Страница 3 из 23
– Верно, Ан-далемм.
Она вдруг хихикнула.
– Это странно… Вы используете такие дорогие материалы…
И запнулась, снова наморщив лоб. Потерла виски, словно пытаясь вспомнить. Затем растерянно посмотрела на Уннар-заша и пояснила.
– Иногда что-то всплывает, мелочи. Я не помню, где жила и кем была до того, как…
– Это неважно, – он попытался успокоить Ан-далемм, – не думай о былом. Через несколько дней мы будем в Хеттре, и ты станешь истинной жемчужиной венца Повелителя. Ты будешь хорошо жить во дворце, у тебя будут платья, украшения. Будешь есть и пить с золота.
– Только на это вся надежда, – Ан-далемм мрачно усмехнулась и покачала головой, – в самом деле, только и мечтала стать сто первой женой… Как его зовут, вашего Повелителя?
– Его имя не произносится, Ан-далемм. Если он поверит тебе, то скажет сам.
– Изумительно.
Тем временем Уннар-заш нарезал вяленое мясо. Оторвал кусок лепешки и подал ее женщине вместе с ломтем конины. Она молча взяла и принялась жевать, глядя в черное небо.
– Расскажи мне о ваших землях, – попросила Ан-далемм.
Уннар-заш ожидал этого вопроса. Он взял себе мяса, флягу с водой и подсел ближе к женщине. В темноте ее кожа казалась алебастровой. Глаза, как ни странно – черными. Он не отказал себе в удовольствии полюбоваться четкой линией скул, великолепным рисунком губ, которые будут дарить Повелителю наслаждение. Словно прочтя его мысли, Ан-далемм повернулась и посмотрела в упор.
– Что, сомнения одолели? Думаешь, не оставить ли себе такое сокровище?
И снова Уннар-заш смутился. Да она как будто мысли читает! И снова не нашелся, что ответить.
– Пожалуй, я бы осталась с тобой, – продолжила-промурлыкала Ан-далемм, – ты мне нравишься. Но, сдается мне, во дворце будет лучше. Так что вези меня в Хеттр.
Она тихо и горько рассмеялась, а затем продолжила жевать мясо.
Уннар-заш, откашлявшись, начал рассказ о великой империи Зу-Ханн.
Воистину, необъятна Зу-Ханн, как и равнина, принявшая первые племена степных людей. Далеко на юге, в тридцати днях пути, империя постепенно вливается в раскаленную пустыню, которую никому и никогда не было под силу пересечь, а чуь восточнее – в великую и безбрежную воду. На севере, еще в ста днях пути отсюда, вырастают из земли каменные клыки. Вырастают – и упираются в небеса, неприступные и непроходимые. Далеко к восходу – тоже горный хребет, заселенный распроклятыми и низкими шелтерами, позором, который непонятно как носит земля. А вот ежели взглянуть на запад, то южнее начинается стена Гиблых Радуг, которая отгородила в незапамятные времена тайные земли. Севернее начинается лес, черный и страшный, прибежище визаров… Непонятных, невероятно могущественных, и оттого непобедимых.
Ан-далемм хмыкнула, тем самым прервав неспешное повествование Уннар-заша.
– Что тебе, женщина? – он нахмурился, ибо не привык к подобному.
– Мы сейчас на юго-западе? – уточнила она.
– Не совсем. Мы в десяти днях пути от земель визаров.
– Значит, кроме вас здесь еще живут эти… визары, и… кто еще?
– Шелтеры, – Уннар-заш презрительно сплюнул, – презренные черви, живущие в норах. Трусы, у которых не хватает духу выйти и дать бой на равнине. Они нападают исподтишка, по ночам… Грабят и убивают стариков и женщин.
– А визары?
– Они повелевают духами леса. И никто никогда не видел их вблизи.
Ан-далемм с сомнением покачала головой.
– Откуда тогда вы знаете, что они повелевают духами леса? Кто-то наверняка видел их.
– Да, кто-то и когда-то, – Уннар-заш неожиданно для себя перешел на шепот, – они могут вырвать с корнем дерево. Сотворить ледяную стену. Или огненную. А лиц у них нет, вместо головы – первозданная тьма.
– Любопытно, – прошелестела женщина, и Уннар-заш понял, что визары не произвели на нее должного впечатления.
– Ты так говоришь, потому что никогда их не встречала.
– А ты? – она упрямо тряхнула головой, – думается мне, большая часть ужасных слухов – выдумки.
Задела за живое. Да кто она, чтобы судить о знаниях человека степи? Всего лишь женщина, попавшая в степь из-за Гиблых радуг. Если бы не разведчики Уннар-заша, уже бы померла… И кости гиены обглодали. Или норник нашел…
Он замер, почувствовав на щеке нежные пальчики.
– Ну, ну, не сердись, – промурлыкала Ан-далемм, поворачивая к себе его лицо, – я вовсе не хотела тебя обидеть. Ты дитя степи, и не обязан быть кем-то еще.
От ощущения ее рук на коже все стянулось в болезненный узел под ребрами. Глаза Ан-далемм казались двумя провалами в бездну, в то время как ее руки… Начали уверенное путешествие вниз – по шее, в ворот туники. Уннар-заш нашел в себе силы отшатнуться и, с трудом переведя дыхание, рыкнул:
– Прекрати! Я везу тебя Повелителю.
– А разве он что-то узнает? – в низком, грудном голосе женщины скользнули ироничные нотки, – ну разве что сам ему расскажешь…
– Ты ведешь себя неподобающе для женщины, – сухо заметил Уннар-заш. Он уже был на безопасном расстоянии от этих мягких рук, заключивших в себе такую власть, и уже успел сто раз пожалеть о том, что разведчик поехал в сторону колодца Костей.
– Скучный ты, – она вздохнула с притворным сожалением. А потом поинтересовалась: – за что тебя выслали из дворца?
Ковырнула ножом в едва затянувшейся ране.
Уннар-заш глянул на тонкую и внезапно понял: она это специально. Провоцирует, хочет вывести из себя. Зачем? Да, видать, просто посмотреть, что будет. Скрипнул зубами. Нет-нет, спокойствие, нужно хранить спокойствие. Пусть потом… брат с ней возится.
– Не твое дело, – огрызнулся он.
Ан-далемм покачала головой.
– Ты презабавный субъект, хоть и совершенно примитивный. Ты хочешь, чтобы я тебе помогла, там, во дворце, но не собираешься вводить меня в курс дела. Если я буду знать, за что тебя пнули под зад, то мне будет проще контролировать вашего владыку.
И снова поток слов, значения которых он просто не знал.
При этом слов, сказанных вроде как на языке Империи.
Уннар-заш поежился под пронизывающим взглядом пришлой. А потом мстительно подумал – так тебе и надо, братишка. Будешь плясать под дудку этой бабенки, как миленький. Можешь, конечно, корчить из себя великого, но она тебе спуску не даст.
– Не хочешь говорить, не надо, – будущая Ан-далемм покачала головой, аккуратно заправила за ухо спутанную прядь, – мечтаю о ванне. Надеюсь, там, в Хеттре, мне дадут помыться? Вы вообще моетесь?
– Моемся, – угрюмо ответил Уннар-заш, – мы ж не звери какие.
Она хмыкнула.
– Хотелось бы в это верить, очень хотелось бы.
Затем решительно сняла с шеи медальон, протянула ему.
– Вот, возьми. Раз уж я буду сидеть во дворце, тебе это понадобится.
Ну вот. Опять за свое.
И не то, чтобы он не хотел помочь Ан-далемм. Просто не верил в то, что одинокая женщина может выжить в степи.
Уннар-заш поймал ее взгляд – и было в нем столько отчаяния и немой мольбы, что он протянул руку.
Ладонь защекотало приятным холодком металла.
– На шею повесь, а то потеряешь, – усмехнулась женщина, – так что, ты обещаешь помочь мне?
И снова он повиновался, чувствуя, как при этом наливаются жаром щеки. Вот же глупость! Внезапно он начал краснеть перед бабой, словно мальчишка.
– Я уже сказал, что попробую, – проворчал Уннар-заш, – но не обещаю, что найду. Она могла погибнуть.
– Мне кажется, она где-то рядом, – прошептала Ан-далемм.
Она выпуталась из одеяла, поднялась на ноги и потянулась. Уннар-заш подумал о том, что никогда еще не видел столь занятной одежды, которая бы облегала тело как вторая кожа. Надо сказать, совершенно бесстыже и неподобающе. И материал – светлый, серебристый, гладкий. Так и хотелось его пощупать, рассмотреть поближе…
– Здесь красиво, – сказала Ан-далемм и зевнула, прикрывая рот узкой ладонью, – однако, неуютно. Непонятно, на кой меня сюда вообще понесло…
И замерла, задумавшись.
А спустя мгновение на них напали.