Страница 8 из 13
Со временем Лужков при поддержке Гусинского (которого Примаков как президент не удовлетворял идеологически, да и человечески) должен был «мягко» оттеснить Примакова от президентства и занять его место в Кремле.
И вот весь этот план рухнул. Вроде бы нужно было сдаваться на милость победителя (что позднее Лужков, уже после победных для Путина президентских выборов 26 марта, и сделал), но первоначально потрясение от поражения было так сильно, что вылилось хоть и не в открытое сопротивление, но в попытку замутить общественное сознание рассуждениями о том, что Путин – это тёмная лошадка, от которой не известно, что ждать. Особенно – что хорошего ждать.
Следующая ниже статья, опубликованная за полтора месяца до выборов, на которых Путин победил, и была моим ответом на эти рассуждения и соответствующие вопросы, самым известным из которых стал заданный в Давосе в 2000 году американской журналисткой – «Who is Mr Putin?» Кстати, я присутствовал в зале Давосского форума, когда этот вопрос был задан, и слышал, сколько робко-невнятно отвечали на него четыре российских политика – Касьянов, Чубайс, Кириенко и ныне забытый Константин Титов, к которым этот вопрос был обращён.
Редакция «НГ», итак не страдающая от недостатка материалов, сейчас буквально завалена статьями на тему «Кто вы, товарищ (господин – в случае наличия у автора некоторых симпатий к и.о. президента) Путин?»
Лично я уже устал слушать рассуждения о том, что «мы Путина не знаем».
Во-первых, чаще других об этом говорят люди, которые лучше других знают Путина (политики) или уже обладают достаточной информацией, чтобы его знать (политологи).
Например, могу ли я считать, что Евгений Примаков, утверждающий, что «мы» мало знаем о Путине, вполне искренен? Ведь пока Примаков был премьер-министром, Путин работал директором ФСБ. А до того Евгений Максимович контактировал с ним в качестве главы российского МИДа – оба были министрами «со звездочкой», президентскими министрами. Чего же более?
Если «мы» не знаем Путина, то пусть Евгений Максимович нас просветит. Он не знать Путина не может.
Или Юрий Лужков, тоже заявивший во всеуслышание, что Путин – для него нечто вроде НЛО. Сам же за два дня до этого уфологического заявления чуть ли не два часа с Путиным беседовал, до того – привечал его на своей инаугурации, до того боролся с ним, как и со всей прочей кремлевской камарильей, всю осень. Не знал, с кем боролся? А еще сокровенная информация лужковских агентов (а ведь каждый крупный политик у нас имеет свою сеть агентов в Кремле, в Белом доме, даже в более укромных местах). И все не знает?
Нам, простым москвичам, мэр столицы и шеф «Отечества» должен бы рассказать всю правду о Путине, коль скоро мы, простые, сдуру и от незнания можем за него проголосовать. А Юрий Михайлович от нас ждет правды.
Это какую же правду я, например, могу о Путине рассказать Лужкову или Примакову?
Конечно, все наверху о Путине всё знают. Ну не всё – главное. Не знают только одного – что, может быть, для них и есть самое главное? – как Путин поступит лично с ними после 26 марта. Это знание, конечно, дорогого стоит, но к всенародной правде о Путине оно имеет малое отношение.
Абсурдность затянувшихся рассуждений о Путине как о некой «терра инкогнита» почувствовал даже Евгений Киселев, сам приложивший немало усилий на создание и раздувание этого мифа.
Хватит. Надоело.
Если того, что говорит и делает ВВП, кому-то недостаточно, я объясняю для самых бестолковых, что такое этот ВВП и что он будет делать после 26 марта.
Информации для этого более чем достаточно. Более чем.
И интерпретировать ее легко. Как и информацию о большинстве других политиков – с нашим-то опытом «краткого курса ельцинизма»!
Но вернусь к Путину.
Что мы о нем уже знаем? Немало.
Он выходец из КГБ-ФСБ. Молод. Работоспособен. Трудился вместе с либерал-радикалами. Как политик и функционер сформировался не в советское время, даже не в перестройку – в период ельцинских реформ.
Он жестче, чем мягкий генерал Бордюжа, за что и получил его место секретаря Совета безопасности.
Он назван Ельциным преемником – более того, Ельцин фактически в его пользу отказался от власти. Кандидатура Путина была одобрена Семьей.
Он жестко, несмотря на нарастающую критику, провел операцию в Чечне.
Он сказал, что террористов будет мочить даже в сортире, хотя это не эстетично и, судя по всему, есть нарушение права террористов на свободное справление нужды.
Он сто раз повторил, что вопрос целостности России не обсуждается. И уже десятки раз повторил слова о своей приверженности рыночным реформам, правам человека и гражданским свободам.
Кроме того, он обнародовал свою большую и весьма показательную статью.
Я могу перечислять еще десятки примеров вполне определенных слов и дел Путина. Но и сказанного хватит – любой легко вспомнит остальное.
Теперь – что такое Путин? Ответ главный, вбирающий в себя все остальное:
Путин – государственник, или державник. Все иное в нем, включая знание немецкого языка, катание на горных лыжах, посещение церкви, дочек, играющих на скрипке, встреч с Михалковым-Кончаловским и Гергиевым и прочая, и прочая, – второстепенное.
Что будет делать Путин после 26 марта?
Он будет делать все, что будет полезно с его точки зрения для укрепления России как государства и как нации. Все. Этой главной цели будет подчинена вся его деятельность.
Но он будет делать это «всё» не просто по собственному хотению, а:
1) исходя из реальных возможностей России (если чеченских террористов можно добить, то будем их добивать, а с Советом Европы – менее значимая проблема, разберемся – не в смысле «мочения» – потом);
2) исходя из того, что эффективно сегодня для укрепления России как государства и нации: если эффективна либеральная экономика – будет либеральная; если выяснится, что эффективнее мобилизационная – будет мобилизационная;
3) исходя из реальных условий, в которых существует сегодня Россия в мире, и правил игры, принятых в этом мире: открытость границ, Интернет, глобализация, гражданские свободы, права человека, свободные СМИ и т. п. Путин знает, что железного занавеса давно нет и воссоздать его невозможно; что властного ресурса на введение диктатуры ради отложенной демократии в стране просто нет;
4) наконец, исходя из того простого постулата, что «правила игры» в мире создают сильные, а выполнять их заставляют слабых. Сами же сильные в случае нужды (угрозы своим интересам) эти правила нарушают. Иногда беспардонно – врубая для прикрытия пропаганду на всю мощь (Косово), иногда скрытно, иногда, что особенно модно сейчас, точечно. На сей случай (нарушения «правил игры») есть и специальное правило. Собственно, я его уже сформулировал: для того чтобы нарушать «правила игры», нужно быть сильным или (примечание первое, и оно же последнее) казаться сильным.
Что здесь неясного? Какая «терра инкогнита»?
Может быть, вам нужны конкретные ответы на совсем уж конкретные вопросы?
Можно и конкретные.
Попытается ли Путин освободиться от пут Семьи и олигархов?
Непременно.
Будет ли нарушать права журналистов?
Не будет. Если только это не зарубежный журналист без документов, вступающий в контакт с врагом, в результате чего солдаты армии России выглядят не как освободители (на своей территории), а как исчадия ада.
Почему в этом случае Путин будет действовать так? По той простой причине, что целостность России для него есть условие сохранения России и государства в ней, есть необходимое условие для того, чтобы в этой России была свобода слова. Свобода слова без России Путину не нужна. Нужна только вместе с Россией.
И по второй, еще более простой, но не менее важной причине: потому что солдаты на смерть за свободу слова не пойдут (а войны без смертей не бывает – это не Путин придумал). А пойдут они на смерть (и генералы их – даже под осуждающими взорами матерей – пошлют на возможную смерть) – за Родину и за жизнь своих семей. В любой стране мира, а не только в России.