее багажом? Тебе известно, где он?

– Да. Уезжая из аэропорта, она оставила его в камере хранения: один маленький чемодан; ничего, кроме смены белья, маленького Будды и нескольких китайских курительных палочек. Она путешествовала налегке.

– Ты уже поговорил со стариком Джефферсоном?

Ретник поморщился:

– Да, поговорил. Он вел себя так, будто ненавидит меня всем нутром. И думаю, вот почему: быть членом состоятельной семьи – это ад. Мой шурин и Джефферсон – одного поля ягоды, и я добровольно надел себе на шею удавку.

– Но у всего этого есть ведь и хорошие стороны, – сказал я.

Он поправил жемчужную булавку в галстуке:

– Иногда. Так или иначе, старый козел разошелся. Он требовал, чтобы я поймал человека, который убил его невестку, иначе у меня будут проблемы. – Ретник погладил переносицу. – Он влиятельный человек в этом городе. Старик действительно может создать мне проблемы.

– Он готов помочь?

– Нет, конечно.

– А что посыльный из службы доставки, который принес мне триста долларов? Может, он видел убийцу?

– Слушай, сыщик, ты не столь великолепен, как думаешь. Я проверил его – ничего. Но вот что интересно: конверт с бабками был отдан в службу доставки в четыре часа. Их офис, как ты знаешь, находится через дорогу от твоего. Ни один из тупых клерков не смог вспомнить, кто вручал его, но следовало доставить его тебе тем же вечером ровно в шесть пятнадцать.