Страница 9 из 15
Видеть, как красивое лицо первой императорской фаворитки исказилось от гнева, было почти таким же изысканным лакомством, как и черничное вино. И, по правде говоря, в гневе иникера была не так уж и красива. Недаром же наставница в Кераке любила говорить, что злость не красит ни одну женщину, равно как и безупречная покорность, и всепоглощающая любовь к одному единственному мужчине.
— У нее острый язык, — гоготнул Гоц’Ри и втиснулся между соперницами, словно слишком толстый кусок вяленого мяса между тонкими ломтями поджаренного кукурузного хлеба. — Хватит собачиться, Алура, потому что обычно шипишь ты, а нагоняй получаю я. А ты, — толстяк подтолкнул Киирис в сторону бассейнов, — ступай, пока у меня нос не отвалился.
Мейритину не пришлось просить дважды. Киирис с удовольствием отдалась в руки трех служанок.
Она не считала время, которое провела в купальнях. Знала только, что в сравнении с тем, как сестры из храма до красна растирали кожу жесткой мочалкой, головомойка от служанок были сущим удовольствием. Даже невзирая на то, что служанки не особо старались быть аккуратными.
После завершения купания, Киирис усадили на стул и привели в порядок волосы. Одна из служанок вычесывала их до тех пор, пока каждый волосок не лег к волоску, превратившись в безупречный блестящий медовый водопад. Из всей одежды Киирис выделили что-то полупрозрачное, длинное и восхитительно простое. В странной одежде мейритина чувствовала себя еще более обнаженной, чем без нее.
По окончании омовения жирный Гоц’Ри оценил ее вид и сально прищелкнул языком.
— Все равно страшилище, — заключил он с видом знатока.
Толстяк определенно собирался сказать что-то еще, но, подумав, промолчал. Лишь передал Киирис на поруки лысой этаре и поплевал вслед, будто боялся подцепить какое-то проклятие.
— Я отведу тебя на кухню, — по дороге рассказывала лысая надзирательница. — А потом тебя желает видеть Королева-мать. Очень надеюсь, она пообломает тебе рога.
Кухня оказалась просторным помещением, как сокровищницы богов, до краев наполненная соблазнительными ароматами всевозможных фруктов, выпечки и изысканных блюд. Появление Киирис заставило суетливых служанок на время отложить свои дела и во все глаза таращиться на рогатую диковинку. И в наступившей тишине звук ее громок урчащего желудка прозвучал до невозможного отвратительно. Наверное, эта тишина тянулась бы еще дольше, не разруби ее насмешливое:
— Да тебя почти не узнать, пташка. Почистила перышки?
Неизвестно, в каком углу прятался Наследник тени, но он появился словно из ниоткуда. Судя по не слишком удивленным лицам обитателей кухни, подобное было им не в диковинку.
Рунн в два счета оказался рядом, поймал Киирис за руку и, завораживая ее пристальным взглядом, медленно, осторожно поцеловал внутреннюю сторону запястья. Киирис рванула руку, но наследник держал ладонь, словно клещами.
— Можешь убираться, Сеа, — не потрудившись посмотреть на лысую «тень», приказал он. — От твоей кислой рожи у меня несварение. Твое место — за порогом. Можешь посидеть за дверью, послушать, как мы всем миром будем плести заговоры против моего коронованного братца. Уверен, Дэйн по достоинству оценит усердие своей шавки. Ведь он только и ждет, как бы найти повод избавиться от ближайшего конкурента.
Этара согнула спину в низком поклоне и, не отрывая взгляда от пола, покорно сказала:
— Император вверил рас’маа’ру моим заботам. Я должна оберегать ее до тех пор, пока на этот счет не поступит других распоряжений.
— Ты — и вдруг будешь оберегать ее жизнь и здоровье? — Рунн от души расхохотался. — От такого грубого вранья у меня ведь и зубы могут разболеться. А ты знаешь, в кого меня превращает боль.
В интонации этих слов было куда больше истины, чем в самих словах. Лысая Сеа, пробормотав что-то о своей неучтивости, вышла. Рунн развел руки, отвесил шутовской поклон, словно артист с театральных подмостков — и увлек Киирис за стол около крохотного зарешеченного окошка.
— С этими слизняками, Киирис, следует обращаться именно так: вытирать ноги, желательно прежде, как следует, потоптавшись в свинарнике. Иначе рано или поздно они посмеют думать, что стали «своими», и это дает им некоторые преимущества. Например, считать, что гнуть спину можно и не так усердно.
Пока Рунн посвящал ее в тонкости собственного мировоззрения, поварята накрыли на стол: за считанные мгновения на столешнице не осталось свободного места от блюд, тарелок и кувшинов. Киирис зажмурилась, открыла глаза, надеясь, что все это — не созданный ее голодом мираж.
— Попробуй, тебе понравится.
Рунн подковырнул вилкой кусочек мяса с кроличьей ножки, подул на него, при этом разглядывая свою молчаливую спутницу со все возрастающим любопытством. А потом перехватил мясо пальцами и протянул Киирис. Она потянулась было, чтобы взять предложенное угощение, но Наследник тени осадил ее насмешливым:
— Разве тебя не учили, что вышколенная рас’маа’ра должна принимать пищу из рук хозяина и никак иначе?
Киирис сглотнула, изо всех сил желая себе терпения. Обилие запахов сводило с ума, подстрекало затолкать в рот все и сразу — и плевать, будет ли она выглядеть недостойно.
— Меня учили, что рас’маа’ра может принадлежать лишь одному мужчине, Наследник тени, — стараясь держать ровный невозмутимый тон, ответила она. — А вы мной не владеете.
— Ба! — Рунн закинул мясо в рот, откинулся на спинку стула и, ничуть не стесняясь, закинул ноги на стол. На пол полетели тарелки, кубки, столовые приборы. Он и глазом не повел. — Общение с Дэйном сделало тебя дерзкой. Может быть, император уже заявил на тебя свои права? И как, дьявол задери, это вообще происходит? Нужно совершить какой-то ритуал? Сказать таинственную абракадабру? Поиметь тебя раньше других, в конце концов?
Киирис все-таки не выдержала, украдкой схватила ломтик ветчины и с наслаждением откусила сразу большой кусок. От вкуса мяса, приправленного смесью душистых трав и перцев, захотелось счастливо улыбаться. Как же давно она не ела ничего в свое удовольствие! Жрицы в храме так и вовсе не давали ей мяса, опасаясь — и не беспочвенно — что это будет дурно влиять на ту ее ипостась, что всегда ищет повод пустить кому-то кровь.
Но здесь, похоже, не все столь глубоко понимают, с кем имеют дело, и Киирис лучше бы откусила себе язык, чем раскрыла хоть малую толику всех своих тайн. Ведь именно с их помощью она сделает то, что должна, а потом, если посчастливится, сбежит. На последнее, впрочем, особой надежды нет. Потому что голоса из Потока говорили — это с самого начала была дорога в один конец.
— Мной может владеть тот, кто купил, — стараясь подавить нотки грусти, произнесла Киирис. Этому мужчине нет дело до ее боли, он видит лишь красивое тело, которым страстно желает владеть. И чем дальше — тем сильнее будет становиться жажда обладания.
— Что ж, в таком случае ты принадлежишь Королеве-матери! — Рунн от души расхохотался. — Она купила тебя за кровь и грабеж. Этой монеты у нее предостаточно, и она никогда не скупится.
— Я рада, Наследник тени, что смогла удовлетворить ваше любопытство. Могу ли я надеяться, что вы в качестве жеста вашей доброй воли удовлетворите и мое любопытство?
Он плотоядно осклабился, взглядом поигрывая ее грудью под полупрозрачной тканью платья. Киирис невольно зажмурилась, воображая, что и руки у него, должно быть, довольно ловкие.
«Я бы с удовольствием перерезала ему горло после того, как досыта наиграюсь», — шепнула ее вечно жаждущая крови ипостась.
Боги всемогущие, она всего-то съела ломтик ветчины.
— Я бы удовлетворил тебя столь многим количеством способов, пташка… — Слова прозвучали как обещание. — Знаешь, каким хитростям могут обучить мужчину вестанныс Горячих островов?
— У меня нет повода сомневаться с правдивости твоих слов, Наследник тени.
— Рунн, — поправил он. — Если я пожелаю, чтобы твой прекрасный ротик называл меня «Наследником», я непременно дам об этом знать. А пока — только имя. Оно мне дорого как память.