Страница 2 из 8
Так что следите за книгами Мэта. Я уверен, что «Как сильно ты этого хочешь?» – лишь первая книга из целой серии, посвященной самой многообещающей области развития спорта на выносливость.
Введение
Моим первым соревнованием на выносливость стал забег на два круга вокруг начальной школы Oyster River в Нью-Гэмпшире. Соревнование было одним из многих, устроенных в честь спортивного праздника для учеников пятого класса. Как и большинство 11-летних мальчишек, я часто бегал наперегонки с соседями, но все это были спринты. Без указаний взрослых дети никогда не станут бегать на длинные дистанции. В тот праздничный день я очень хорошо понял почему.
Ничего не зная о беге, мы все ринулись со старта в полную силу. Уже на исходе первой стометровки я почувствовал в ногах болезненную слабость, как будто с каждым шагом становился на килограмм тяжелее. В горле пекло, словно солью посыпали открытую рану. В голове зазвенело, и сознание стало колебаться, словно пламя свечи под жестоким ветром. Те немногие мысли, на которые я был еще способен, мелькали урывками: «Какого черта со мной творится? Это что, нормально? Неужели всем остальным так же плохо?»
Наконец мы пробежали первый круг, и я, подавив жгучее искушение сойти с дистанции, начал второй. Передо мной оставался всего один мальчик: Джефф Бартон, единственный из одноклассников такой же тощий, как и я. Я постарался обдумать ситуацию. Можно ускориться, чтобы догнать Джеффа и тем самым усугубить свое плачевное состояние, или же признать поражение и уступить ему. Однако случилось третье: Джефф запнулся. Воодушевленный видом его неудачи, я обошел его на последнем повороте и триумфально преодолел финишную черту, слишком измученный, чтобы быть способным на нечто большее, нежели внутреннее ликование.
Из этого соревнования я вынес для себя фундаментальную истину о гонках на выносливость. Хотя на место победителя меня вознесли ноги и легкие, только мой ум – и в особенности открывшаяся способность пережить шок от неожиданных ощущений вкупе с готовностью пострадать ради победы – сделал меня чемпионом. Я понял, что главный вызов в забеге на длинную дистанцию – именно вызов разуму.
Через три года после моего триумфа на спортивном празднике я вывихнул колено, играя в футбол. Хирург, вправлявший вывих, посоветовал заняться другим видом спорта. В то время я неплохо показал себя, выступая за школу на забегах в одну милю (1,6 километра), и решил сделать ставку на бег.
Это был 1985 год, времена средневековья в эволюции реконструктивной хирургии и реабилитации коленного сустава. Я носил гипс на всю ногу в течение шести недель после операции и еще полгода ходил со скобками на ноге. Такой каркас из кевлара[3] с застежками велкро[4] висел на мне весь первый зимний легкоатлетический сезон в старшей школе. Когда весной каркас сняли, я как будто заново родился. Я семь раз выступил в соревнованиях на одну милю и шесть раз устанавливал личные рекорды.
Осенью я привел нашу школьную команду по кроссу к победе на чемпионате штата Нью-Гэмпшир в одном из трех межшкольных дивизионов. Неделей позже я занял десятое место в индивидуальном зачете на встрече чемпионов, где соревновались лучшие команды и бегуны всех трех дивизионов. Я стал вторым в индивидуальном зачете среди учащихся второго года обучения и лучшим из дебютантов соревнований и был на пути к тому, чтобы за оставшиеся годы учебы стать лучшим бегуном среди школьников Гранитного штата[5].
Но этому не суждено было случиться. Первый сигнал прозвучал, как раз когда я купался в лучах славы победителя соревнований внутри штата. Они проходили на трассе в Деррифилд-парк в Манчестере, самой сложной в этой части Америки. Дистанция начиналась у подножия горнолыжной трассы, шла вверх и затем спускалась. Я оказался на вершине вторым после Шона Ливингстона, ученика выпускного класса, значительно более талантливого, чем я. Я не особо размышлял об этом, пока мы не выбежали из леса и моя девушка, увидев меня, не закричала тому, кто стоял рядом: «О господи! Он второй!» Тогда я понял, что все кончилось.
Не прошло и минуты, как меня обогнал Тодд Гейл из соперничающей с нами Академии Стивенса, такой же второкурсник, как я. У подножия горы он был в 10 или 15 метрах впереди меня. Однако трасса делала еще один коварный крутой подъем, прежде чем превратиться в ровную финишную прямую. Я бегал в гору лучше Тодда (вот почему мне вообще удалось оказаться сначала впереди него) и на подъеме начал сокращать разрыв.
Мы вышли на финишную прямую одновременно. Тодд поднялся на носки и рванул вперед. Я тоже. Мы неслись к финишу, в то время как наши родные, тренеры и друзья по команде кричали что было сил, стараясь нас поддержать.
И тут я все-таки сдался. Швырнул полотенце на ринг. Отказался. Это случилось как раз в то мгновение, когда Тодд еще немного ускорился. Я так никогда и не узнал, сумел бы ответить на его последнее ускорение или, может, даже бежать чуть быстрее него, потому что даже и не попытался. Причина была проста: это слишком больно. Какая-то часть меня словно задавалась вопросом: «Как сильно ты этого хочешь?», и другая часть отвечала: «Не так сильно, как тот парень». Я не думаю, что Тодд был более одаренным бегуном или подготовлен лучше меня, иначе мне не удалось бы победить его в двух из пяти кроссовых соревнований, в которых мы встретились до окончания школы. Единственное, что отличало его в тот день, – готовность приложить еще больше сил.
Потрясение, испытанное мной в 11 лет во время соревнований на выносливость, никогда не оставляло меня. Мне нравилось бегать, нравилось быть стройным и быстрым, однако меня корежило при воспоминании о той муке, которую довелось испытать во время бега. Мое неприятие этой мрачной стороны выбранного мной вида спорта оставалось на управляемом уровне, пока я был новичком с невысокими перспективами. Однако не успел я достичь уровня претендента, как с горечью обнаружил, что это чревато еще более жестокими страданиями, не говоря уже о том, что меня ждет в случае попытки стать чемпионом. Только тогда до меня дошло, что до сих пор я умудрялся действовать в пределах зоны комфорта, создававшей иллюзию «стопроцентной нагрузки». И если я намерен действительно стать лучшим, то эту зону придется покинуть.
Однако я так этого и не сделал. То, что со мной происходило, было классическим тяжелым случаем. В день соревнований меня охватывал непреодолимый страх, начиналось сердцебиение, крутило живот, а из головы не шли мысли о предстоящих страшных мучениях. Если соревнования приходились на вторник, на уроках я впадал в психическую реакцию «бегства», будучи не в состоянии воспринять что-либо из сказанного учителем. Если это случалось в субботу, я с великим трудом заставлял себя проглотить хоть какой-то завтрак, прежде чем вместе с товарищами по команде сесть в автобус, который вез нас на убой.
В выпускном классе я приспособился спускать на тормозах свои соревнования, так что мои 100 процентов по умолчанию превратились в 95. Я выкладывался ровно настолько, чтобы никто не догадался, что я напрягаюсь не в полную силу. Даже тогда время от времени мне улыбалась удача – на встрече чемпионов в 1987 году я пришел шестым, – как правило, я покидал беговую дорожку, презирая себя за то, что не сумел выложиться по полной.
Дальше стало еще хуже. На соревнованиях на стадионе в Бостоне я симулировал растяжение лодыжки на середине двухмильного забега и свалился, корчась от воображаемой боли. Несколькими неделями спустя я сделал вид, что не услышал вызов на старт на другой двухмильный забег, и команде пришлось выступать без меня. А после заключительного перед выпуском кроссового сезона я вовсе отказался от бега. (Я завершил его на позорном 17-м месте на встрече чемпионов, а мой давний соперник Тодд Гейл пришел вторым.) Внутренний плакса одержал верх.
3
Ткань параарамидного (полипарафенилен-терефталамид) волокна, выпускаемого фирмой DuPont. Обладает высокой прочностью, превосходящей некоторые металлы.
4
От фр. velours (бархат) и crochets (крючки). Застежка, принцип которой заимствован от способа зацепления цветков репейника: пара текстильных лент, на одной из которых размещены микрокрючки, на другой – микропетли. При соприкосновении двух лент микрокрючки зацепляются за микропетли, и одна лента прилипает к другой, за что застежка и получила название «липучка».
5
Неофициальное название Нью-Гэмпшира.